Дмитрий Володихин - Золотое солнце

• Название: Золотое солнце
• Автор: Дмитрий Володихин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-014761-9

Совсем недавно она была властительной принцессой далекого Лунного острова… Совсем недавно он твердой рукой правил Черными Крысами — отчаянным племенем пиратов…

Ныне они — ИЗГОИ. Люди, нарушившие законы своих народов. Отверженные, что могут надеяться лишь друг на друга — да на покрови­тельство великой и безжалостной Империи, которая завоевывает все новые земли — и не знает пределов в жажде всевластия.

Ныне они — игрушки в руках могущественных богов, и судьбы их — поле битвы между загадочными, древними Темными и Иным — тем, кого пока зовут лишь Невидимым бойцом…

---

Так вот, я никогда не метал Куб в третий раз. Это во- первых. А во-вторых, старый отцовский Куб я кидаю только на второй круг гадания. Для первого круга у меня есть кое-что... необычное.

Я нащупал едва различимый шип на квадрате «корабль». Нажал. Подцепил ногтем приоткрывшуюся деревянную дверку. Совсем маленькую — в две трети ногтя на мизинце. Отогнул. Потряс Куб. И вынул из него другой, из чистого золота, во много раз меньше и в шесть по тридцать шесть раз сильнее. Это истинный предмет. Если тот, деревянный, — Куб, то этот — КУБ, никак не иначе. Держишь в руке и чувствуешь, как Сила хлещет из Его граней и греет, почти обжигает кожу. Всякий раз, когда я пользуюсь Им, через день ладони покрываются красными пятнами, а иногда волдырями. Как раз в тех местах, которые соприкасались с Ним.

И знаки на его гранях — совсем другие.

Иногда мне говорили, что вытачивать комнату для Него в старом Кубе — нехорошо. Отцу бы не понравилось. Ерунда! Отец был бы рад и завидовал бы одновременно: у сына появился предмет Силы. Это честь для всего рода от прадедов до правнуков. Иногда мне говорили, что деревянный Куб не так точно будет работать, когда внутри пустота; мол, Куб должен быть сбалансирован не хуже клинка; есть какие-то правила. Я не верю. Правила есть для тех, кто играет в кости и хочет от этого получать деньги. Торговцы, слепцы, сухопутные черви. Вольный народ не смеет поступать так низко. Я и в мыслях не держал использовать Куб для забавы, для игры, для получения денег. Весь смысл Куба, любого Куба, а не только моего, в том, чтобы установить связь между человеком и богом. А богу все равно, что внутри деревяшки, кости или камня. Пусто там или нет. Бог сумеет заставить Куб лечь на правильную грань...

Я заполучил его четыре года назад. Как и всякий истинный предмет Силы, он сам пришел ко мне в руки. В Пангдаме. Наша стая пришла туда с грузом рыбы и жемчуга, мы желали торговли, а не войны; оба этих занятия достойны мужчины, равно как толкование закона, добыча рыбы и морского зверя, строительство кораблей... Торговля ничуть не ниже войны. Только я не сведущ в этом деле. Я хорош там, где нужна быстрота, точный удар, скорая мысль, сила, власть, действие. Искусство торговли знакомо мне из поучений старшего брата, но я не люблю тянуть переговоры, говорить с прибрежной пылью как с равными, высчитывать локти ткани и меры зерна, спорить о том, сколько серебряных денариев с портретом Терновой императрицы в лунном золотом чеканки последнего года. Я умею, но не желаю. Точно так же, как хотел бы строить корабли, красивое это дело, но не умею. Может быть, научусь. Точно так же, как не умею и не желаю уметь приносить жертвы богам. Есть на это гильдия ноженосцев, а я эту заумь терпеть не могу. По-моему, тут не должно быть никакой сложности. Бог, он или враг, или друг; или с ним можно вести дела, или не стоит; или он даст, что ты просишь, или откажет. А от всех их тайных тонкостей меня воротит... Так вот, в Пангдаме торговый мастер и добрая половина стаи занимались делом, а я скучал и ходил по городу. Приглядывал женщину или какую-нибудь необычную покупку. Пангдам открыт для всех: воров и правителей, купцов и пиратов, магов и проституток, шутов и солдат. Здесь на прилавках лежит весь наш мир вплоть до самых отдаленных земель, куда не добраться и лучшему кораблю самой отважной ватаги.

Так вот, я нашел приличную девку. Худую, высокую, злую, точь-в-точь как я сам. Мы уже было отправились искать местечко, и тут я увидел хромого солдата. Да что за невидаль — хромой солдат! Костыль деревянный, на голове — воронье гнездо, все волосы дыбом, рожа пятнистая, немытая, тело тряпками прикрыто. Только плащ добротный, форменный, на плече войсковой значок: какой-то цветок с шипами. За поясом топор — тоже армейский, тяжелый. Хороший топор. Что меня к хромому понесло, сам не знаю. Подхожу. У него в одной руке дощечки с пояснениями — как и что понимать в КУБЕ, а в другой сама вещь. Сказать не могу, как меня эта вещь к себе притянула! Чуть только носом в нее не влип. Сила от нее, такая Сила идет, аж жилочки у меня под кожей подергиваются...

— Сколько? — я ему сказал. Усмехается. — Что, уснул? Рыбья моча, сколько?!

— У тебя не хватит.

