Алексий Потокин - Об одной заповеди Христа

• Название: Об одной заповеди Христа
• Автор: Алексий Потокин
• Издательство: Альфа и Омега, №54(1)
• Жанр: Религия
• Год: 2009

«И кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два» (Мф. 5. 41) — толкованию этой заповеди посвящена статья отца Алексия Потокина. Здесь статья представлена в авторской редакции, в отличие от первой своей публикации в журнале «Альма и Омега».

«Первое поприще Христа с нами — путь к смерти за нас. Если я, не имеющий в себе вечной жизни, принимаю Его жертву, согласен на Его смерть за меня — не останусь одинок. Его жертва добровольна, не я первым востребовал Ее, Он заранее благодарно хотел моего согласия на приятие Его страданий за меня упрямого эгоиста-покойника. Этим согласием я пройду вместе с Ним Его земное поприще. Дерзаю робко согласиться на второе поприще с Ним — жизнь Вечную, в которой иные, неведомые радости, иное счастье, и я робко доверяю Ему, хотя боюсь, что они утомят, измучают меня. Только воскресшим я буду жаждать той жизни, как жаждет ее мой ближний, Христос. И постараюсь не забывать жаждать ее обретения всеми людьми.

Можно предложить еще один пример чистого желания второго поприща (очень редкий). Если на первом поприще люди соединяются, принимая помощь (это так же трудно, как и в медицинском случае тяжелобольных, умирающих, не способных принимать, откликаться на лекарства), то начало второму поприщу, т. е. вхождению в вечность, откроет благодарность, причем, и здесь есть лукавый (ложный) путь подневольного добра, на котором, опять–таки, в силу интеллигентности или показного христианства, человек должен отблагодарить, т. е. отделаться, откупиться от милости. Этот невозможный грешнику, но доступный и спасительный, как дар нищему, путь — это живая память сердца о другом сердце, память оживленная же Христом — всегда, т. е. ныне и присно и во веки веков.»

Предание.ру - самый крупный православный мультимедийный архив в Рунете: лекции, выступления, фильмы, аудиокниги и книги для чтения на электронных устройствах; в свободном доступе, для всех.

---

Непосредственное впечатление таково, что надо идти к родимому очагу. Но можно спросить здесь: где мой настоящий дом, если мне простили грехи? У Отца. Это еще одно свидетельство, что в глубине, как сокровище нам не нужна дорога со Христом, а нужны помощь, здоровье, удача в бизнесе от Него, не нужно вечных обителей у Отца, отношений с Ним, поэтому Ему и негде голову приклонить. Можно было, как Самарянка у колодца Иакова о своих мужьях, спросить, где моя обитель? А то, что у меня было — не дом, как у нее — не мужья.

«Но Бог сказал ему: безумный! В сию ночь душу твою возьму у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил?» (Лк. 12. 20). В этой притче говорится о человеке-богаче, которому не нужен путь-общение (пусть и с нищим), нужно только питание! И оказывается, что, оказавшись рядом с лоном Авраамовым, при дороге второго поприща, он не может попасть на нее к людям, желавшим взаимности — между ними бездна. Из сочетания этой притчи с притчей о талантах, которые надо умножать, можно сделать вывод, что важнейшие дары человека, составляющие истинное богатство, — не научная изобретательность, не способность к художеству, не музыкальность, а те, что помогают умению дружить — быть вместе, но именно эти таланты богач закопал в землю.

В Символе веры мы исповедуем, что желаем второго поприща: «чаю жизни будущего века», свидетельствуя, что та жизнь нам самим недоступна, то есть законы той жизни невозможны для исполнения здесь, но не забываем про них на реках Вавилонских, помним сердцем и верим, что, будучи верными в малом, обретем спасение, вернувшись в Горний Иерусалим любви. Поэтому одна из добродетелей — память смертная — является напоминанием о втором поприще, а не о конце, прекращении всего. Для того, чтобы оно стало нам возможно с Ним, Ему «….должно пострадать… и быть убиту…» и « если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой* [7] и следуй за Мною» (Мф. 16. 21, 24). И тогда, казалось, теряя душу, обретешь ее — оказывается, она живет, только когда теряет себя, а сберегая себя — умирает в одиночестве. Еще и еще раз Христос, взойдя на Свой Крест, приглашает нас вместе с Собой в путь, взяв наши кресты, посвященные и завещанные Им нам — признания Его вольных, а потому спасительных страданий и смерти от нашего эгоизма.

Путь нашего креста — заметить свое личное зло, научиться видеть его всегда («выну»), начать сопротивляться ему всегда, разлюбить его навсегда, до удивления: «как можно его делать?», и признать навсегда сердцем добро как сокровище, а не как подневольную обязанность. Именно естественная жизнь в добре (в любви к другому до забвения себя, потери души) лишена двойственности-лукавства, искренна и проста, вечна, при наличии такой жизни человек не замечает своего добра так же, как раньше не замечал раньше своего зла (был естественен, искренен во зле, совершая его для достижения своего счастья). Крайняя степень проявления такой искренне-лукавой веры в условное, человечное добро-распятие Христа ради фальшивых святынь, то есть в лукавство в глубине сердца с сожженной совестью, а не на поверхности деятельности человека. В мыслях и чувствах это сердце фарисея, ощущающее распятие Иисуса как творение добра — сохранения традиций, народа и отечества.

Обращаясь к другим образам Евангелия можно сказать, что подъятие креста эгоистом равносильно решимости зерна умереть в доброй почве, чтобы начался путь-произрастание дерева с небесными душами в ветвях.

