Александр Дюма - Кавказ

• Название: Кавказ
• Автор: Александр Дюма
• Издательство: Мерани
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1988

В 1858–59 годах А. Дюма путешествовал по России. Три месяца он провел на Кавказе. В апреле 1859 года в Париже вышли три тома его впечатлений от поездки на Кавказ. В 1861 году в сокращенном виде «Кавказ» был издан на русском языке.

Нынешнее издание, несмотря на незначительные купюры, — самое полное издание «Кавказа» в нашей стране.

Перевод с французского П. Н. Роборовского, литературная обработка, перевод недостающих частей, вступительная статья, послесловие, примечания и комментарии М. И. Буянова, редактор — доктор филологических наук, профессор Т. П. Буачидзе.

---

Дюма красочно описывает, как в честь его прибытия подожгли море. Возможно ли такое? Специалисты подтвердили, что теоретически возможно.

Из Баку Дюма отправил в Париж письмо.

«Баку — бывшая Персия, ныне

Азиатская Россия.

Дорогой Мери!

Я прочел в одной русской газете, что в Париже и даже во Франции распространился слух о моей смерти и что этот слух огорчил моих многочисленных друзей. Газета забыла прибавить, что это самое известие обрадовало моих многочисленных врагов, но это само собой понятно. Однажды вы уже опровергли от своего имени подобное сообщение обо мне; в этот раз напечатайте от моего имени, что я не так глуп, чтобы расстаться с жизнью столь преждевременно.

Мне было бы тем более тягостно, мой друг, прервать путь во Францию, что я совершаю чудное путешествие, такое чудное, что если бы я действительно умер, то готов был бы являться ночью, чтобы рассказывать — подобно св. Бонавентуре, который, правда, в сравнении со мной имел преимущество быть святым, что значительно облегчает восстание из мертвых — являться, чтобы продолжать мои прерванные мемуары.

Пишу вам из Персии, из России, не знаю — откуда, вернее из Индии.

Друг мой, я нахожусь в самой настоящей Персии. Сейчас Зердуст, Зорадот, Зеретостро-Зароастр, наконец, смотря по тому, как вы хотите его именовать — по-персидски, по-пехлевски, по-зендски или по-французски — мой пророк, а огонь, окружающий меня, — мое божество. Подо мной земля горит, надо мной вода горит, вокруг меня воздух горит, все это могло дать повод к уверенности, что не только я уже умер, но даже подобно Талейрану, нахожусь уже в аду.

Объяснимся: злые языки могут утверждать, что я нахожусь здесь за свои грехи, тогда как я здесь для своего удовольствия.

Вам, дорогой Мери, всезнающему, известно также, что Баку, благодаря своим нефтяным колодцам, почитается гебрами как место священное. Эти колодцы представляют собой нечто вроде предохранительных клапанов, позволяющих Баку относиться пренебрежительно к землетрясениям, опустошающих его соседку — Шемаху; и так, я нахожусь среди этих колодцев, из которых около 60 объято пламенем вокруг меня и имеют вид вулканов, ожидающих по распоряжению общества «Кокорев и К°» превращения в свечи. Титан Анселад собирается намалевать вывеску, титан становится бакалейщиком, — что ж тут такого, — во Франции бывают эпохи, когда бакалейщики становятся титанами, — во всяком случае, нет ничего более оригинального, как этот пылающий храм, который я видел вчера, если не считать этого пылающего моря, виденного мною сегодня.

Представьте себе, мой друг, что эти самые газы, проходящие по трубам в 5 тысяч лье и воспламеняющиеся на поверхности земли, чтобы подогреть труп гебрской религии, проходят тот же путь плюс 15 или 20 футов через воду, чтобы воспламениться на поверхности моря.

Все это было совершенно неизвестно, замечали только кипение в волнах, вызывавшее всеобщее недоумение, — чувствовали запах нефти, точно в вестибюле Этны или в коридоре Везувия, до тех пор, пока один неосторожный капитан, плавающий среди этих вихрей, измерявший глубину вод и принимавший это явление за миниатюрный Мальстрем, не бросил в воду зажженную бумагу, которой он закуривал сигару; море, ожидавшее в продолжение 5 тысяч лет этого воспламеняющего момента, загорелось на протяжении полулье, и капитан, воображавший себя на Каспии, оказался на Флегетоне. К счастью, подул с запада ветерок, давший возможность спастись от громадного морского котла, в котором варится суп из осетрины и тюленей.

Сегодня вечером мы повторили опыт — море проявило свою обычную любезность и дало нам бесплатный спектакль при свете бенгальского огня. В это время, довольно фантастическое, я записал кое-что, а Муане набросал несколько рисунков. Но, чтобы попасть в этот рай Брамы, надо было переправиться через мост Магомета, то есть через Кавказ. Мы перерезали территорию Шамиля и дважды имели случай обменяться ружейными выстрелами со знаменитым предводителем мюридов. С нашей стороны убиты три татарина и один казак, а с его стороны — 15 черкесов, с которых только сняли оружие и побросали трупы в яму. Муане воспользовался случаем и сделал на них бесплатно несколько анатомических исследований — скажите его жене, что муж ее умеет быть экономным.

