Дмитрий Володихин - Золотое солнце

• Название: Золотое солнце
• Автор: Дмитрий Володихин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014761-9

Совсем недавно она была властительной принцессой далекого Лунного острова… Совсем недавно он твердой рукой правил Черными Крысами — отчаянным племенем пиратов…

Ныне они — ИЗГОИ. Люди, нарушившие законы своих народов. Отверженные, что могут надеяться лишь друг на друга — да на покрови­тельство великой и безжалостной Империи, которая завоевывает все новые земли — и не знает пределов в жажде всевластия.

Ныне они — игрушки в руках могущественных богов, и судьбы их — поле битвы между загадочными, древними Темными и Иным — тем, кого пока зовут лишь Невидимым бойцом…

---

— Показывай, куда нырять.

Указав ему место, я вернулась в грот и растянулась на охапке старой травы, с наслаждением вытянув руки. Воистину, надо всего-то сутки побегать со связанными руками, чтобы осознать, как мало требуется человеку для счастья...

Ничего не хотелось. В другой ситуации я бы сказала «не хотелось жить», но в том-то и дело, что жить как раз очень хотелось — назло всем. Хотя бы для того, чтобы выяснить, за что эти твари сделали ТАКОЕ с Салуром... Наверное, я все еще не осознавала до конца глубины случившегося со мной. Мозг, уже принявший, что жизнь рухнула и возвращение домой означает смерть, не умел передать это знание телу и чувствам.

Но если так, зачем вообще все? И что, прах побери все и вся, что в таком случае означают мои сны, так странно и неправильно сбывшиеся? Малабарка, надо же, «золотой корабль»... Я ведь и называла его про себя все это время Орхэзом, Золотым, не в состоянии принять имя Крыса. Хотя, если размышлять здраво, тот, кто вчера предлагал мне тухлую рыбу и блистательно провалил простейшее испытание на логику, никак не заслуживал имени Орхэз. А вот поди ж ты...

Маннаэл макаль. Не знаю почему, но меня прямо-таки завораживало звучание этих слов, впрочем, я вообще легко влюбляюсь в слова. Две части одной головоломки — его власть не по крови и моя кровь без власти... причем в свете последних событий и о том, и о другом имеет смысл говорить в прошедшем времени.

Даже в совершенно прошедшем — есть такое время в имланском. Лоам и Серенн, подскажите хоть вы! Но нет, чувствую, не подскажете.

Отвлечься, не думать об этом. Как угодно отвлечься, иначе просто сойду с ума.

Когда он вернулся, с его волос ручьями текла вода, а в черную рубашку было завернуто, по моим прикидкам, раза в два больше ракушек, чем надо было нам двоим для насыщения. Я только сейчас осознала, как он изголодался — на него-то загонная охота, наверное, длится не первый день...

Он тяжело дышал: похоже, рана мало-помалу подтачивала его силы. Прах побери, почему он до такой степени боится доверять мне? Неужели только потому, что ощущает мою магию? Дело в том, что целитель я не то чтобы никакой, а стыдно сказать, какой, целительство — не мой вид магического воздействия. Но и я могу сделать очень много при одном условии: если болящий сам попросит меня об этом. Тогда словно убирается некий личный барьер, который в противном случае я не сумела бы проломить. Человек как бы признает себя слабее и отдается в мои руки, а такое доверие я не смею обманывать. Но проявлять инициативу самой мне категорически противопоказано. Вот и остается сидеть и мысленно твердить: ну отбрось ты гордость, ну попроси меня хотя бы осмотреть твою рану! И себе, и мне жизнь упростишь!

Да, кстати, к вопросу о магии...

— Слушай... Малабарка... Раз уж мы сидим здесь в относительной безопасности и никуда не бежим, можно задать тебе один вопрос совершенно отвлеченного свойства? Можешь не отвечать, если не посчитаешь нужным.

Он, продолжая раскладывать ракушки на плоском камне перед кострищем, глянул на меня через плечо:

— Спрашивай.

— Ты можешь объяснить мне подробнее про свой кубик для гадания? Понимаешь, если бы магия была светом, то эта штука светилась бы не хуже маяка в гавани. Однако у твоего соплеменника, бывшего здесь в рабстве, это был всего лишь кусок дерева, игрушка для простецов, и не более. В чем тут дело?

Лицо его странно дернулось. Впрочем, я не мастер читать по лицам, прах его знает, что ему подумалось. Да засунь ты свою недоверчивость себе... за пазуху, должен же понимать, что ни от какого вреда, причиненного тебе, я ничего не выиграю!

— Ладно, — вдруг решился он, — из моих рук.

С этими словами он провел ногтем по одной из граней деревянного кубика — и сначала я даже не сумела разглядеть, что именно выпало ему на ладонь, ибо мне, словно с размаху пеной с волны, плеснуло в лицо силой. А потом я увидела другой кубик, золотой и совсем маленький. На верхней его грани, обращенной ко мне, было странное изображение: сначала я приняла его за серп стареющей луны, но тут же поняла, что это половинка маски, смотрящая на меня прорезью пустого глаза.

— Что это? — невольно выдохнула я и услышала в ответ:

— Это ты. «Киит».

