Герберт Уэллс - Невидимый

• Название: Невидимый
• Автор: Герберт Уэллс
• Издательство: Типографія А. С. Суворина, Эртелевъ пер., д. 13.
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1901

Эта невероятная история произошла в начале 20-го века в Англии. В конце зимы в Айлинге, в трактире «Кучер и кони», неведомо откуда появился странный незнакомец, закутанный с головы до пят. Несмотря на бушевавшую в тот день вьюгу, он пришел с железнодорожной станции Брэмблхерст пешком, зябко кутаясь в широкое пальто. Шея его была замотана толстым шарфом, а лицо скрыто полями широкой фетровой шляпы; в руке, обтянутой толстой перчаткой он держал небольшой черный саквояж. Хозяйка трактира миссис Холл любезно проводила незнакомца в его комнату, но удивлению ее не было предела, когда она увидела посетителя без шляпы! Лоб и уши этого человека от самого края синих очков были тщательно забинтованы, густые черные волосы пучками торчали, в беспорядке выбиваясь из-под перекрещенных бинтов. Нижнюю часть лица он прикрывал салфеткой, так что ни его рта, ни подбородка не было видно. Конечно же миссис Холл была поражена его странным видом, но все-таки она была счастлива заполучить в это время года постояльца, да еще такого, который не торгуется. Ведь она даже и представить себе не могла последствий этого визита!

---

— Давайте-ка лучше внесемъ багажъ.

— Сейчасъ же надо прижечь, — сказалъ мистеръ Гокстеръ, — особенно, если воспалилось.

— Я бы ее застрѣлила, вотъ что! — сказала женщина въ толпѣ.

Вдругъ собака опять зарычала.

— Пошевеливайтесь! — крикнулъ сердитый голосъ изъ двери, и на порогѣ появилась закутанная фигура незнакомца съ поднятымъ воротникомъ и опущенными внизъ полями шляпы.

— Чѣмъ скорѣе вы внесете вещи, тѣмъ лучше.

По словамъ очевидца, панталоны и перчатки на незнакомцѣ были другія.

— Вы поранены, сэръ? — спросилъ Фиренсайдъ. Я очень жалѣю, что собака…

— Пустяки, — отвѣчалъ незнакомецъ, — даже не оцарапанъ. Поспѣшите съ вещами.

Далѣе, по увѣренію мистрессъ Галль, слѣдовало произнесенное про себя ругательство.

Какъ только первая корзина, по приказанію незнакомца была внесена въ пріемную, онъ бросился на нее съ большимъ азартомъ и началъ ее распаковывать, разбрасывая кругомъ солому, съ полнымъ пренебреженіемъ еъ коврамъ мистрессъ Галль. Изъ соломы появлялись бутылки: маленькіе, пузатые пузыречки съ порошками, тонкія и длинныя стклянки съ цвѣтными и бѣлыми жидкостями, узкія бутылочки съ надписями: «ядъ», круглыя бутылки съ длинными горлышками, большія бутыли изъ бѣлаго стекла, бутылки со стеклянными пробками, бутылки съ сигнатурками, съ притертыми пробками, съ кранами, съ деревянными шляпками, изъ-подъ вина, изъ-подъ прованскаго масла, — в всѣ эти бутылки онъ разставлялъ рядами на шифоньеркѣ, на каминѣ, на столѣ, подъ окномъ, на полу, на книжныхъ полкахъ, — всюду. Во всей Брамбльгорстской аптекѣ не набралось бы и половины всего этого… Зрѣлище было внушительное. Одинъ за другимъ, распаковывались коробы, нагруженные бутылками, пока, наконецъ, не опустѣлъ шестой, и не выросла на столѣ цѣлая груда соломы; кромѣ бутылокъ и пузырьковъ, въ коробахъ было нѣсколько пробирныхъ трубокъ и тщательно упакованные вѣсы.

Какъ только все это было разложено, незнакомецъ сейчасъ же подошелъ къ окну и принялся за работу, нисколько не заботясь о разбросанной всюду соломѣ, потухшемъ каминѣ, оставшемся па дворѣ ящикѣ съ книгами, чемоданахъ и прочемъ багажѣ, отправленномъ наверхъ.

