Патрик Грэхам - Евангелие от Сатаны

• Название: Евангелие от Сатаны
• Автор: Патрик Грэхам
• Жанр: Детектив
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-227-05805-8

Специальный агент ФБР Мария Паркес, специалист по составлению психологических портретов, неутомимо идет по следу серийных убийц. Мария обладает даром медиума, каждую ночь она видит во сне убийства, точно передачи в прямом эфире, не имея возможности предотвратить ужасное действо. Благодаря своему дару она уже выследила несколько душегубов. На этот раз пропала помощница шерифа Рейчел, которая занималась расследованием исчезновения четырех молодых официанток. Следы Рейчел приводят Марию в лес, к развалинам старой церкви. То, что она увидела там, в подземелье, заставило ее похолодеть…

---

– Джессика, ты спишь?

Мария притворяется, что спит. Она знает, что, если папа Джессики поверит, будто она спит, он, может быть, оставит ее в живых. Она чувствует, как его рука трясет ее, чтобы разбудить, ощущает на своей щеке его дыхание. Оно резко пахнет виски, жареными фисташками и рвотой. Папа Джессики напился. Папа Джессики разбудил чудовище, которое ест детей. Его грубый голос шепчет в темноте:

– Не вороти от меня нос, маленькая б…дь. Я отлично знаю, что ты только притворяешься, будто спишь.

Мария чувствует, как холодные словно лед губы мистера Флетчера шевелятся совсем рядом с ее губами. Слезы ужаса блестят в уголках ее глаз, и от них ее веки тяжелеют. Она знает, что не сможет сдержать эти слезы.

– Отлично, дорогая Джессика. Я дуну тебе на глаза. Если твои веки зашевелятся, значит, ты не спишь.

Мария изо всех сил сжимает кулаки, чтобы удержать слезу, которая блестит между ресницами. Она чувствует легкую струю воздуха на веках: папа Джессики дунул на них. Они вздрагивают, и слеза стекает по ее щеке. Мистер Флетчер улыбается в темноте.

– Теперь мы оба знаем, что ты только притворяешься, будто спишь. Я дам тебе время хорошо спрятаться. Буду считать до тридцати, а когда закончу, убью тебя, если найду.

Мария не может сдвинуться с места. Она слышит, как грубый голос мистера Флетчера начал считать в темноте. Он считает в обратном порядке, и Мария начинает чувствовать действие снотворного, которое снова сконцентрировалось в ее мозгу и постепенно берет над ним контроль. Голос звучит как будто издалека. Нож блестит в темноте и поднимается вверх. Потом его блеск слабеет. Мистер Флетчер закончил считать. Мария, дрожа от ужаса, ощущает, как лезвие пробивает ее кожу и вонзается во внутренности. Но вместо боли она чувствует лишь слабое жжение – как будто это не сам удар, а приглушенное памятью воспоминание о нем. Так и есть, снотворное снова начало действовать. Кошмар рассыпается, образы разъединяются. Мария снова погружается во мрак. Это был полуночный кошмар.

18

Мария начала видеть кошмары после того, как попала в автомобильную катастрофу. Ее автофургон для кемпинга на полной скорости лоб в лоб столкнулся с тяжелым грузовиком. За рулем фургона был Марк, ее спутник жизни. Их маленькая дочь Ребекка сидела между ними, пристегнутая ремнями к детскому креслу. Марк и Мария спорили. Марк выпил немного лишнего на новоселье семьи Хенкс, которая переехала в один из престижных кварталов Нью-Йорка. В дорогой дом с просторным садом «протестантской» планировки и соседями, играющими в гольф. Главным основанием для выбора была цена квадратного метра площади.

Патрик Хенкс, друг детства Марка, только что перешел на работу в один из крупных банков Манхэттена. Он в три раза увеличил свою зарплату, получил служебный «кадиллак» и одну из тех социальных страховок, которые превращают болезнь в выгодный объект для инвестиций. Не говоря уже про дом с обшивкой из дуба на стенах и с колоннадами, который стоил около миллиона долларов. Так что у Марии и Марка было из-за чего ругаться на обратном пути в штат Мэн. Хенксы попросили Марка загнать его потрепанный фургон в гараж, чтобы их очень респектабельные соседи не подумали, будто в квартале собираются устроить стойбище индейцы навахо. Ну и гараж! Там хватило бы места еще на три таких фургона! Марку показалось, что он паркует машину в соборе. Он проглотил обиду и теперь, дождавшись возвращения, срывал злость на Марии. Он вел машину быстро – слишком быстро.

Несчастный случай произошел на федеральной автостраде 90, в нескольких километрах от Бостона. Тридцатитонный грузовик занесло на обледеневшем участке покрытия, развернуло поперек дороги, и все бревна, которыми он был нагружен, посыпались на проезжую часть. Марк даже не успел затормозить.

Мария прекрасно помнила бревна, катившиеся по битумному покрытию, и последний миг перед столкновением. Время замедлилось, и эта доля секунды превратилась в целую вечность. О ней у Марии остались лишь отрывочные воспоминания, словно мгновенные фотографии, на черном фоне.