Человеческие слабости постоянно для своего удобства желают подменить настоящее, но трудное, на фальшивое, но доступное самим. Честные ученики — апостолы Христа, услышав, как надо относиться к браку, сразу сказали: «Если таковы обязанности человека, то лучше не жениться» (Мф. 19. 10). Вся наша жизнь — брак: с Богом, с людьми, природой, работой (и грехами). Для малодушного и ленивого человека желательно такое понимание Христа, которое открывает возможность самому, своими силами исполнять Его заповеди — то есть некоторой адаптации, приспособления к возможностям падшего человека, Так предается забвению память о том, что жизнь, которой живет Христос, — не отсюда, ее не только нет в нас, но мы ее гонители, мучители и, в конце концов, убийцы. Предупреждение о возможных ошибках (самообманах) людей, согласившихся на поприще с другим, но не наученных этому, Христос высказывал прямо и настойчиво, и, хотя это будет некоторым повторением, так как речь невольно заходила об иллюзиях, еще раз вникнем в Его слова. «Входите тесными вратами; потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7. 13-14).

Признаком пути настоящего является выверенность, точность, скрупулезность; признаком ложного пути (вернее, это даже не путь, а тупик, потому что он заканчивается обрывом, ямой) — его широта, неопределенность и необзорность. Грех проявляет себя как уклонение от правды, от нормы, приводя в результате к крайностям. Только здоровая совесть может помочь не вознестись и не унизиться, оставаясь равным ближнему, и, тем самым, не поддаться гордости. Совесть, противостоящая сребролюбию, должна сопротивляться не только жадности, но и расточительности. Совесть в личных отношениях должна испытывать себя — трезвиться, чтобы не лишить свободы своего присного и самому не потерять ее, попав в любую зависимость от выгоды и лицеприятия.

Совесть должна определять, где у человека есть силы и он должен трудиться сам, а где они закончились — и только тогда звать на помощь. Еще сложнее вовремя отказаться от помощи, не пользоваться человеком и Богом и вновь самому нести свое (то есть не сидеть на шее у няньки). Другая крайность здесь тоже возможна, когда человек переоценит свои возможности и надломится или совершит труд за другого, даст ему соблазнительную возможность не жить, отдыхать от жизни, взяв самовольно его крест на себя. Построение выверенных деятельных отношений называется Царским путем, ему учились святые. Наличие крайностей, разрешенных нашими реально используемыми принципами во взаимоотношениях, — признак широкого пути. Например, по одним вопросам спорим до ненависти, а по другим — не имеем собственного мнения; одних оправдываем, а других казним; имеем суждения, зависящие от настроения.

Для того, чтобы подлинные отношения состоялись, нужно нечто невозможное, прозорливое — видеть другого и себя такими, как есть, то есть понимать возможности (скрытые) и состояния каждого в данное мгновение (ошибка на час или на минуту уже принесет ложь). Сказанное относится и к Господу, а собрать свежую информацию, прочитать новости о Нем негде, нужно каждому самому узнать и знать Его в личных отношениях. Такое полное и неискаженное ведение называется смирением (спросим, у кого оно есть?), когда видятся и глубины сердец.(Вспомним пророчество о Богородице — «откроются помышления сердец»).

Еще и еще раз указывая на высоту Христовых заповедей, будем помнить, что их осуществление возможно не тому, кто лучше других, а тому, кто имеет дух сокрушен. Кроме того, подзаконная праведность всегда будет иметь врагов, хотя постоянно уничтожает их в борьбе, милость победит всех, но они останутся живы,….простит.

В Евангелии Христос в Своих притчах о Царствии Небесном употребляет слово «стязается» [8]*, означающее трезвение господина, у которого есть честность-взаимность с сотрудниками; так этот путь все время уточняется — вычерчивается, и без взаимного понимани-ведения путь становится широким. Фактически пространный путь — это незнание другого, действие из общих соображений. Как пример такого пути — всегда одинаковое поведение с человеком, который обязательно бывает разным, или всегда одинаковое поведение со всеми, каждый из которых всегда неповторимый, особенный.

Заповеди Небесные — всеобъемлющие, но по отношению к каждому и в разные моменты времени проявляют себя особо и никогда не повторяются, как отпечатки пальцев. Мы уже говорили, что путь греха или совместного греха (когда грабят бандой) — не является соединяющим действием, значит и пути нет, а есть разложение, на которое не понуждают, а соблазняют. Тут нет труда — есть приятное времяпровождение (например, совместная лени, восхваление друг друга и тому подобное), тут тяжкий труд — не само дело, а отказ от такого вкусного плода. Грех не соединяет, он всегда только разъединяет не только людей, разрушает и сам организм — мы становимся меньше душой, хуже понимаем себя, сильнее забываем других. Широкий путь — это не путь греха (у него есть обрыв, смерть); широкий путь — это путь безличного добра — выполнение писаных и неписаных правил общественного гражданского свода законов, как частности  — стандартного социального кодекса, стандартного церковного кодекса, одинаковых для всех граждан.

Если человек не поднимается над правилами рукописными, будет поступать по букве, он ни с кем не сможет объясниться в любви, а в любви все эти правила кажутся пошлыми и позорными, слишком примитивными для настоящей жизни, входящей во врата вечности. В том числе и покаяние из общих соображений, включая «во всем виноват» — не покаяние вовсе, правдивость его будет в том, что ничего не будут утаивать и ничего не будут вымышлять. Я должен точно сказать, где и как предаю любимого.