Иван Бережной - Два рейда

• Название: Два рейда
• Автор: Иван Бережной
• Издательство: Волго-Вятское книжное изд.
• Жанр: О войне
• Год: 1976

Книга рассказывает о боевом пути прославленного партизанского соединения, созданного С. А. Ковпаком и С. В. Рудневым. События развертываются в 1943–1944 гг., когда под командованием П. П. Вершигоры соединение совершало рейды по территории Польши и Белоруссии. Автор книги — командир роты, потом командир главразведки, начальник штаба 1-го полка 1-й Украинской партизанской дивизии имени С. А. Ковпака — был участником этой героической эпопеи с момента рождения дивизии. Воспоминания о ковпаковцах легли в основу его книг «Записки разведчика» и «В шестнадцать мальчишеских лет».

Второе издание, исправленное и дополненное.

---

Пересекли железную дорогу и глубокой ночью подошли к шоссе. Авангардный полк и кавдивизион вступили в бой с противником. Бой длился около часа.

Наконец стрельба прекратилась. Стало тихо. Скоро ночную тишину нарушило тарахтенье повозок.

— На шоссе выехали, — догадался мой ездовой Борисенко.

Стали ждать, когда двинутся передние. Они почему-то продолжали стоять… В голове колонны шум стих. Такое впечатление, что колонна остановилась. Решил пойти и узнать, почему стоим. Обогнав подвод двадцать, я не обнаружил колонны. Ездовой передней повозки сидя спал.

— Почему спишь? Где колонна? — набросился я на него. Он спросонья огрел кнутом лошадей, и они с места пустились рысью.

— Стой! — крикнул я.

Подвода остановилась. Незадачливый ездовой ничего вразумительного не мог сказать. Он растерянно посматривал по сторонам и… молчал.

Куда ушла колонна? Где ее искать? Каким образом мы оказались в хвосте? Видимо, следовавший за нами полк был выдвинут в заслон? Положение осложнялось еще и тем, что у меня не было с собой карты этой местности. Я ее передал Юре Колесникову, контролировавшему движение по маршруту.

Прошел по колонне. Осталось всего тридцать две подводы с ранеными и отделение автоматчиков. Какими-то судьбами с нами оказалась одна хозяйственная повозка кавдивизиона. На ней ехал старшина эскадрона Шепшинский.

Я созвал ездовых, рассказал, в каком положении мы оказались. Сонливость покинула не только ездовых, но и раненых.

— Всем ездовым быть готовыми к отражению противника. Не поддаваться панике, — предупредил я. — Передайте раненым: кто в состоянии стрелять, пусть приготовит свое оружие. Я еду впереди. Не отрываться. Товарищ сержант, четверых бойцов — ко мне на тачанку, сами с остальными — на последней.

Проходя вдоль колонны, я не видел лиц раненых, но будто чувствовал их настороженные, полные опасений и надежд взгляды. Все они понимали, в каком положении оказались. Незавидная доля остаться с обозом раненых в чистом поле без охраны.

— Трогай, — сказал я Борисенко, усаживаясь на тачанку.

Шагом обогнали подводы и пристроилась впереди обоза.

Вслед за мной тронулись остальные. Дорога сильно разбита обозом, прошедшим впереди.

Через несколько минут подошли к шоссе. На переезде нет никого. Заслоны и регулировщики уже сняты. Выехали на шоссе и, повинуясь партизанскому чутью, свернули налево. Как мне помнится, колонна должна была повернуть в эту сторону. Но в каком месте? Разве темной ночью заметишь, где поворот!

Неизвестно, куда бы мы заехали, если бы не немцы. Из-за бугра, метрах в трехстах от нас, вынырнули машины с зажженными фарами. Не раздумывая, я приказал ездовому свернуть вправо. Тачанка нырнула в кювет, наполненный талой водой, перемахнула через него и выскочила на пахоту. Нашему примеру последовали остальные.

Позади произошла заминка. Кто-то пронзительно вскрикну и тут же умолк. В наступившей тишине отчетливо слышался нарастающий гул моторов приближающихся автомашин. Надо торопиться.

— Стой! — приказал я Борисенко, соскочил с тачанки и побежал назад.

Лучи фар на миг осветили местность, и я увидел барахтавшегося в луже тяжело раненного разведчика Алексея Журова. Лешке последнее время не везло. Будучи тяжело раненным в бою, он вторично ранен при форсировании железной дороги, где заслоны вели бой с противником. И теперь еще купание…

— Опрокинулись, — виновато проговорил ездовой.

— Угораздило вас. Давай быстрее…

Вдвоем мы выволокли раненого из лужи, наспех уложили, вернее забросили на повозку, которую успели поднять подбежавшие товарищи. В этот момент мимо нас пронеслась первая машина, наполненная гитлеровцами. Диву даюсь, как они нас не заметили.

— Погоняй! — приказал я, садясь рядом с Журовым и придерживая его, чтобы он не вывалился.

Не успели отъехать от шоссе и пятидесяти метров, как мимо прошмыгнули еще девять автомашин с гитлеровцами.