Когда мистрсссъ Галль принесла ему обѣдать, онъ былъ уже такъ погруженъ въ занятія, что сначала и не замѣтилъ ея. Она смела солому и съ нѣкоторымъ ожесточеніемъ, которое объяснялось состояніемъ пола, поставила на столъ подносъ съ посудой. Тутъ только незнакомецъ слегка повернулъ къ ней голову и тотчасъ опять отвернулся, но она успѣла замѣтить, что очковъ на немъ не было, — они лежали на столѣ рядомъ и ей показалось, что глазныя впадины у него удивительно какія глубокія. Онъ тотчасъ надѣлъ очки и повернулся къ ней лицомъ.

Мистрессъ Галль только-что хотѣла пожаловаться на заваленный соломой полъ, но незнакомецъ предупредилъ ее.

— Прошу васъ не входить не постучавшись, — сказалъ онъ тономъ неестественнаго раздраженія, по видимому, особенно ему свойственнаго.

— Я стучалась… да должно быть…

— Можетъ быть, вы и стучались, но въ моихъ изслѣдованіяхъ, въ моихъ чрезвычайно важныхъ и необходимыхъ изслѣдованіяхъ, малѣйшій перерывъ, скриръ двери… Я долженъ просить васъ…

— Конечно, сэръ. Вы вѣдь можете запирать двери, если вамъ угодно. Во всякое время.

— Это мысль хорошая.

— А солома-то, сэръ. Если осмѣлюсь замѣтить…

— Не зачѣмъ. Если солома вамъ мѣшаетъ, поставьте ее въ счетъ.

И онъ пробормоталъ про себя что-то очень похожее на ругательство.

Стоя противъ мистрессъ Галль съ вызывающимъ и сдержанно разъяреннымъ видомъ, съ пузырькомъ въ одной рукѣ и пробирной трубкой въ другой, незнакомецъ производилъ такое странное впечатлѣніе, что мистрессъ Галль просто испугалась. Но это была женщина рѣшительная.

— Въ такомъ случаѣ я бы желала знать, сэръ, что вы считаете…

— Шиллингъ, поставьте шиллингъ. Шиллинга довольно?

— Будь по вашему, — сказала мистрессъ Галль, развертывая и разстилая на столѣ скатерть. Если вамъ такъ удобно, то, конечно…

Незнакомецъ отвернулся и сѣлъ, закрывшись воротникомъ пальто.

До самыхъ сумерекъ проработалъ онъ взаперти и, по свидѣтельству мистриссъ Галль, большею частью, совершенно беззвучно. Но одинъ разъ послышался будто толчокъ, зазвенѣли бутылки, точно пошатнулся столъ, потомъ задребезжало стекло посуды, которую бѣшено швыряли объ полъ, и заходили взадъ и впередъ по комнатѣ быстрые шаги.

Боясь, что что-нибудь не благополучно, и мистрессъ Галль подошла къ двери и стала прислушиваться, но постучать не рѣшилась,

— Не могу продолжать, — говорилъ онъ, какъ въ бреду, не могу продолжать! Триста тысячъ! Четыреста тысячъ! Какое громадное количество! Обмануть! На это можетъ уйти вся моя жизнь. Терпѣніе… Ну его, терпѣніе! Дуракъ, дуракъ!

Изъ буфета донесся стукъ гвоздей по каменному полу, и мистрессъ Галль очень неохотно удалилась, не дослушавъ конца монолога. Когда она пришла назадъ, въ комнатѣ было снова тихо; только поскрипывало иногда кресло да звякала бутылка. Все было кончено; незнакомецъ снова принялся за работу.

Въ сумерки, когда она принесла ему чай, она увидѣла въ углу, подъ зеркаломъ, кучу битаго стекла и кое-какъ вытертое золотистое пятно на полу. Она указала на нихъ незнакомцу.

— Поставьте въ счетъ! — рявкнулъ онъ. Ради самого Бога, не приставайте ко мнѣ! Если что-нибудь окажется испорченнымъ; поставьте въ счетъ.

И онъ продолжалъ отмѣчать что-то въ лежавшей передъ нимъ тетрадкѣ.

* * *

— Я имѣю тебѣ кое-что сообщить, — сказалъ Фиренсайдъ таинственно.

Дѣло было подъ вечеръ, и пріятели сидѣли въ маленькой айпингской распивочной.

— Ну? — спросилъ Тедди Генфрей.

— Насчетъ этого молодца, о которомъ ты все толкуешь, того самаго, что укусила моя собака. Ну-съ, такъ вотъ что: молодецъ-то черный по крайней мѣрѣ ноги. Я видѣлъ въ дыру на панталонахъ и въ дыру на перчаткѣ. Поглядѣлъ, — думалъ, тамъ будетъ просвѣчивать этакое, въ родѣ какъ розовое. Ахъ нѣтъ, ничуть не бывало, чернота одна. Говорю тебѣ, онъ черный, вотъ какъ моя шляпа.

