Яшар Кемаль - Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки

• Название: Легенда Горы. Если убить змею. Разбойник. Рассказы. Очерки
• Автор: Яшар Кемаль
• Издательство: Радуга
• Жанр: Современная проза
• Год: 1983

В сборник одного из крупнейших современных турецких писателей включены повести «Легенда Горы» (1970), «Если убить змею» (1976) и «Разбойник» (1972), рассказы и очерки. Произведения Яшара Кемаля. посвященные преимущественно жизни анатолийского крестьянства в прошлом и настоящем, отличает глубокий гуманизм, поэтичный, исполненный фольклорной образности язык.

---

— Осман, я здесь, — громко закричал Чакырджалы. — Не сдавайся!

И обрушился на незащищенный тыл жандармов. В несколько минут все они, кроме лейтенанта Мустафы-эфенди и двоих рядовых, были перебиты. Трое уцелевших бросились бежать. Но их остановил окрик Маленького Османа:

— Сдавайтесь!

Жандармам пришлось сложить оружие. Маленький Осман подвел их к эфе, который ненавидел жандармов.

— Расстрелять! — коротко бросил он. И, обращаясь к лейтенанту, гневно проговорил: — Как только, собачий сын, у тебя поднялась рука уничтожить моих йигитов? И каких йигитов! У вас таких отродясь не бывало! Отвечай, поганец! Отвечай, чертово отродье!

— Сам ты поганец! Сам ты чертово отродье! — выкрикнул Мустафа-эфенди.

Чакырджалы никак не ожидал такого отпора. Даже остолбенел поначалу.

— Что ты сказал?

— А то и сказал, что ты сам поганец! Наслышался я о твоих делах, о славе твоей: думал, ты настоящий разбойник, не какой-нибудь мелкий грабитель. Но настоящий разбойник не позволит себе оскорблять пленного. Или убьет его — или отпустит на свободу. Понял? А ты — выродок…

Чакырджалы схватился было за ружье, но тут же опустил его.

— А ведь Мустафа-эфенди прав, Хаджи, — сказал он. — Он смелый человек, йигит. Таких я еще не видел среди жандармов. Ну что ж, придется его пощадить. Надо только ободрать ему кожу на пятках, чтобы не мог больше нас преследовать.

Мустафу-эфенди уложили наземь. Достали острые кинжалы, принялись спарывать кожу с пяток. Лейтенант молчал. Ни стона, ни крика, только лицо побледнело. В маленькую впадинку у его ног стеклась лужица крови.

Сокрушенно покачав головой, Чакырджалы произнес:

— А теперь отпустите его! Какие крепкие, отважные люди есть у нас в стране! Такие и нам нужны! Им бы не у османцев — у нас служить. Очень жаль, что они не с нами.

Надо было создавать новую шайку вместо Чолаковой. Пока у османцев есть смельчаки, подобные Мустафе-эфенди, приходится быть начеку.

Разожгли костер. Его алые отблески падали на верхушки сосен. На шампуре поджаривался барашек.

Чакырджалы сидел с усталым, задумчивым видом.

— Хаджи, нет ли у тебя кого на примете?

— Нет.

— А если подумать?

— Может быть, Послуоглу? Он только что вышел из тюрьмы и сейчас вместе со своими нукерами находится у себя в деревне. Что скажет мой эфе?

— Человек он, конечно, подходящий. Но только примет ли он наше предложение? Отнесется ли к нам с подобающим уважением?

— Попытка не пытка.

— Ну что ж, сегодня ночью повидаем его. Пошли к нему двоих наших людей, пригласи его к нам в гости.

До тюрьмы Послуоглу был разбойником. Парень не из робкого десятка. Жандармам он сдался только потому, что не мог оставить раненых товарищей. Дело было так. Вместе со своими нукерами он попал в засаду, устроенную жандармами. Первым же залпом ранило двоих. Послуоглу попытался спасти их, хотя они и твердили ему: «Беги! Нам все равно пропадать!» — «Настоящий эфе никогда не бросает своих товарищей в беде», — ответил он им и, пока не расстрелял все патроны, не сдался. Так что человек он надежный. Замечательный стрелок. Чакырджалы знал о нем все, до мельчайших подробностей. Знал, что скоро он поднимется в горы. Надо было попытаться перетянуть его на свою сторону. А если это не удастся, он станет соперником — и притом очень опасным.

Чакырджалы никогда не проявлял особой симпатии к Послуоглу, поэтому тот был весьма удивлен, получив его приглашение. Кто знает, что за этим кроется. Но не пойти было нельзя: по понятиям эфе это считается проявлением постыдной трусости.

— Эфе приглашает тебя вместе с твоими товарищами, — сказали ему нарочные.

Это означало, что его жизни ничто не угрожает. Посоветовавшись со своими нукерами, он решил принять приглашение.

— Передайте своему эфе, что мы придем за вами следом, — ответил он нукерам Чакырджалы. Ответ выражал доверие к Чакырджалы, но таился в нем и некоторый вызов.

Чакырджалы встретил Послуоглу с дружеской улыбкой на лице. Пригласил гостей сесть. Послуоглу уселся слева от него, ружье положил на колени, дулом в сторону хозяина.

