Флетчер Нибел - Исчезнувший

• Название: Исчезнувший
• Автор: Флетчер Нибел
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Политический детектив
• Год: 1973

Это политический детектив с элементами фантастики известного американского писателя. В нем рассказывается о том, как ученые и государственные руководители великих держав мира добиваются утверждения в ООН проекта соглашения о запрещении ядерного оружия на земле.

---

— Господин президент, — сказал Ингрем. — Я беспокою вас только потому, что дело касается лично вас. Это по поводу Стивена Грира.

— Да, слушаю.

— Мы в штабе только что закончили обсуждение обзора А—4, ксерографию отчета вам доставят через несколько минут. Но перед самым совещанием мне сообщили, что мистер Грир в прошлый четверг ночью тайно вылетел с двумя пересадками в Рио-де-Жанейро. Я решил, что должен немедленно сообщить вам об этом.

— Понятно, — сказал президент. — Из какого источника эти сведения?

— Я получил их по обычным каналам управления. Донесение вручил мне мой помощник. Подробности мы выясним позднее, но я подумал, что вам следует сразу ознакомиться с этой новостью. Значение ее трудно переоценить.

— Да, — сказал президент. — Вы поступили разумно.

Этот короткий ответ на миг обескуражил Ингрема.

— Учитывая положение дел, — заторопился он, — то, что Грир теперь за границей, вы, наверное, пожелаете, чтобы с этого момента наше управление непосредственно занялось Гриром.

С минуту Роудбуш молчал, затем ответил:

— Нет, Артур. Не думаю, чтобы это понадобилось. ФБР уже ведет расследование полным ходом. Все это весьма неприятно и для семьи Грира, и для меня, и не стоит пока бить тревогу, — это вряд ли принесет пользу. Если мы привлечем все наши управления, это придаст излишнюю официальность исчезновению Грира, а ведь это, в сущности, сугубо частное дело.

— Можно поручить его двум-трем нашим лучшим агентам, и тогда не будет ни шума, ни огласки, — предложил Ингрем.

— Нет, Артур, — твердо сказал Роудбуш. — Оставим это дело ФБР.

— Значит, помощь нашего управления не нужна?

— Пока не нужна. Если что-нибудь изменится, я вам тотчас сообщу… Кстати, дело Грира обсуждалось на вашем совещании?

— Да, сэр, — ответил Ингрем, придав своему голосу чуть виноватый оттенок. — Я сообщил о полученном донесении и спросил Десковича, подтверждается ли оно его сведениями. Он ответил, что вы запретили ему обсуждать дело Грира.

— Да, — подтвердил Роудбуш. — Я полагаю, что Штабу разведывательных служб США незачем заниматься этим вопросом. В данный момент, по-моему, вполне достаточно одного ФБР. Даже если я ошибаюсь, у меня нет морального права бросать все наши федеральные силы на раскрытие одного сугубо личного дела. Со своей стороны, я верю, что Стив сам вернется, когда сможет, и все объяснится наилучшим образом.

— Слушаюсь, сэр.

— Благодарю вас, Артур. Надеюсь, вы понимаете.

Только когда Ингрем повесил трубку, он сообразил, что президент повторил ту же самую фразу, которую несколько минут назад сказал ему Дескович, — и что он, директор ЦРУ, по-прежнему ничего не понимает.

Особенно сбивало с толку донесение, которое вручил ему начальник разведки Ник перед началом утреннего совещания. В нем было два отдельных параграфа. Ингрем собирался огласить на совещании и тот и другой, но передумал, когда Дескович решительно отказался отвечать. Поэтому он не стал обсуждать второй параграф и с президентом. Роудбуш не терпел соперничества между разведками, а второй параграф донесения ясно указывал, что одно из феодальных княжеств «братства разведчиков» ведет слежку за другим. Пожав плечами, Ингрем отпер верхний ящик стола, достал донесение и перечел его заново.

«От Ника — Вику.

1. По достоверным данным, Стивен Б. Грир находится в Рио-де-Жанейро, куда тайно прилетел ночью в четверг с тремя пересадками — через Гейтерсбург, Атлантик-Сити и международный аэропорт Кеннеди, откуда вылетел в Рио один на реактивном транспортном самолете компании «Оверсиз Квик-Фрайт».

2. Сестричка, в связи с делом Грира, занимается Филипом Дж. Любиным, профессором математики в университете Джонса Хопкинса. Любин не появлялся на своей балтиморской квартире с прошлого воскресенья».

Ингрем несколько минут изучал донесение, затем позвонил в приемную своей секретарше:

— Алиса, дайте мне краткое досье на Филипа Любина из университета Джонса Хопкинса.

