Алексей Кирносов - Простое море

• Название: Простое море
• Автор: Алексей Кирносов
• Издательство: Советский писатель
• Жанр: Современная проза
• Год: 1961

«Простое море» — первая книга молодого ленинградского писателя Алексея Кирносова. В нее включены три повести: «Ветер», «Навигацию закрывает «Градус» и «Миф об аргонавтах». Герои А. Кирносова — моряки-спасатели, моряки-гидрографы, перегонщики судов Северным морским путем. Об их повседневной работе, полной напряжения и риска, о том, как они живут, о чем думают, чем волнуются, рассказывает молодой писатель, и сегодня не оставивший своей основной — морской — профессии.

---

Игорь чувствует, что кто-то стукнул в борт громадной кувалдой. Он широко раскрывает глаза и смотрит в лицо капитану.

— Спокойно! — командует Каховский. — Бегом на бак! Якорцепь травить!

25

— Ползет?

Капитан Демидов в упор смотрит на море под левым бортом, как будто его взгляд может оттолкнуть черную рябую, упрямо приближающуюся поверхность. Он теперь обращает мало внимания на «Нептуна». Несколько минут назад он услышал характерный звук вытравливаемой якорцепи. «Отдал якорь», — отметил какой-то счетчик в его мозгу, и снова все мысли устремились в одну точку.

— Ползет? — вслух думает Демидов.

— Ползет, как беременный клоп… — Боцман сплевывает в сторону и, приписав несколько нехороших качеств «Нептуну» и его матери, спрашивает: — Неужели нельзя порасторопнее?

— Нельзя, боцман, — спокойно говорит Демидов. — Хотел бы я знать, сколько раз он уже ткнулся… Хорошо, что не сел еще.

Боцман лезет в левый карман за папиросой. Он усаживается у мачты и, сунув голову в ватник, прикуривает.

— Закрепим буксир, и сразу все на помпы. Два рулевых и два моториста — с ведрами. Какая ни есть польза будет. Я и матрос второго класса — на баке у буксира. Мало ли что случится. Суматоха тем более.

Ясно виден черный неуклюжий корпус «Нептуна». На ярко освещенной корме неподвижно стоят люди. Демидов видит у двоих в руках аккуратные бухточки бросательных концов. Они напоминают ковбоев, готовящихся бросить лассо. От этого броска, от тонкой льняной паутинки сейчас зависит жизнь пятнадцати. Боцман уже собрал людей на бак. Все смотрят на бросательные концы в руках чужих матросов. Тихо. Никто не слышит ветра, хотя он вдруг задувает с новой силой. И вдруг тишину рвет далекий родной, человеческий голос:

— На шхуне! Принимайте конец!

26

«Нептун» еще три раза касался корпусом камней. Каховский ощутил эти удары руками через поручни и ногами через палубу мостика. Нервы рук и ног передали ощущение в мозг. Мозг определил силу ударов, сопоставил ее с прочностью обшивки, и из этого сопоставления возник вывод: пробоины нет, после второго удара осталась большая вмятина в районе котельного отделения. Через пять минут на мостик прибежал третий механик и доложил, что в котельной по правому борту вмятина.

— В следующий раз не бегайте сами, а докладывайте по переговорной трубе, — говорит Каховский. — Стармех в машине?

— В машине, — кивает третий механик и спрашивает: — А много будет еще этих «следующих разов»?

— Будут еще, — успокаивает его Каховский. — Идите в машину. Не стойте здесь раздетым.

На месте третьего механика возникает Игорь.

— Сто двадцать метров каната в воде. Еще травить?

— Пока не надо. Вам сейчас такая задача, Игорь Петрович: полезайте на верхний мостик, включите прожектор и освещайте носовую часть шхуны. Только светите так, чтобы не слепить там людей.

— Понятно.

— Давайте действуйте. Придется, видимо, подработать машиной. Я, кажется, неправильно отдал якорь. Или ветер отходит к западу. Видите, нас проносит мимо шхуны?

«Нептун» раскачивается на якорной цепи, как маятник. Он то приближается к «Аэгне» на тридцать-сорок метров, то отходит от нее далеко в сторону.

— Вижу, — говорит Игорь. — Надо было стать на якорь левее.

— Да, надо было, — соглашается Каховский. Он соглашается только для того, чтобы не продолжать беспредметный разговор. Вряд ли возможно на такой волне положить якорь в точно заказанное место. Даже если это удастся и якорь не поползет, ветер может немного изменить направление — и все труды насмарку. Так или иначе, придется работать машиной. Это — самое опасное. Один удар винта о камень — и судно останется без хода.

Игорь забирается на верхний мостик, и его сразу пронизывает леденящий ветер. Он застегивает полушубок на все пуговицы, поднимает воротник и включает прожектор. Теперь он видит картину бедствия со всеми подробностями, которые можно рассмотреть с расстояния в пятьдесят метров. На черные клюзы без якорей жутко смотреть, как на глазницы слепого. Он поднимает луч выше и не может оторвать взгляд от людей, застывших толпой на баке у борта. Лица черные, угловатые, с прямыми щелями вместо ртов, нечеловечески уродливые, чугунные лица.