— Ничего не понимаю. Если брать стандартный нумерологический принцип, общий для большинства народов... — Я торопливо огляделась, подобрала кусочек известняка и стала чертить знаки на гладком базальте:

— Один — Солнце — мужчина, творец, маг, вообще человек. Два — Луна — женщина, пара, равновесие. Три — Небо — ребенок, связь, соединение, весть. Четыре — Земля — стабильность, закон, власть. Пять — Молния — изменение, движение, война. Шесть — Море — красота, гармония, полнота сущего. — Я повернулась к Орхэзу, все так же держащему на ладони свое сокровище, но на этот раз вверх «хутелем». — А теперь попробуй сам раскидать свой КУБ по стандарту. «Тулед» тогда будет четверка, «киит» — двойка, раз ты сам говоришь, что он от луны, «хутель», наверное, пятерка...

— Рыбье дерьмо, что за чепуху ты городишь! — неожиданно взорвался он. — Ни в какие ваши расклады КУБ не ложится! Это создано силой посильнее, чем вся ваша дерьмовая магия!

Этого я уже никак не могла перенести. Не говоря уж о тоне, каким это было сказано — он снова посмел перебить меня! До сих пор я считала, что это невозможно в принципе, и вовсе не потому, что этикет не позволяет перебивать принцесс...

— Что? Ты считаешь свою игрушку умнее мудрости всего мира? Этот принцип применяется и в Имлане, и у нас, и в Империи, да даже в Ожерелье Городов!

— Мудрость сухопутных червей. Все, что есть в Ожерелье, кроме денег, — дерьмо. Мы вольные люди, мы живем иначе и думаем иначе. Наши знаки сильнее. Куда ты отнесешь «махаф»? А «шагадес»? — Когда он произнес это слово, золотая вещица на его ладони словно сама собой дернулась. — Незримого — куда?

Я задумалась. Действительно, куда? Не растут на лавре апельсины... Так, а если попробовать не стандартную гексаграмму, а проекцию Бастийского октаэдра сил... прах побери, я ведь читала о нем так давно!

Вообще-то я очень медленный человек. Медленно ем, медленно одеваюсь, медленно пишу, медленно делаю любое дело и, главное, медленно соображаю, как относиться к происходящему. Но иногда, когда идет освоение какого-то нового знания, меня, словно галерного гребца, вдруг выбрасывает из первого темпа в третий. И это всегда приводило окружающих в огромное замешательство — они вдруг понимают, что перестали успевать за мной. Вот и теперь Орхэз не успел ничего понять, как я резко выхватила из его рук — нет, не золото силы, я не имею обыкновения пропускать подобные запреты мимо ушей, а всего лишь гадательный кубик. Мысленно раскидала по нему «тулед» — «ат-сал»[1] — «киит» и остальные радости, приложила пальцы, соединяя... так и есть, получаются два треугольника, а уж сделать проекцию на плоскость и вовсе никакого труда не составит...

— Гляди, Орхэз! — Я даже не заметила, что вслух назвала его на своем языке. Впрочем, я уже достаточно давно говорила, мешая слова двух языков, просто удивительно, как он ни разу не переспросил. Кусочек известняка снова лег в мои пальцы, и я торопливо стала рисовать схему:

— Вот, если посмотреть так, то получится шестиконечная звезда из двух наложенных треугольников, она называется Звездой Шаму. Это тоже, как ты выразился, обозначение жизненных стратегий, но не одного человека, а целых народов, и не изменение, а, наоборот, основа, базис жизни. Сверху над верхним лучом — Благо, Свет, как они это называют, внизу под нижним — Зло, Тьма. Приложи КУБ своей рукой так, чтобы центры граней были на лучах звезды. — Пришлось направить его руку, он не сразу понял, чего именно я от него хочу. — Три верхние грани — вершины первого треугольника, три, которые сейчас не видны, — второго. Вот так, а теперь смотри! Первый треугольник — три народа мысли: «тулед» — да, Империя, «атсал» — Ожерелье, «киит» — мы. Второй треугольник — три народа чувства: «хутель» — вы или степняки, «махаф» — варвары к северу от Империи, а «шагадес» получается Имлан, но не такой, как он сейчас, сейчас это вообще непонятно что, а такой, как двести лет назад, при королеве Маллах, когда там был культ Госпожи Смерти и людей в жертву приносили, словно домашний алтарь гирляндой украшали. Идеально ложится, не так ли?

Он не сразу, но кивнул. Однако поразительно — это второй человек после Салура, которому под силу угнаться за скоростью моего объяснения «в третьем темпе»!

— И действительно, если поменять Свет и Тьму на Порядок и Хаос, как у тебя, то наибольший Порядок — «тулед», наибольший Хаос — «шагадес». Поскольку Звезду изобрели в Империи, нет ничего удивительного, что Светом оказалась именно она... Вот только ближе к «туледу» пара «хутель» — «махаф», а у тебя совсем наоборот, «атсал» — «киит». А Звезду Шаму вообще-то принято делить по уровням свободы снизу вверх — вы и северяне свободнее нас и Ожерелья, тут и спора нет, однако самый-то несвободный получается Имлан, Распад, а самая свободная — Империя, Развитие... Вполне верю, что, когда придумали Звезду, она была моложе и никто не мог спорить с тем, что она Развитие. Но что из этого следует? А следует то, что вам, когда давали этот КУБ, просто поменяли полюса, заставили считать высшим благом нечто совсем противоположное!