Сергей Исаченко - Где-то в Курляндии

• Название: Где-то в Курляндии
• Автор: Сергей Исаченко
• Издательство: Досааф
• Жанр: О войне
• Год: 1977

   В документальном повествовании «Где-то в Курляндии» рассказывается о боях в Прибалтике в 1944-1945 годах, о действиях наших войск против немецко-фашистской группировки на Курляндском полуострове. Автор - участник событий - знакомит читателей с воинами одного из соединений Советской Армии, описывает подвиги пехотинцев, артиллеристов, разведчиков, командиров и политработников  

---

Окончание училища почти совпало у Петра с днем рождения, который приходился на 22 июня. В субботу 21-го он решил отметить это событие. Вечером в небольшой холостяцкой квартире собрались друзья. За столом, поздравляя именинника, возвращались к тем же мечтам.

- Дослужиться бы тебе, Петр, до генерала, - говорил один.

- Ну, не генералом, а каким-нибудь танковым начальником ты свободно можешь стать, - подхватил другой.

- А хорошо бы поступить в академию, - мечтательно произнес третий.

Вдруг раздался стук в дверь, и на пороге появился посыльный.

- Товарищ воентехник второго ранга, - обратился он к Шурлакову, - вам приказано срочно прибыть к дежурному по гарнизону капитану Бубнову. Помощник дежурного заболел, и вы должны заступить на его место.

Разговоры в комнате разом стихли. Гости недоуменно переглядывались: как же торжество?

- Ничего, друзья, - успокоил их Петр, - догуляем после дежурства. А пока придется прервать. Сами понимаете: служба.

Но этому «после» так и не суждено было сбыться.

…Коротка июньская ночь. Кажется, совсем недавно зашло солнце, а вон уже на востоке начинает серебриться небо. Земля, нагретая за долгий - самый долгий в году день, - не успевает остыть, и от нее струится испарина.

Петр смотрит в окно на алеющую полоску зари над горизонтом, на летное поле аэродрома. Капитан Бубнов находится в городе, а его, помощника дежурного по караулам гарнизона, место здесь, на аэродроме Жуляны, что под Киевом. Посты тут важные, потому и послан он сюда вместе с помкомвзвода Родионовым.

Трудным выдалось дежурство в эту последнюю мирную ночь. Много было телефонных звонков. Несколько раз за ночь объявляли тревоги - сначала учебную, затем химическую и воздушную. Чувствовалось, что происходит что - то необычайное, но что именно - было непонятно.

Рассвело. Петр вышел из помещения на воздух. Аэродром выглядел пустынным. Все боевые самолеты накануне перебазировались на полевой аэродром. Лишь один истребитель И-16 стоял возле ангара. В субботу на нем прилетел оттуда пилот и сдал машину под охрану караула, «Посторожите, ребята, до понедельника моего «ишака», подрегулировать его малость надо», - шутил рослый, загорелый летчик со шпалой в петлицах и с Золотой Звездой Героя на груди.

Самолет был окрашен в красный цвет. Петр слышал от авиаторов, что красными выпускают первые машины, когда начинают серийное производство новой марки самолетов. В действительности это был отличительный цвет машины инспектора ВВС округа.

Оставив за себя помкомвзвода, Шурлаков решил проехать на окраину аэродрома, где размещался самый отдаленный пост у складов с боеприпасами. Но только шофер завел дежурную автомашину, как выбежавший из караульного помещения Родионов передал указание об объявлении новой тревоги. Собравшиеся по ней бойцы аэродромной команды, отдельные летчики и техники сошлись у здания управления аэропорта. Ждали дальнейших распоряжений или отбоя тревоги, как и предыдущих.

Солнце уже поднялось над горизонтом. Его лучи засверкали на золоченых куполах Киево-Печерской лавры. Шурлаков взглянул на часы - они показывали начало пятого. В этот момент далеко в небе послышался шум моторов. Он доносился не оттуда, где поднималось солнце, озаряя город, его окрестности и спокойную гладь Днепра, а с противоположной, западной стороны. Шум все нарастал, и вскоре можно было различить большую группу самолетов. Они шли правильным строем, заполняя пространство каким-то звенящим, незнакомым гулом.

- Грузно идут, - заметил кто-то из авиаторов. - Видать, где-то маневры…

«Какие маневры? - мелькнула мысль у Шурлакова. - Не было предупреждений ни о каких полетах».

А самолеты уже приближались к Жулянам. Петр чувствовал все большее беспокойство. Что за самолеты? Откуда столько? Вдруг он разглядел черные кресты на фюзеляжах. «Да это же немецкие! Куда они идут? И почему нет никаких сигналов и указаний?»

