Анаис Нин - Маленькие пташки

• Название: Маленькие пташки
• Автор: Анаис Нин
• Издательство: Амфора
• Жанр: Эротика
• Год: 2000
• ISBN: 5-8301-0222-6

«Эта женщина всегда выглядела так, будто хочет вас о чем-то попросить, — а если вы откажете, она заплачет…»

Фирменный стиль Анаис Нин не смог повторить никто, для этого пришлось бы прожить еще одну ее собственную жизнь.

Жизнь, которая давно превратилась в легенду.

---

Соски грудей и в самом деле напряглись и покраснели.

— У тебя очень красивые соски. Думаю, что тебе не нужно даже подкрашивать их губной помадой, они и так достаточно розовые. А чаще всего они обычно бывают цвета кожи.

Я прикрыла грудь.

В тот день на этом все кончилось. Он попросил меня прийти на следующий день в то же самое время.

Во вторник он не спешил приступать к работе. Он разговаривал со мной, положив ноги на стол. Потом предложил мне сигарету. Я прикрепляла шаль при помощи булавки, а он наблюдал за мной, после чего сказал:

— Покажи мне свои ноги. В следующий раз я смогу их нарисовать.

Я приподняла юбку выше колен.

— Присядь и подними юбку повыше, — попросил он.

Он сделал набросок моих ног. Воцарилось молчание.

Потом он встал, швырнул карандаш на стол, наклонился надо мной и страстно поцеловал в губы, заставив меня запрокинуть голову. Я резко его оттолкнула. Тогда он снова улыбнулся, ловко запустил руку мне под юбку и начал поглаживать мои бедра там, где заканчивались чулки. Прежде чем я успела пошевелиться, он снова был на своем стуле.

Не сказав ни слова, я снова принялась позировать. Для себя я вдруг открыла, что, несмотря на мой гнев, несмотря на то, что я не была в него влюблена, поцелуй и прикосновение к голым бедрам доставили мне наслаждение. Отталкивая его, я делала это скорей по привычке, на самом же деле мне было это приятно.

За то время, пока я позировала, мне удалось забыть об испытанном удовольствии и вспомнить про необходимость защищаться. Моя оборонительная поза была достаточно очевидной, и он все остальное время оставался вполне спокойным.

Я с самого начала догадалась, что на самом деле защищаться мне надо от собственной восприимчивости к ласкам. А еще меня переполняло огромное любопытство о самых разных вещах. В то же время я была глубоко убеждена, что смогу отдаться только тому человеку, которого люблю.

Тогда я была влюблена в Стивена. Мне хотелось прийти к нему и заявить: «Возьми меня, возьми меня!» И вдруг я вспомнила случай, произошедший за год до этого, когда одна из моих тетушек взяла меня с собой в Нью-Орлеан на карнавал «Марди Грас». Ее друзья отвезли нас туда на своем автомобиле. С нами были еще две молодые девушки. Воспользовавшись всеобщей сумятицей, шумом и радостным возбуждением, группа молодых людей забралась в наш автомобиль. Они сдвинули с нас маски и начали нас целовать, отчего моя тетушка подняла крик. Потом они снова скрылись в толпе. Ошеломленная, я желала, чтобы молодой человек, который крепко меня обнял и поцеловал в губы, был бы рядом со мной. От поцелуя я разомлела, испытывала чувство истомы и дрожь.

Когда я вернулась в клуб, мне было любопытно, что испытывают другие натурщицы. Они слишком много говорили о том, как следует защищаться от притязаний художников, и мне было неясно, искренни ли они при этом. Одна из самых хорошеньких натурщиц, у которой было не слишком красивое лицо, но великолепное тело, говорила:

— Не знаю, что ощущают другие девушки, когда позируют обнаженными. Мне лично это нравится. Еще в раннем детстве мне нравилось снимать с себя одежды. Мне доставляло удовольствие наблюдать, как люди на меня смотрят. Всякий раз, когда на вечеринках публика расслаблялась от выпивки, я начинала раздеваться. Мне нравилось выставлять напоказ свое тело. Теперь же я просто не могу дождаться, когда наконец сниму с себя одежды. Это доставляет мне подлинное удовольствие. Когда мужчины смотрят на меня, по спине у меня пробегает дрожь наслаждения. А когда я позирую в художественной школе перед целым классом, когда вижу все эти глаза, устремленные на мое тело, то испытываю такое сильное удовольствие, словно занимаюсь с ними любовью. Я чувствую, что красива, чувствую себя именно так, как должна ощущать себя женщина, когда ее раздевает любовник. Я получаю наслаждение от собственного тела. Мне нравится позировать, поддерживая ладонями груди. Иногда я поглаживаю их. Когда-то я принимала участие в пародийных представлениях, и мне это жутко нравилось. Я получала от выступлений такое же удовольствие, как мужчины от созерцания его. От атласного платья у меня даже дрожь пробегала по коже, и я вынимала свои груди, выставляла их напоказ. Это меня возбуждало. Когда же меня касались мужчины, я не испытывала такого сильного возбуждения — только одно разочарование. Но я знаю девушек, которые испытывают совсем иные ощущения.