— Что это, Послуоглу? — притворно удивился Чакырджалы. — Я позвал вас сюда как друзей, хотел предложить, чтобы мы занялись общим делом. А ты наставил на меня оружие. Такого я, честно сказать, не ожидал.

По обычаям эфе, поведение Послуоглу следовало истолковать так: «Ты — это ты, я — это я. Каждый сам за себя».

— Не обижайся, эфе. Это получилось случайно.

Повеяло холодком.

Поступок Послуоглу не смутил Чакырджалы, но его охватило смутное сожаление. Лучше бы не звал он этого человека. Но дело сделано, отступать уже поздно.

— Какая тут обида! — ответил он. — Не будем ссориться из-за пустяков. Ведь нам предстоят большие дела. Надо помочь нашему народу. Все его угнетают. Вот почему я тебя позвал.

А тут как раз стали подходить крестьяне, каждый со своим горем, со своей заботой.

Чакырджалы выслушал их в присутствии гостей, а после ухода крестьян обратился к Послуоглу:

— Вот почему я предлагаю тебе объединиться. Что скажешь?

Послуоглу был явно взволнован этим предложением.

— Хорошо, эфе, — согласился он.

— Я старше тебя. Поэтому предлагаю тебе стать моим нукером.

— Договорились. Но только при одном условии…

— Каком же?

— Чтобы в любое время я мог уйти со своими товарищами.

— Договорились.

Послуоглу поцеловал руку Чакырджалы в знак того, что отныне он его нукер.

В ту же ночь они совершили совместный набег, убили нескольких ага, на которых особенно жаловались крестьяне.

Затем все отправились в усадьбу, хозяин которой был преданным слугой Чакырджалы.

— Ага, — сказал ему эфе, — мои нукеры славно потрудились, устали, проголодались. Покорми-ка их. И выставь им столько вина, сколько они могут выпить.

— Слушаюсь, мой эфе.

Началось пиршество с обильными возлияниями. Играли на сазе, пели и плясали зейбекские танцы. Сам Чакырджалы ни разу не пригубил чаши с вином. После того как все упились вусмерть, он незаметно выскользнул на улицу, где его поджидал Хаджи.

— Скажи Чобану, чтобы не пил больше. Мы втроем и Послуоглу ляжем в одной комнате. И чтобы никто не смел открывать огонь, пока я не выстрелю. Ясно, Хаджи?

— Ясно.

Чакырджалы вернулся в дом, совершил намаз. Затем предложил мертвецки пьяному Послуоглу и другим:

— Пошли спать.

Как только голова Послуоглу коснулась подушки, он сразу же уснул. Уснули и его нукеры.

Чакырджалы не спал, все поглядывал на красивого, стройного и гибкого, как тростинка, молодого разбойника. Жаль его, очень жаль. Но ведь случай с ружьем ясно показывает его намерения. Пощады от него ждать не приходится. Жаль, очень жаль. Послуоглу и его нукеры мирно похрапывали. Чакырджалы, Хаджи и Чобан поднялись. Чакырджалы приложил дуло ружья к голове Послуоглу и нажал спусковой крючок. Так же поступили и двое его нукеров.

До самого утра Чакырджалы беспокойно ходил по комнате, не выпуская изо рта сигареты. В глазах его прятались слезы.

— Ах, Хаджи, Хаджи! Ты только посмотри на этого молодца! Грех убивать таких… Но другого выхода не было. Оставь я его в живых, он бы меня убил.

Каменное сердце было у Чакырджалы, но тут он не выдержал, сел в головах у Послуоглу и зарыдал. Невиданное дело — разбойник плакал перед своими нукерами!

Наконец унял слезы, умылся и стал совершать намаз.

Чуть погодя он велел позвать хозяина усадьбы.

— Дай ему сто золотых, Хаджи. — И, видя недоумение хозяина, пояснил: — Похорони Послуоглу как подобает — с муллой и Кораном. Не жалей денег.

Долгое время после того, как они покинули усадьбу, Чакырджалы не говорил ни слова. Шел понурый, с бледным, полным скорби лицом. Лишь один раз поднял голову:

— Ах, Хаджи. Лучше бы он меня застрелил.

8

Чакырджалы грабил богатые дома, сжигал фабрики, вершил расправу над всеми, кто вставал у него на пути. Отныне власть правительства уже не простиралась на эти края. Те, кто поссорились или подрались, притесненные, бедняки, юноши, умыкнувшие девушку, шли за справедливостью или помощью не к правительственным чиновникам, а к Чакырджалы. Он был и судьей, и хранителем, и врачом, и даже, выражаясь метафорически, лекарством.

Тогдашним вали[26] Измира был Кямиль-паша — умный, опытный, знающий свое дело государственный деятель. Унижение, которому подвергалась правительственная власть, крайне его удручало. Он высылал против Чакырджалы отборные части, но им никак не удавалось его настичь — если, конечно, он сам не давал такой возможности. Из всех столкновений разбойник неизменно выходил победителем.

По этому поводу ходили всевозможные сплетни и слухи. Говорили, например, что сын Кямиля-паши, Саид-паша, в сговоре с Чакырджалы, не стесняется брать у него деньги. Рассказ об этом обставляли всевозможными подробностями: и как они познакомились, и как стали сообщниками.