Через пять минут на стол Ингрема легла сжатая характеристика, выданная компьютером, — лента в четыре фута длиной с перфорированными полями. Он прошел через внутренний проход по мягкому ковру в свою личную столовую, волоча за собой длинную ленту, как шлейф невесты. На синий вельветин стульев у обеденного стола и на серо-синие тисненые обои струился солнечный свет, и от этого столовая казалась гораздо веселее. По комнате гулял легкий прохладный ветерок от центрального кондиционера. На столе уже стояли тарелки: суп с моллюсками и овощами по-манхэттенски, сандвич с грудинкой и, как всегда, стакан снятого молока.

За едой Ингрем просмотрел характеристику Филипа Дж. Любина, четыре фута человеческой жизни, 5000 слов об ученых степенях, должностях, наградах и привычках. Любин значился в электронной картотеке ЦРУ в разделе ученых специалистов под номером 10874, — проверенный и занесенный в резерв первой очереди на случай войны или какого-либо срочного дела управления. В характеристике отмечалось участие Любина в проекте «Кубок», в специальном исследовании ЦРУ для сравнительной оценки прогресса науки в коммунистических странах я на Западе. Смутный образ Любина всплыл в памяти Ингрема: эдакий склонный к самоанализу коротышка и, кажется, довольно раздражительный. Они встречались в конференц-зале один или два раза. Во всяком случае, Любин прошел все проверки. Ингрем узнал также, что в управлении Любина считают одним из двадцати ведущих математиков мира и что он знает пять иностранных языков.

Взгляд Ингрема остановился на последнем разделе с заголовком: «Личная жизнь». «Холост. Никогда не был женат. Никаких романов, кроме юношеского с Элен Волленстейн (умерла в 1958), когда оба были студентами. Изредка ужинает с женщинами, но, видимо, предпочитает компанию мужчин, обычно своих коллег. Самоуглублен. Известен на факультете как замкнутый, вспыльчивый и нелюдимый. Чувствителен и обидчив. Не курит. Пьет мало…» Далее шли подробности о пристрастиях и вкусах Любина, о его костюмах, автомашинах и т. д. Ингрем потерял интерес.

Директор ЦРУ сидел и думал о Филипе Любине и Стивене Грире. И еще о Поле Роудбуше. Тут ему пришлось закурить. Гнев его разгорался, и трудно было успокоиться. Две такие оплеухи за одну неделю! Сначала за «Мухоловку», в сущности скромную, но исключительно перспективную операцию, которую он сам задумал и которой немало гордился. А затем — этот запрет вмешиваться в дело Грира. Странно, что оба раза он пострадал из-за Стивена Грира, а ведь не бог весть какая персона — случайный приятель президента, и все! Ингрем не знал, чем все это кончится и что делать дальше.

Прежде всего долг. Он возглавлял многочисленную тайную армию, которая должна была собирать информацию обо всех иностранных государствах, больших и малых, могущественных и безнадежно слабых. ЦРУ было его цитаделью, почти его домом, в нем была его жизнь. Он провел немало бессонных ночей, чтобы создать самую мощную, как он считал, самую компетентную и самую непогрешимую разведку в мире. Он любил свое управление, никто из правительственных чиновников не мог этого понять. Управление было тесной семьей, связанной узами тайны и общими целями и совершенно изолированной от забот и треволнений остальной Америки. Здесь царила дисциплина, порядок, собранность и целесообразность. Но был также азарт охоты и поиска. Была страсть к раскрытию сложнейших интриг, радость разгадывания запутанных тайн, от которых зависели международные отношения и власть. Это был особый, захватывающий мир, замкнутый в самом себе.

Ингрем всегда наслаждался проявлениями единства в своей «империи». Когда он приезжал каждое утро ровно в десять минут девятого, вахтер в униформе встречал его в узкой железобетонной проходной, улыбаясь как старому знакомому. В огромном колонном холле с увеличенной мозаичной эмблемой ЦРУ на металлическом полу он часто останавливался, чтобы еще раз прочесть слова евангелия от Иоанна, глава VIII, стих 32-й: «И познаете истину, и истина сделает вас свободными». Трое часовых у барьера почтительно приветствовали его. Дальше начинался его мир: непрекращающаяся суета людей в веселых коридорах, где каждый носил опознавательный значок, где каждая дверь своим цветом что-то означала, где каждый сейф стоял со знаком «открыто» и в каждом кабинете был пластмассовый контейнер с красной надписью: «Сжечь». Содержимое этих контейнеров ежедневно отправлялось в мусоросжигатель, где исчезали в огне тысячи секретных донесений, писем и шифрованных сообщений.

Ингрем гордился бесценной аппаратурой ЦРУ: гигантскими компьютерами и шифровальными машинами, которые с бешеной скоростью бесстрастно зашифровывали и дешифрировали донесения; радиоцентрами, через которые ЦРУ круглосуточно получало из всех стран по сто пятьдесят сообщений в час; внутренними транспортерами и пневмопочтой для мгновенной передачи документов из отделения в отделение; и, наконец, ксерографическим аппаратом, благодаря которому можно было тотчас передавать важнейшие доклады в Белый дом или Пентагон.