— Хорошо, что ночка темная. Рядом проехали и не заметили, — вытирая выступивший на лбу пот, проговорил Борисенко, когда я пересел к нему. — Если бы заметили, вот кумедия была б.

— Тогда бы тругедия была, — ответил я ему в тон. — Погоняй.

— Нет, мы все-таки родились под- счастливой звездой! — нахлестывая лошадей, продолжал Борисенко.

Мне было не до разговоров. Еще неизвестно, какой стороной обернется нам эта звезда впереди.

Отъехали с полкилометра от шоссе. Остановились. Проверили свое хозяйство. Отставших нет. Дальше наугад поехали по пахоте. Скоро напали на проселочную дорогу. Она уводила вправо. Посветил фонариком и увидел свежий след. Видно, наши проехали. В подтверждение моей догадки впереди замигала ракета. Послышалась отдаленная частая стрельба. Несколько раз ухнули орудия. Горизонт озарился заревом пожара.

Теперь сомнений не было: дивизия ведет бой за переезд на железной дороге Черемха—Седльце.

Ракеты полыхали одна за другой. Они помогли нам разглядеть лес. Ездовые погоняли лошадей, чтобы успеть присоединиться к колонне до перехода через дорогу. Однако сделать нам этого не удалось. Соединение прорвалось и сняло заслоны, оставив позади себя догорающий эшелон. На переезде вновь хозяйничали гитлеровцы.

Светало. Лезть на рожон — опасно. Свернули с дороги вправо и углубились в лес. Проехали вдоль железной дороги полтора километра и остановились. Надо было затаиться, выждать время, осмотреться.

— Лошадей не распрягать. Не шуметь. От подвод без моего разрешения не отходить, — отдал я распоряжение.

Организовали круговое охранение из ездовых. Командир отделения выставил наблюдателей за дорогой.

Немало пришлось поволноваться, особенно тогда, когда гитлеровцы прочесывали лес вдоль дороги. Их цепи прошли от нас в ста метрах. Мы следили за каждым их шагом, стараясь не выдавать своего присутствия. Мужественно держались раненые. Даже лошади, казалось, чувствовали опасность, вели себя настороженно. И на этот раз сошло благополучно. Фашисты не заметили нашего лагеря. Прав Борисенко — кто-то из нас родился в рубашке.

Как только скрылся последний гитлеровец, ко мне подошел старшина кавэскадрона Шепшинский.

— Товарищ командир, опасность опасностью, а подкрепиться не мешает. Возьмите, — протянул он кусок отваренного мяса и краюху хлеба.

Только теперь, при виде еды, почувствовал, как я голоден, даже под ложечкой засосало.

— Раненых бы накормить…

— Раненые и ездовые уже накормлены, — сказал Шепшинский.

Удивительный человек этот Петр Моисеевич! Всегда у него найдется что-нибудь про запас.

— Это же НЗ конников, — сказал я, уплетая мясо с хлебом.

— Шо вы! Разве они голодные? Там Вася Демин накормит. Зачем здесь беречь? Неизвестно, что нас ждет впереди.

— Думаешь, не прорвемся?

— Не думаю, но, знаете, всякое может случиться… Раненые беспокоятся.

— Пойдем проведаем их, — предложил я старшине.

И в этих опасных условиях наш маленький лагерь жил обычной партизанской жизнью. Веселый и беспокойный доктор Зима и медсестра Галя Гончаренко заканчивали перевязку раненых.

— Прекрасная, замечательная рана, — бодро говорил Зима, осматривая ногу Супинского.

— Доктор, что же здесь прекрасного? Полноги отхватило снарядом, а вы говорите — замечательно, — пробурчал раненый.

— Правда, вы меня не так поняли, — : поспешил успокоить раненого доктор. — Я хотел сказать: рана заживет быстро. Все идет хорошо, правда, скоро поскачешь… верхом на лошади…

Супинский невесело улыбнулся, понимая желание доктора успокоить его. Понимал и то, что уже отвоевался. Полноги оторвало. Хорошо, что жив остался. Могло быть и хуже.

Когда мы подошли ближе, раненые увидели нас и забросали вопросами:

— Ну, как там?

— Где наши?

— Есть надежда выбраться?

— Мы нигде не пропадали, мы и здесь не пропадем, — пробасил Леша Журов.

— Это правда? — повеселели раненые.

— Что же, вы не верите опытному разведчику? Правда, правда, — успокоил я товарищей. — Послал сержанта отыскать глухой переезд через железную дорогу или хотя бы насыпь пониже. Потерпите. К вечеру найдем своих.

— К вечеру дивизия может перейти в новое место, — проговорил кто-то из раненых.

— Нас не оставят, — пришел мне на помощь Журов. — Уверен, Борода уже разослал разведчиков на розыски. Эх, мог бы я ходить — в два счета нашел бы дивизию.

Мы с Шепшинским обошли обоз. Убедились, что настроение у всех бодрое, нытиков нет, верят в благополучный исход. И у нас на душе стало веселее. Я себя почувствовал увереннее. Правда, более опытные товарищи, побывавшие в переделках, понимали: не так легко с беззащитным обозом вырваться из западни, в которой мы оказались. Понимали, но вида не подавали.