Шурлаков вбежал в дежурную комнату и принялся звонить по телефону. Но связаться с дежурным, с начальником гарнизона не удалось. И тут он понял, что на него ложится огромная ответственность, что он самостоятельно, на свой риск должен решиться на важный шаг. Медлить нельзя ни минуты. Надо поднять гарнизон, объявить не обычную учебно-тренировочную, а настоящую боевую тревогу. Ведь это не иначе как война. И Петр решился. Властью, данной уставом лицу гарнизонного наряда, он подал по всем каналам команду: «Боевая тревога!» Позднее исполнявший обязанности начальника гарнизона генерал Горрикер одобрил его действия.

Аэродром сразу же стал оживать. Один за другим спешили к месту сбора летчики и техники.

Между тем немецкие самолеты, пролетев над Киевом, начали разворачиваться. И тут все, наблюдавшие за ними, увидели, как от самолетов стали отрываться черные точки и на город, только что просыпавшийся и ничего еще не подозревавший, на аэродром полетели бомбы. На летном поле загрохотали взрывы.

- Это же фашисты! Бить их! - крикнул один из авиаторов, в котором Шурлаков узнал прилетевшего вчера капитана, Героя Советского Союза.

Капитан бросился к своему истребителю и, не успев надеть шлем, вскочил в машину. Буквально в разрывах бомб он взмыл в небо. С земли было видно, как его красный «ястребок» стал приближаться к немецким самолетам, сбросившим бомбовый груз и удалявшимся на запад. Внезапно раздались возгласы:

- Сбил! Сбил!…

Замыкавший строй вражеский бомбардировщик, которого атаковал наш истребитель, резко накренился, задымил и начал падать вниз. Упал он где-то далеко в поле.

Некоторое время спустя был доставлен пленный летчик со сбитого вражеского бомбардировщика. Затянутый в кожу фашист вел себя надменно, ни на кого не смотрел и лишь цедил сквозь зубы:

- Вы обречены… Россия капут…

- Смотрите, какой наглец! - заметил один из присутствовавших при допросе авиационных командиров, - Сам сбит, а нам угрожает.

- Пусть грозит, - сказал начальник гарнизона, окинув взглядом тощую фигуру фашиста. - Мы с них еще сгоним спесь. Еще пожалеют о сегодняшнем дне.

Шурлаков попытался тогда же узнать фамилию отличившегося в первом бою советского летчика, но тот вскоре улетел на другой аэродром. Так и осталось не известным ему имя отважного пилота, пока не встретились на вечере в честь Дня Победы.

* * *

После выступления полковника Шурлакова участники встречи попросили генерала поделиться своими воспоминаниями, подробнее рассказать о своем боевом пути. И вот генерал-майор авиации запаса Иван Иванович Красноюрченко - тот самый летчик, который сбил первый фашистский самолет над украинской столицей, - на трибуне.

- Добавить к тому, что здесь уже было сказано, мне особенно и нечего, - говорит он. - Полковник Шурлаков ярко нарисовал картину тех событий. Могу лишь уточнить некоторые детали. В то утро я, поднятый по тревоге, прибыл на аэродром Жуляны. Когда налетели фашистские бомбардировщики, я сразу же поднялся в воздух. Осмотрелся. Вражеские самолеты, отбомбившись, сомкнулись в плотный боевой порядок и на полном газу стали уходить на запад. Горечь, обида и ненависть охватили меня, и я решительно погнался за ними. Свой истребитель И-16 я любил за хорошую маневренность и мощное скорострельное оружие. На такой машине мне удалось уничтожить не один японский самолет в боях на Халхин-Голе. Но сейчас мой истребитель мучительно медленно догонял противника. Наконец дистанция сократилась до двух километров. Позади строя вражеских самолетов я заметил одиночный бомбардировщик, который летел выше меня. Это был Ю-88, который, по-видимому, задержался, чтобы сфотографировать результаты бомбометания. Принял решение: атаковать его и уничтожить. Набрав высоту, предпринял две атаки - справа и слева. «Юнкерс» стал резко маневрировать, из-под плоскости у него повалил дым. Я еще зашел в атаку, дал очередь. Самолет, объятый пламенем, стал падать. Мне пора было возвращаться - горючее на исходе. И я взял курс на Киев.

- Что было потом? - спросили из зала.

- Потом я улетел в Броды, принял командование истребительным авиационным полком, и начались непрерывные бои. Тот вражеский самолет, сбитый над Киевом 22 июня сорок первого года, открыл мой боевой счет в Великой Отечественной войне. А последний фашистский самолет я сбил в боях над Берлином в сорок пятом.

- Скажите, пожалуйста, звание Героя Советского Союза у вас было еще до войны? - снова раздался вопрос.

- Да, это звание я получил еще за бои на Халхин-Голе, - произнес Красноюрченко. - Я уже говорил, что сбил там несколько японских самолетов, а точнее - девять лично и шестнадцать - в групповых боях. Был также награжден монгольским орденом Красного Знамени, который вручил мне маршал Чойбалсан.