Георгий Баженов - Хранители очага: Хроника уральской семьи

• Название: Хранители очага: Хроника уральской семьи
• Автор: Георгий Баженов
• Издательство: Современник
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1981

Георгий Баженов издал уже несколько книг повестей, его рассказы неоднократно публиковались в центральной периодике.

Издательство «Современник» знакомит читателя с новой книгой молодого писателя — «Хранители очага». Произведение представляет собой хронику жизни большой уральской семьи. Автор исследует сложные человеческие взаимоотношения в наиболее острые жизненные ситуации.

---

— Ой, кто к нам пришел! Дед Мороз! И Снегурочка! Алик, Алик, смотри, кто к нам пришел?! Ах ты господи, настоящий Дед Мороз!

Алик, задирая голову кверху, смотрел на Деда Мороза и глазам своим не верил. А он-то думал, Деды Морозы только в сказках бывают…

— А мы вот ребятишкам гостинцы разносим, с Новым годом поздравляем, дай, думаем, к Алику зайдем, он мальчик хороший, послушный, как же это он без гостинцев останется? На-ка, держи… вот та-ак… Ну, расти большой, папу с мамой слушайся, а у нас еще много на земле дел. Со старым годом надо проститься, ребятишек всех повидать, с Новым годом поздравить, счастья пожелать… Так, Снегурочка?

— Так, так дедушка.

— Вот умница у меня помощница! И заяц у меня помощник! Все по лесам бегает гостинцы собирает. Здесь шишечку, там конфетку. Ну, до свиданья, хозяева, счастливо праздник праздновать!

— Ну уж не-ет, — пропела весело хозяйка, — уж мы вас так просто не отпустим, дедушка. Пожалуйста, отведайте нашего…

— Нет, нет, нет, — замахал руками Дед Мороз, — нельзя, на работе я! Новый год людям разношу. — И рассмеялся как-то и по-женски, и басом одновременно.

Хозяйка держала в руках по бокалу.

— Ведь обидите! Как же так… вы-то уйдете, ну а нам-то как тут думать? Отпустили Деда Мороза просто так? Нехорошо…

— Позалиста… — сказал Алик, и заяц рассмеялся, а Алик добавил удивленно-раздумчиво: — А ты не заяц, ты девочка.

— Я заяц, — сказала Маринка. — Ты вот сидишь дома и ничего не знаешь. Правда, Дедушка Мороз?

— Ну так что… — раздумывая, сказал Дед Мороз, — так ведь нас напоят, Снегурочка… Во всех-то домах, а? Ну, ладно, если только по чуть-чуть… — Дед Мороз протянул руку. — С Новым годом! С новым счастьем!

— С новым, с новым, — поддержала хозяйка.

Из этого дома они поехали во второй, а из второго — в третий, вскоре и у Марьи Трофимовны, и у Снегурочки было состояние, удивительно соответствующее сегодняшнему празднику, — светлая радость, ликование и восторженность в словах и поступках. И что самое хорошее — везде, куда они ни приезжали, их встречали с искренней радостью и неподдельным изумлением, особенно дети. Дед Мороз был для них настоящим Дедом Морозом, а Снегурочка Снегурочкой, а заяц дарил им дед-морозовские гостинцы. И ни в чем не было ни игры, ни натяжки: когда смеялись, смеялись от всей души, а когда слова говорились, то не отличишь от слов, какие бы на самом деле говорил Дед Мороз… Только в одном доме у них вышел забавный случай, — это, конечно, Олежка догадался, что заяц Маринка, и совсем не по голосу узнал (Маринка нарочно молчала), а по красным с росписью сапожкам — эти сапожки были, наверное, единственные такие на весь городок; Олежка обошел вокруг зайца, разглядывая сапожки, и сказал:

— Во-о-от ты кто! Ты — Маринка!

Маринка молчала.

— Спереди — заяц, а сзади — Маринка. Угадал, угадал, угадал! — радостно запрыгал Олежка.

— Тсс… — прижал палец к губам Дед Мороз. — Тихо. Знаешь секрет — не выдавай всем. Тсс…

— Обманщики, обманщики! Зайцы настоящие в лесу бегают, а в лесу конфет не бывает, и пряников, и шоколадок!

— Может, и я не Дед Мороз? — насупился старик и стукнул палкой по полу. — А ну, ветры злые, метели белые, морозы трескучие, бураны жгучие…

— Так а вы… я не знаю… — испугался Олежка. — Может, вы и настоящий… я не знаю, а вы сердитесь…

— Нет, Снегурочка, мы думали, — сказал Дед Мороз, — здесь мальчик Олежка Новый год ждет, а он…

— А где вы тогда взяли нашу Маринку? — простодушно спросил Олежка, заглядывая Деду Морозу в глаза.

— Вот все тебе надо знать! — рассердилась Олежкина мать. — Где да где. Взяли. А может, это и не Маринка вовсе?

Маринке смешно стало, что она — это не она, она рассмеялась весело, а когда она смеялась, у нее всегда писк какой-то получался — и смешно было над ней самой.

— Обманщики! — развеселился Олежка. — Видите? Маринка это!

— Была Маринка, до Нового года, — по секрету прошептал Дед Мороз. — А теперь — заяц, помощница. Так, Снегурочка?

— Так, дедушка.

— Ну вот… смотри не проболтайся… А то гостинцы в шишки превратятся.

— В шишки?

— В шишки.

— Превратятся?

— Превратятся.