Странная машина — человеческий мозг! Знаете ли, чем занимался мой ум за это время? Невольным воспоминанием и невольным переводом на французский язык подобия оды Лермонтова, с которой меня познакомили в Петербурге и о которой я даже совершенно забыл. Ода называется «Дары Терека» и так как имеет чисто местный характер, то я присылаю ее вам.

Вот она! (далее следует перевод «Даров Терека» на французский язык).

Стихи! Вы уж, конечно, не ждали, не правда ли, получить от меня стихи из Персии? Что ж, дражайший Мери, вы всегда были посвящены в мои поэтические грезы. В 1827 году — о, наша несчастная юность, где ты? — в 1827 я декламировал вам стихи «Кристины» на площади Лувра, в 1836 я вам декламировал стихи «Калигулы» — это было на Орлеанской, в 1858 году я вам декламировал стихи «Ореста» на Амстердамской улице — в будущем году я вам пришлю их из Африки, из Иерусалима или из Хартума, потому что порок путешествий, дорогой Мери, заключается в непреодолимой потребности путешествовать.

Правда, здесь я путешествую по-княжески. Русское гостеприимство великолепно, подобно золотым рудникам Урала. Мой эскорт составляли почти 500 человек под предводительством трех татарских князей.

Дорогой Мери, поезжайте со мною в будущем году. Ваше истинное отечество — Восток. Индия дала расцвет вашего лучшего романа, Египет дал созреть вашим лучшим стихотворениям. В голове вашей или, вернее, в сердце вашем 5 или 6 романов и 8 или 10 тысяч подобных стихотворений, ожидавших вырваться на волю, — откройте же клетку этих прелестных птиц, и я, мой друг, не замедлю крикнуть им «Дети любимого мною отца, летите и будьте счастливы!»

До свидания, милый друг, вспоминайте иногда о том, кто часто вспоминает вас.

А. Дюма

25 ноября 1858

при 25 градусах жары».

Следующий пункт путешествия Дюма — Нуха, с 1968 года именуемая городом Шеки. До 1819 года Нуха была столицей Шекинского ханства, по сей день здесь сохранились караван-сараи, мечети и т. д. Их видел Дюма, но самая интересная его встреча в Нухе была не с памятниками старины…

Что это за вундеркинд, которым там восторгался Дюма? Как сложилась его жизнь?

Впервые его имя я услышал, будучи студентом. Чуть ли не на каждом занятии упоминался Иван Рамазович Тарханов (1846–1908) — выдающийся русский физиолог.

Он и был тот самый мальчик…

И. Р. Тарханов[289] родился в Тбилиси. Он носил старинную грузинскую фамилию. Иван Рамазович — потомок знаменитого военного и государственного деятеля Грузии Георгия Саакадзе (1580–1629). У Саакадзе было три сына. Лишь от третьего сына остались потомки. Единственный сын старого служаки Рамаза Тархан-Моурави, Иван, с раннего детства проявлял удивительные способности.

В 1863 году молодой человек был зачислен на физико-математический факультет Петербургского университета, через год его исключили за невнесение платы за слушанье лекций. С 1 сентября 1864 года Тарханов слушатель Петербургской медико-хирургической академии. Труды И. М. Сеченова стали настольной книгой студента-медика. Тарханов окончил академию, в 1871 году защитил диссертацию на степень доктора медицины и уже до конца своих дней занимался физиологией. Это был прогрессивный ученый, человек благородный и добрый, известный популяризатор науки.

Его перу принадлежат статьи «Внушение», «Гипнотизм и чтение мыслей» и «Телепатия и беспроволочный телеграф», напечатанные в 1905 году в журнале «Знание и жизнь»; они вызывают интерес и сегодня.

И. Р. Тарханов был дружен со многими писателями и художниками, в частности, с И. Е. Репиным, дважды портретировавшего выдающегося ученого.

В 1905 году умерла его жена, врач-невропатолог М. М. Манасеина. И. Р. Тарханов женился на художнице Елене Павловне Антокольской (1868–1932) — племяннице скульптора Марка Антокольского.

Академик Тарханов похоронен в Александро-Невской лавре. Проект памятника на его могиле принадлежит Е. П. Антокольской.

Внучка И. Р. Тарханова Бронислава Вилимовская — известный польский график и живописец. Она живет в Варшаве. В дни Варшавского восстания была тяжело ранена, потеряла правую руку, уже после войны научилась писать левой. В 1984 году приезжала в Москву на свою персональную выставку…

Об Иване Тарханове можно говорить много, но это далеко бы увело нас от темы очерка. Остается лишь подивиться и порадоваться необыкновенной проницательности Дюма, предсказавшего большое будущее маленькому Ивану.

Нуха — это уже скоро Тбилиси. И тут мое сердце бьется сильнее, чем обычно: я думаю о Грузии. Как в любимой женщине, мне все в ней нравится. Восхищаюсь рыцарством грузин, их мушкетерством. Здесь всегда окружат заботой, здесь всегда развеят печаль …