Морган Райс - Восход драконов

• Название: Восход драконов
• Автор: Морган Райс
• Жанр: Боевое фэнтези

«Кира стояла на вершине травянистого холма, упираясь ногами в замерзшую твердую почву. На нее падал снег, пока она пыталась игнорировать жалящий холод, подняв свой лук и сконцентрировавшись на мишени. Девушка прищурилась, отгородилась от остального мира – от порыва ветра, от криков отдаленных птиц – и заставила себя сосредоточиться только на тощей березе с белой корой, которая стояла вдалеке посреди ландшафта фиолетовых сосен. Сорок ярдов – это был выстрел, который оказался не под силу ни ее братьям, ни даже людям ее отца, и именно он сделал ее более решительной. Она была самой младшей в группе, единственной девушкой среди них…»

---

Тем не менее, в то же самое время Кира заметила, что сейчас он ловит сам себя, обсуждая какие-то вещи, резко замолкает, словно осознает, что ему не следует говорить об этом, словно понимает, что он лелеет что-то внутри нее и хочет забрать это назад. Разговоры о битвах и доблести были для него второй натурой, но теперь Кира уже не была девочкой, теперь она становилась женщиной и подающим надежды воином. Какая-то часть отца удивлялась этому, словно он никогда не рассчитывал на то, что она вырастет. Казалось, что отец не до конца понимал, как вести себя со взрослеющей дочерью, особенно той, которая жаждет стать воином, как-будто он не знал, на какой путь поощрить ее. Кира понимала – он не знал, что делать с ней, и часть его даже чувствовала себя неуютно рядом с дочерью. Тем не менее, она чувствовала, что в то же самое время отец втайне гордится ею. Он просто не мог позволить себе показать этого.

Кира больше не могла выносить эту тишину, ей нужно добраться до сути происходящего.

«Ты волнуешься насчет пира?» – спросила она.

«Почему я должен волноваться?» – ответил отец вопросом на вопрос, не глядя на нее, что было верным признаком того, что он расстроен. – «Все готово. На самом деле мы опаздываем. Если бы я не отправился к Воротам Бойца, чтобы отыскать тебя, сейчас я сидел бы во главе своего собственного стола», – возмущенно заключил он.

Кира поняла, в чем дело – ее сражение. Тот факт, что он был сердит, рассердил и ее тоже. В конце концов, она одержала победу над его людьми и заслужила его одобрение. Вместо этого отец ведет себя так, словно ничего не произошло, а то, что случилось, может вызвать только неодобрение.

Кире нужна была правда и, раздраженная, она решила спровоцировать отца.

«Разве ты не заметил, что я одержала победу над твоими людьми?» – спросила она, желая пристыдить его, требуя одобрения, которое он отказывался ей давать.

Она увидела, что его лицо покраснело, но отец придержал язык, пока они шли, что только распалило ее гнев.

Они продолжили идти мимо Зала Героев, мимо Покоев Мудрости и почти дошли до Великого Зала, когда Кира не выдержала.

«В чем дело, Отец?» – потребовала она ответа. – «Если ты недоволен мной, просто скажи это».

Наконец, он остановился прямо перед арочной дверью в праздничный зал, повернулся и посмотрел на дочь с каменным выражением лица. Его взгляд причинял ей боль. Ее отец, единственный человек, которого она любила больше всех в этом мире, у которого всегда была припасена для нее улыбка, сейчас смотрел на нее так, словно она была чужой. Она не могла этого понять.

«Я не хочу, чтобы бы снова ходила на полигон», – сказал он с холодным гневом в голосе.

Тон его голоса ранил ее больше слов, и Кира почувствовала, как через нее пробежала дрожь предательства. Если бы это исходило от кого-то другого, это едва ли взволновало бы ее, но только не от отца, от этого человека, которого она любила и которым очень сильно восхищалась, который всегда был добр по отношению к ней. От его тона в ее жилах застыла кровь.

Но Кира была не из тех, кто отступает перед битвой – этому качеству она научилась у него.

«И почему же?» – спросила девушка.

Его лицо помрачнело.

«Я не должен называть тебе причину», – сказал он. – «Я – твой отец. Я – командир этого форта, моих людей. И я не хочу, чтобы ты тренировалась с ними».

«Ты боишься, что я одержу победу над ними?» – спросила Кира, желая раздразнить отца, не желая позволять ему закрывать перед ней эту дверь навсегда.

Он покраснел, и она увидела, что ее слова тоже ранили его.

«Высокомерие характерно для простолюдинов», – упрекнул он дочь. – «А не для воинов».

«А я – не воин, верно, Отец?» – подстрекала Кира.

Он прищурился, не в силах ответить.

«Сегодня мне исполняется пятнадцать лет. Ты хочешь, чтобы я сражалась с деревьями и ветками всю свою жизнь?»

«Я вообще не хочу, чтобы ты сражалась», – ответил отец. – «Ты – девушка, сейчас даже женщина. Тебе следует делать то, что делают женщины – готовить, шить. Делать то, чему научила бы тебя твоя мать, будь она жива».

Теперь пришла очередь Киры помрачнеть.