— Гм… а я не верю и обязательно проболтаюсь, а они не превратятся.

— Идол из него вырастет, — сказала Олежкина мать. — Ладно, чего с ним настроение портить, проходите к столу.

— Да-а… — сказал Олежка, — а врать нехорошо.

— А играть хорошо? Ну и вот! — сказала мать. — Это игра. А то смотри, ремня получишь у меня!

Дед Мороз усмехнулся в бороду:

— Уж ты прости, хозяйка, нас Новый год ждет. Надо идти…

— Да ладно, ничего, — махнула рукой Олежкина мать. — Чего уж теперь… Ну посидите, хотя с полчасика. Скучно нам будет вдвоем, если уйдете.

— Ну, что, отдохнуть, может? — спросил Дед Мороз Снегурочку.

— Отдохнем, отдохнем, дедушка, — кивнула Снегурочка.

Дед Мороз снял парик, усы, бороду, и тут Олежка увидел Марью Трофимовну, Маринкину бабушку. Чего уж он никак не ожидал — чтобы Дед Мороз был тетенькой! Он восторженно и пораженно протянул:

— О-о-о… вот так да! Ну-у… это да! Вот так Дед Моро-о-оз!

Марья Трофимовна рассмеялась.

— Я, — сказала она, — когда в детском саду работала, а я работала когда-то, я всегда Дедом Морозом на Новый год была. Это у меня вторая профессия считалась, — смеялась она. — Бывало, утром первого января проснусь и чувствую, никакая я не воспитательница, а все еще Дед Мороз, так и хочется то ли рукавом махнуть, чтоб снег повалил, то ли палкой вот этой постучать, чтоб гостинцы из мешка посыпались…

В общем, когда сели уже за стол — а времени еще не так много было, начало одиннадцатого, — то сидели радостные и отдыхали душой. Женщины поднимали бокалы, ударяли их в круг — хрустальный и чистый звон заполнял комнату; Маринка с Олежкой пили лимонад. «У меня, — говорил Олежка, — вкусный». — «А у меня, — говорила Маринка, — еще вкусней». Взрослые вскоре перестали на них обращать внимание. А когда запели уже песни, то совсем как будто не существовало никаких ни мальчика, ни девочки.

— Ну почему так хорошо-то, а? — говорила Марья Трофимовна. — Вот Новый год… какой хороший праздник… так светло на душе…

— Вот и мне, — говорила Олежкина мать.

— Правда, — соглашалась Люда.

— И верить хочется, как дуре какой-нибудь, что все-все будет хорошо. И сейчас, и потом… потом… Смотрите-ка! — Марья Трофимовна кивнула на ребятишек.

Повалившись друг на друга, они мирно посапывали на диване.

— Ну а что? — согласилась Марья Трофимовна. — Мне в Олежке что нравится — настырность. Уж как упрется в свое…

— Это со стороны хорошо, — вздохнула мать. — А когда с ним каждый день вот так… Я одного боюсь: не в отца бы пошел. Тот сумасброд был, упаси боже. Вот мерещилось ему, что я на всех глаза таращу, все грозил: убью. А ведь убил бы, если что…

— А, — махнула рукой Марья Трофимовна. — На это они все мастера. А вот чтоб жить… терпеть… тут их поискать…

— Это точно, — согласилась Олежкина мать.

— У вас ворота-то не открываются? — спросила Марья Трофимовна.

— Открываются. А что?

— Да пойду заведу Мирулю с Сиверкой. Тоскливо ведь им там одним. Да и холодно.

— Правда! Как это я сразу не догадалась? Вот уж ума нет, так неоткуда ему взяться.

Они все рассмеялись.

Пока Марья Трофимовна выходила во двор, женщины раздели ребятишек, уложили спать, положив рядом с ними подарки и гостинцы, — пусть они и во сне им снятся.

— А ты странная какая-то сегодня, — сказала Олежкина мать. — Веселая, а в глазах — грусть. Ты что?

— Да так… устала я.

— Ну, это ты брось! Ты что? Новый год — и устала…

— Да нет, я ничего. Так просто. Я рада, ужасно рада, что приехала на Новый год!

— Я слышала, Марья Трофимовна говорила, вы Маринку хотите в Москву забирать. Правда?

— Правда-то правда, — улыбнулась Люда. — Но мама упирается. Я даже не ожидала.

— А что, конечно, — сказала Олежкина мать, — девочка здесь привыкла, и садик свой, и ребятишки — все друзья уже, и спокойно, все рядом, под рукой, а там… Как оно там еще будет, неизвестно.

— И там все хорошо будет. Если б ты знала, — вздохнула Люда, — я больше не могу без нее. Свихнуться можно без Маринки.

— Ну-у, в Москве — и свихнуться. Загибаешь что-то.

— Нет, правда. Это только кажется — Москва, а мне там одиноко.

— В Москве?

— В Москве.

— Ну, ты даешь! Столько народу — и одиноко… А я бы вот пожила в Москве! Посмотреть бы, как там люди живут. Уж не то, что мы здесь…

— Поезжай. Найдешь жениха, выйдешь замуж.

— Кто, я?

— Ты.

— Ну нет. Там лапти не нужны. Там давай современных девочек. Буги-вуги, твисты-шейки. А я… с ребенком? Не-е-ет, шутишь, черту я нужна, не то что там москвичу. Так, побаловаться — и бросить, таких желающих много и здесь. Ты взгляни на меня.