— Не светите на людей! — раздается снизу голос капитана.

Игорь отводит луч в сторону и разглядывает палубу, приготовленные у трюма отливные помпы, волны, разгуливающие у кормовой надстройки, борт, врезающийся в воду под косым углом… Теперь Игорь уже не сравнивает шхуну с перевернутым автобусом. Он вдруг понимает, что борьба тех ребят на шхуне сейчас уже подвиг. Подвиг тем более великий, что он требует не мгновенного напряжения всех сил и воли, а растянут во времени. Подвиг Каховского легче. Он борется со стихией, зная, что не погибнет в этой борьбе...

— На нос, на нос ей свети́те, — обрывает Каховский поток мыслей третьего штурмана.

Игорь наводит прожектор на левую скулу «Аэгны». По едва заметному содроганию корпуса он понял, что капитан дал ход. «Нептун» уже не болтается как маятник. Корма его медленно приближается к шхуне. Когда судно поднимается на гребень волны, «Аэгна» видна далеко внизу. Игорю приходится опускать прожектор и поднимать его снова, когда «Нептун» попадает в ложбину между волнами. У него совсем закоченели руки. Ног он давно уже не чувствует. Ветер пронизывает насквозь все тело. Холодно даже под мышками. Мысли тоже коченеют. Он с трудом следит за тем, чтобы луч не уходил в сторону. А тут еще окрики капитана, когда он не успевает вовремя поднять или опустить прожектор... Игорю жалко себя. Ведь это — отмерзшие ноги, простуда, воспаление легких, ревматизм. Правда, ему уже приходилось так мерзнуть и даже купаться в ледяной воде, и ничего не случилось, никакого ревматизма он не схватил. Но — раз на раз не приходится. К таким вещам не привыкают. Сегодня ничего — завтра схватишь. Будешь ходить всю жизнь скрюченный, как Пыльд. Прощай тогда морская служба с романтикой, начинающейся за Датскими проливами! Какая-то змейка в душе поднимает голову и начинает шипеть: «Ведь сейчас не твоя вахта, до начала вахты третьего еще полтора часа, а они поставили тебя на самый верх, где даже негде укрыться от этого дикого ветра». Игорь еще больше съеживается и пытается спрятаться от ветра за прожекторной тумбой. Это все равно что пытаться укрыться от дождя под телеграфным столбом.

— Куда вы све́тите?! На нос ей свети́те!

Игорь со стоном разгибается и направляет прожектор на нос шхуны. Ему хочется крикнуть в ответ, что он не автомат наводки, а что он человек, и у организма есть пределы выносливости, и что он сейчас свалится к чертям собачьим и превратится в ледышку, и что... Он снова видит лица людей у борта «Аэгны». Они совсем близко. На них появились глаза. Глаза ждут. Если человек, стоящий у прожектора, перестанет делать свое дело, капитан не сможет подвести судно на нужное расстояние, матрос не сможет бросить конец... Мысли путаются, в ноги вонзаются тысячи толстых раскаленных игл, Игорь распрямляет поясницу, отводит плечи назад, выгибает грудь и говорит себе:

— Мне не холодно. Я мужчина. Я моряк. Мне не холодно. Мне не…

Он стонет и двигает прожектор уже не кистями, а локтями.

В луче прожектора появляется взвившийся в воздух бросательный конец. Кажется, что он летит медленно-медленно. Сначала он летит прямо к шхуне. Но ветер относит его в сторону. Несколько человек на шхуне протягивают руки, чуть не вываливаясь за борт. Легость шлепается в воду в трех метрах от борта. Сразу же в воздух взлетает еще один бросательный и тоже шлепается в воду, не долетев до шхуны. Корма «Нептуна» медленно приближается к «Аэгне».

— Что он творит? — шепчет Игорь. — Сейчас стукнемся!

Расстояние сократилось до двадцати метров. Снова взлетает бросательный, и легость падает прямо в руки матросу на «Аэгне». В тот же момент корма «Нептуна» начинает отдаляться от шхуны.

— Ура-а-а-а! — кричит Игорь. Ему не холодно. Ему хочется расцеловать капитана Каховского.

— На нос ей свети́те! На нос, я говорю!

Игорь спохватывается и снова направляет прожектор на шхуну.

27

Август Лееман точными, навеки заученными движениями привязывает к бросательному проводник — средней толщины пеньковый трос. К проводнику потом привяжут стальной, с удава толщиной, буксир, один метр которого весит восемь килограммов. Люди на «Аэгне», набросив несколько шлагов троса на барабан брашпиля, будут метр за метром вытягивать его из воды, продергивать в клюзы, обносить вокруг мачты, крепить его так, чтобы никакие силы стихии не смогли разорвать это крепление.

— Пошел! Эй, на шхуне! Выбирай проводник!