Удар был таким сильным, что Марии показалось, будто она зеркало и разбилась на осколки. Передняя часть фургона врезалась в бревна и разлетелась на куски. Кабина раскололась на тысячу обломков. То же случилось и с воспоминаниями Марии. Миллионы осколков стекла подпрыгивали на асфальте, и миллионы маленьких обломков памяти сыпались из ее мозга – запахи детства, цвета и образы. Вся ее жизнь, покидавшая тело. Удары сердца становились все реже. Потом ее охватил огромный, неизмеримый холод.

19

Мария два месяца пролежала в глубокой коме, борясь за жизнь в реанимационном отделении бостонской больницы Черити. Два месяца клетки ее мозга вели беспощадный бой, чтобы не вернуться в еще более глубокую кому, из которой ее вытащили врачи. Два месяца она провела в сумерках своего собственного мозга. Тело Марии перестало действовать: ее мозг оборвал все связи, соединявшие его с этим мертвым набором мышц. Но ее сознание каким-то загадочным образом уцелело. Так иногда один предохранитель продолжает работать, когда все остальные сгорели. Мария слышала приглушенные звуки рядом, чувствовала, как струи воздуха касаются ее лица, улавливала слухом городские шумы, долетавшие в ее палату через полуоткрытое окно, видела движения медсестер возле своей постели. Но все это было как будто очень далеко от нее.

Ее подключили к аппарату искусственного дыхания. Она чувствовала, как врывается в ее горло воздух при каждом искусственном вдохе машины, ощущала давление поршня, которое раздвигало легкие, а потом давало им выпустить отработанный воздух наружу перед тем, как аппарат вдует в них новый. Она слышала шуршание меха, который двигался вверх и вниз внутри своего стеклянного корпуса, скрип электрокардиографа, соединенного с аппаратом. Звуки этого синтетического мира долетали до нее словно через слой бетона или через мраморную плиту. Как будто Мария, заточенная в собственном теле как в тюрьме, лежала на сатиновой обивке гроба, и гроб уже закрыт, и ее скоро опустят в темную ледяную могилу. Как будто переутомившийся врач констатировал смерть ее тела, но не стал выяснять, жив ли мозг, и подписал разрешение на ее похороны. И она, живой мертвец, навсегда осуждена блуждать внутри себя самой, и никто не услышит, как она кричит в темноте.

Временами, когда на больницу опускалась ночь, Марии удавалось уснуть. Тогда она слышала во сне стук дождя по мрамору ее надгробной плиты и птиц, которые прилетают на могилу клевать зерна, принесенные ветром. Случалось даже, что ей снился скрип щебня под ногами одетых в траур посетителей кладбища.

Иногда ее измученное сердце вдруг переставало биться, и остаток сознания начинал колебаться, как огонь свечи, Мария умирала во сне. Она отдавала себя на волю неизмеримого холода, который снова ее охватывал. А потом ее ум собирал последние силы, как обезумевший от страха ребенок среди ночи. Когда включалась тревожная сигнализация, Мария вопила от страха, но этот крик никогда не мог вырваться за пределы ее губ.

Когда начинали звучать сигналы тревоги, слух Марии улавливал чьи-то голоса. Они доносились издалека – так человек, плывя под водой, слышит разговор на берегу. Эти испуганные голоса прилетали ниоткуда, окутывали ее и заливали, как вода. Каждый раз она чувствовала, как чьи-то руки срывают с нее сорочку и массируют сердце, едва не ломая грудную кость, чтобы заставить переполненную кровью сердечную мышцу снова сокращаться. Иглы прокалывают ей вены. Сначала легкое пощипывание, потом невыносимое жжение: синтетический адреналин распространяется по ее организму. После этого на ее груди ложатся две металлические пластины, и в воздухе раздается пронзительный свист. Далекий голос кричит что-то, чего Мария не понимает, и ее тело резко изгибается под ударом белой молнии – электрического разряда. Она слышит скрип электрокардиографа, который резко рванул вперед, и свист дефибриллятора, наполняющего аккумуляторы для следующего разряда. Металлические пластины трещат на ее коже. Трах! Новая белая молния вспыхивает у нее в мозгу. Ее сердце сокращается, останавливается, снова сокращается, опять останавливается. Потом оно беспорядочно вибрирует и наконец начинает раз за разом сокращаться и расслабляться. Каждый раз, когда ее сердце снова начинало работать, Мария чувствовала, как ледяная струя кислорода снова проникает в ее горло и расширяет легкие, как раздуваются артерии и вернувшаяся на свое место кровь бьет в виски. В тишине начинал как молот стучать ее пульс. Наконец голоса вокруг нее затихали, и чья-то холодная рука вытирала пот с ее висков. Мария, заточенная внутри себя самой, как в тюрьме, начинала плыть между жизнью и смертью. Испуганная до ужаса Мария никак не могла умереть.

Очнувшись, она узнала о смерти Марка и Ребекки. Марк несколько дней умирал в соседней палате. А маленькую Ребекку удар отбросил так далеко, что спасатели нашли от ее тела лишь несколько обугленных кусков.