— Господи Іисусе Христе! — сказалъ Генфрей. Очень что-то чудно все это. Вѣдь носъ-то у него — самый, что ни на есть, розовый!

— Знаю, — сказалъ Фиренсайдъ. Такъ-то оно такъ. А знаешь, что я думаю? Вотъ что: парень-то пѣгій, Тедди. Кое-гдѣ черный, кое-гдѣ бѣлый, — пятнами. И ему это конфузно. Должно, онъ — помѣсь какая-нибудь; а кровь-то вмѣсто того, чтобы смѣшаться, пошла пятнами. Я и прежде слыхалъ, что это бываетъ. А съ лошадьми такъ случается постоянно. Кто жъ этого не знаетъ!

IV Мистеръ Коссъ бесѣдуетъ съ незнакомцемъ

Чтобы дать понятіе читателю о странномъ впечатлѣнія, которое произвелъ незнакомецъ, я довольно подробно описалъ обстоятельства его пріѣзда въ Айпингъ. Но, кромѣ двухъ нѣсколько загадочныхъ эпизодовъ, все послѣдующее его пребываніе въ гостиницѣ, вплоть до удивительнаго дня праздника въ клубѣ, можетъ быть изложено весьма кратко. Не разъ бывали у него стычки съ мистрессъ Галь по поводу разныхъ хозяйственныхъ вопросовъ, но онъ всегда выходилъ побѣдителемъ изъ этихъ стычекъ посредствомъ предложенія лишней платы — всегда вплоть до конца апрѣля, когда начали обнаруживаться у него первые признаки безденежья. Галлю онъ не нравился, и Галль при всякомъ удобномъ случаѣ говорилъ о желательности отъ него избавиться; но эта антипатія выражалась, главнымъ образомъ, въ очень явномъ стараніи скрыть ее и избѣгать, по возможности, встрѣчи съ жильцомъ.

— Погоди до лѣта, — разсудительно совѣтовала мистрессъ Галль, — погоди, пока не начнутъ съѣзжаться живописцы, тогда посмотримъ. Что онъ дерзокъ немножко — это, пожалуй, правда: но что по счетамъ платитъ — аккуратно, это все-таки нимъ остается, что тамъ не говори.

Незнакомецъ не ходилъ въ церковь и ничѣмъ не отличалъ воскресенья отъ прочихъ дней, даже одѣвался одинаково. Работалъ онъ, какъ казалось мистрессъ Галль, очень внимательно: иные дни сходилъ внизъ рано и занимался безъ отдыха, другіе — вставалъ поздно, ходилъ взадъ и впередъ по комнатѣ, цѣлыми часами ворчалъ что-то себѣ подъ носъ, курилъ или спалъ въ креслѣ, передъ каминомъ. Никакихъ сообщеній съ внѣшнимъ міромъ за предѣлами деревни у него не было. Настроеніе попрежнему измѣнялось безпрестанно; но, по большей части, онъ велъ себя какъ человѣкъ, котораго раздражаютъ и мучатъ невыносимо, и раза два въ припадкахъ страшнаго бѣшенства принимался все вокругъ себя швырять, рвать и разбивать. Привычка его тихонько разговаривать съ собою все усиливалась, но, сколько ни прислушивалась мистрессъ Галль, она рѣшительно ничего не могла понять изъ его словъ.

Днемъ онъ выходилъ рѣдко, но въ сумеркахъ гулялъ, закутанный такъ, что его совсѣмъ не было видно, — все равно, было ли на дворѣ тепло или холодно, — и выбиралъ для этого самыя уединенныя дорожки и самыя тѣнистыя мѣста. Два-три раза его выпученные очки и призрачное, забинтованное лицо подъ навѣсомъ шляпы съ непріятной внезапностью появлялись изъ темноты возвращавшимся домой рабочимъ, а Тедди Генфрей, пошатываясь, выходившій однажды изъ трактира въ десятомъ часу вечера, былъ перепуганъ постыднѣйшимъ образомъ черепообразной головою (шляпу незнакомецъ несъ въ рукѣ), неожиданно озаренной отворившейся дверью трактира. Ребятамъ, видавшимъ его подъ вечеръ, снился бука, и трудно опредѣлить, чье отношеніе было враждебнѣе: его ли къ нимъ или ихъ къ нему, — антипатія была обоюдная и очень сильная.