— Я чувствую себя униженной, — сказала рыжеволосая натурщица. — Мне кажется, что мое тело мне не принадлежит и что оно более не представляет никакой ценности… поскольку его могут видеть все.

— А я вообще ничего не испытываю, — сказала третья натурщица. — Я воспринимаю все это как нечто совершенно безличное. Когда мужчины нас рисуют, они уже не воспринимают нас как живых существ. Один художник поведал мне, что натурщицы для него — просто предметы и что он только однажды на короткое мгновение испытал эротическое возбуждение, когда натурщица снимала с себя кимоно. Они мне рассказывали, что в Париже натурщицы раздеваются прямо перед классом, и это всех возбуждает.

— Если бы они воспринимали нас только как предметы, — заметила другая натурщица, — то они не приглашали бы нас потом к себе на вечеринки.

— И не женились бы на своих натурщицах, — добавила я, вспомнив двух художников, которые женились на своих любимых натурщицах.

Однажды мне пришлось позировать для иллюстратора коротких рассказов. Когда я пришла в мастерскую, там были еще двое — девушка и мужчина. Мы должны были составлять композиции любовных сцен для одного рассказа. Мужчине было под сорок, у него было лицо очень зрелого, богемного человека. Именно он и составлял композиции. Он заставил меня изображать сцену поцелуя. Пока иллюстратор нас фотографировал, нам приходилось оставаться в этой позе. Мужчина мне совсем не нравился. Другая девушка изображала ревнивую жену, которая застала нас врасплох. Нам пришлось повторять сцену много раз. И всякий раз, когда мужчина целовал меня, я внутренне сжималась, и он это чувствовал. Его это оскорбляло. В глазах его была язвительная усмешка. Мне с трудом удавалось притворяться. Иллюстратор кричал мне, словно бы мы снимались в кино:

— Больше страсти, вкладывай в это больше страсти!

Я попыталась вспомнить, как русский целовал меня, когда мы возвращались с танцев, и это помогло мне расслабиться. Мужчина в очередной раз поцеловал меня. И тут я заметила, что он прижимает меня к себе сильнее, чем нужно, и что ему совсем необязательно было бы засовывать язык мне в рот. Он сделал это так стремительно, что я не успела отстраниться. Иллюстратор приступил к следующей сцене.

Мужчина сказал:

— Я уже десять лет работаю натурщиком и никак не могу понять, почему художникам всегда требуются молодые девушки. У них же нет ни опыта, ни выразительности. В Европе молодые девушки твоего возраста, лет до двадцати, никого не интересуют. Они либо в школе, либо дома. Они начинают представлять интерес только после того, как выходят замуж.

Пока он говорил, я думала о Стивене. Я вспоминала, как мы с ним лежали на горячем песке. Я знала, что Стивен меня любит. Мне хотелось, чтобы он мной овладел. Мне хотелось побыстрей стать женщиной. Мне не нравилось, что я все еще девственница и вынуждена защищать свою честь. Мне казалось, что всем известно, что я девственница, и поэтому им особенно хочется покорить меня.

В тот вечер мы вместе со Стивеном вышли на прогулку. Каким-то образом мне надо было ему в этом признаться. Я должна сказать ему, что существует опасность, что меня могут изнасиловать, и поэтому лучше, чтобы первым был он. Нет, тогда он слишком встревожится. Как же мне сказать ему об этом?

У меня была для него новость. Теперь я стала натурщицей высшего класса. Я получала больше приглашений, чем кто-либо в клубе. Меня приглашали чаще, потому что я была иностранкой и имела необычное лицо. Мне часто приходилось позировать по вечерам. Про все это я и рассказала Стивену. Он испытывал гордость за меня.

— А тебе нравится позировать? — спросил он.

— Нравится. Мне нравится быть с художниками, смотреть на их работы — на плохие или хорошие, мне нравится сама атмосфера, истории, которые я там слышу. Там все меняется, никогда не бывает одинаковым. В этом есть романтика.

— А они… они занимаются с тобой любовью? — спросил Стивен.

— Нет, если только я сама этого не захочу.

— Но они пытались?..

Я заметила, что он встревожен. Мы шли к моему дому от железнодорожной станции по темным полям. Я обернулась к нему и подставила губы. Он меня поцеловал. И тогда я сказала:

— Стивен, возьми меня, возьми меня, возьми.

Он был совершенно ошеломлен. Я бросилась искать прибежища в его сильных руках, мне хотелось ему отдаться и разом со всем покончить, хотелось стать женщиной. Но он был совершенно бесстрастным, испуганным.