«Прости, что я не та девушка, которой ты хотел бы меня видеть, Отец», – ответила она. – «Прости, что я не такая, как другие девушки».

Выражение его лица свидетельствовало о том, что он тоже испытывает боль.

«Но я – дочь своего отца», – продолжала Кира. – «Я – девушка, которую ты воспитал. И не одобряя меня, ты не одобряешь себя».

Она стояла, уперев руки в бока, ее светло-серые глаза, наполненные силой воина, сверкали, глядя в его глаза. Отец смотрел на нее своими карими глазами за каштановыми волосами и бородой, качая головой.

«Сегодня праздник», – сказал он. – «Пир не только для воинов, но так же для посетителей и сановников. Люди прибудут со всего Эскалона и с чужих земель». – Отец окинул ее с ног до головы неодобрительным взглядом. – «На тебе одежда воина. Иди в свои покои и надень женское платье, как и все женщины за столом».

Кира вспыхнула, разозлившись, а отец наклонился ближе и поднял палец.

«И больше не позволяй мне видеть тебя на поле с моими людьми», – кипел он.

Отец резко повернулся и несколько слуг открыли перед ним огромные двери. Оттуда хлынула волна шума, чтобы поприветствовать их вместе с запахом жаркого, немытых собак и ревущего пламени. Воздух был наполнен музыкой, и грохот деятельности внутри зала был всепоглощающим. Кира наблюдала за тем, как ее отец развернулся и вошел, и слуги последовали за ним.

Несколько слуг держали двери открытыми, ожидая, пока Кира стояла, кипя от гнева, не зная, что делать. Никогда прежде в своей жизни она не была так рассержена.

Наконец, девушка развернулась и умчалась вместе с Лео подальше от зала, назад в свои покои. Впервые в жизни в этот момент она ненавидела своего отца. Она думала, что он другой, что он выше всего этого. Тем не менее, сейчас она осознала, что он был меньшим человеком, чем она его считала – и что больше, чем кто-либо, он ранил ее. Тот факт, что отец отобрал у нее то, что Кира любила больше всего в жизни – тренировочные полигоны – был ножом в сердце. Мысль о жизни, ограниченной шелками и платьями, приводила ее в глубочайшее отчаяние, которого она прежде не испытывала.

Ей хотелось покинуть Волис и никогда сюда не возвращаться.

* * *

Командир Дункан сидел во главе банкетного стола, в огромном праздничном зале форта Волис и окидывал взглядом свою семью, воинов, подданных, советников и посетителей – больше сотни людей, которые растянулись вдоль стола для праздников – с тяжелым сердцем. Из всех этих людей перед ним только один человек был у него на уме – человек, на которого он старался не смотреть из принципа: его дочь Кира. У Дункана всегда были особенные отношения с ней, он всегда чувствовал потребность быть ей и за отца, и за мать, чтобы компенсировать ей потерю матери. Но он знал, что потерпел неудачу в роли отца – да и матерью он был не идеальной.

У Дункана всегда была причина присматривать за ней, за единственной девочкой в семье мальчиков, и в форте, полном воинов – особенно учитывая то, что она была девочкой, непохожей на других, девочкой, которая, как он вынужден был признать, была слишком похожа на него. Кира была очень одинока в мире мужчин, и он вышел из себя ради нее – не только из-за долга, но и потому что очень ее любил, больше, чем смог бы выразить словами, может быть, даже больше, чем своих мальчиков – как бы ему не было ненавистно это признавать. Дункан должен был признать, что из всех его детей странным образом именно в ней, в девочке, он видел себя самого. Ее воля, ее свирепая решимость, ее дух воина, ее нежелание отступать, ее бесстрашие и ее сострадание. Кира всегда вставала на защиту слабых, особенно защищала своего младшего брата, и всегда была горой за справедливость – чего бы это ни стоило.

Была и другая причина, по которой их разговор так сильно вывел его из себя и оставил его в таком настроении. Пока он наблюдал за ней на тренировочном полигоне этим вечером, владеющей своим жезлом против тех мужчин с удивительным, ошеломляющим мастерством, его сердце подпрыгивало от гордости и радости. Дункан ненавидел Мальтрена, хвастуна и занозу в его боку, и он был счастлив видеть, что из всех людей именно его дочь поставила Мальтрена на место. Он очень гордился Кирой, всего лишь пятнадцатилетней девушкой, которая могла постоять за себя с его людьми – даже сразить их. Он отчаянно хотел обнять ее, излить на нее хвалу на глазах у всех.

Но как ее отец, он не мог этого сделать. Дункан желал для Киры лучшего и в глубине души он чувствовал, что она идет по опасному пути, по пути насилия в мире мужчин. Она будет единственной женщиной в поле опасных мужчин, мужчин с плотскими желаниями, мужчин, которые, когда их кровь кипит, станут сражаться не на жизнь, а на смерть. Кира не осознавала, что означает настоящее сражение, что кровопролитие, боль, смерть находятся близко. Не такой жизни он хотел для нее, даже если бы это было разрешено. Дункан хотел, чтобы его дочь находилась в безопасности здесь, в форте, вела домашнюю жизнь, наполненную миром и уютом. Но он не знал, как заставить ее пожелать того же самого для себя.