Девка моя рядом вьется, топчется, за локоть норовит утянуть. Я его за горло одной рукой взял.

— Ну!

Усмехается. Потом я чувствую, будто не горло я сжимаю, а камень. Пальцам больно! А этот мне:

— Капрала Дана так просто не возьмешь. Он десять лет как легионер в городской милиции. Убери руку, парень, убью.

Я врезал ему. Ровнехонько в переносицу. Он ударился затылком о стену дома, Торжок тут к самым домам подходил. Девку как ветром сдуло.

Хромой вещь из рук не выпустил. Не упал. Прислонился к стене, усмехается.

— Хочешь взять, драчун? На, возьми. Дай мне все, что у тебя есть. Даешь?

А было у меня два пангдамских золотых и еще на три с лишком золотых мелким серебром. Выходило многовато. Я подумал: «Здесь любят торговаться, поторгуюсь». Хотел ему сказать, мол, все равно такую вещь ты мог только украсть, в кости выиграть, заполучить обманом. Цены ты ее не знаешь...» — но язык у меня для таких дел косо привешен. Я ему:

— Даю золотой.

У него лицо хоть и было грязь грязью, а потемнело еще больше. Рычит на меня, как злой кобель, одной утробой:

— Да ты кто? Поди от меня! Это не тебе.

Тут на Торжке сделался переполох. Двое, один из городской милиции, другой в форме имперского офицера, как раз к нам скачут, снедь, горшки, прилавки сшибают конями. Явно, что к нам. Солдат мой на месте завертелся, даром что хромой, а как здоровый круги нарезает. Вещи у него. Я его по руке — раз! По другой — раз! Покатился КУБ с дощечками. А оборванец уже волчком завертелся, как у магов заведено, некогда ему на меня бросаться, товар свой отбивать. Крутится так, что ни глаз, ни рта, ни рук толком не различить, очень быстро вертится. Только голос его слышу:

— Брось, дурак, все равно не удержишь.

И пропал. Жаль, не убил я его. Правда, в городе этого не любят. Да и странный человек, шея каменная. Опасный человек. Да. А все-таки жаль — не убил. Эти двое:

— Что ты у него взял?

Протягиваю костыль.

— Ты знаешь его?

— Говорил, будто капрал Дан...

Переглянулись. Имперец в лицо мне всматривается. Говорит второму:

— Действительно, не знает. Надо бы обыскать...

Теперь я ему в лицо гляжу.

— Ты не смеешь.

Какая харя у него была породистая! Ведь он хорошо ученый, понимает, кто я, что я. Видит, у меня один короткий меч против всей его сбруи, а все равно осознает: собственной гибели заглядывает в зрачки. Колебался он: умереть с честью или что-нибудь еще. Наверное, бросился бы. Имперцы — упрямые. Но городской ему сказал:

— Мы не можем. Так не по закону. — Видно, городскому на Торжке драку затевать не хотелось. Городской, да, масть у него, солдата, все едино купеческая. И так шумно, а деньги любят тишину. Вот он и выдал имперцу про закон. Эти любят закон больше себя. Аххаш Маггот! Прибрежные черви. В общем, красивый, породистый офицер дал себя уговорить. Не идти ж ему, видите ли, против закона. Повернули коней. Я засмеялся. Одному подавай закон, другому порядок, оба — трусы. Наш бы один против трех сделал иначе... Не трусы, конечно, просто рыбье дерьмо. Я смеялся. Я не хотел их оскорбить, мне не требовалось оскорблять их напрасно. Скорее всего они даже не слышали моего хохота. Просто все вышло так смешно!

Я вернулся на корабль скорее, чем эти двое успели подстроить какую-нибудь каверзу.

Оказалось, Крысы искали меня по всему городу. Старший абордажный мастер стаи только что испустил дух от неведомой болезни. Какая-то горячка. В любой стае правит совет пяти: старший абордажный мастер, старший корабельный мастер, старший вольный — тот, чьим языком на совете говорит команда, старший торговый мастер, старший мастер баллист и катапульт. Последний — самый слабый из всех, он говорит первым. Первый — сильнейший. Прежде, еще при моем прадеде, старших абордажных мастеров по старой памяти называли царями. Они водят вольный народ на чужие палубы, в десант, они берут города, они первыми вступают на корабль, когда следует отправляться в поход, и последними говорят на советах — их слово решающее. В походе только старший абордажный мастер может приказать принести в жертву черного козла или человека. Мы вольный морской народ, у нас нет царей. Но все же... Ах- хаш Маггот! Если бы кого-то и следовало так называть между нами, то именно старших абордажных мастеров. Такой мастер есть на каждом корабле. В каждой ватаге. Старший — только один на всю стаю. В тот год Черные Крысы пришли в Пангдам на семнадцати длинных кораблях под широким парусом. Из них — одна трофейная трирема лунных и одна трофейная квадрирема имперцев. Никто в морской гильдии вольного народа не выставляет столько, разве что Белые Чайки. Знающий человек скажет: семнадцать длинных кораблей с нашей командой — очень большая сила. И тут сгинул первый человек во всей стае. По обычаю, мы собрались за столом, на котором лежало его тело. Старший корабельный мастер Ганнор, старший вольный Милькар, мой брат, старший торговый мастер Бэль-Зеббал Кривой и я. Это был мой второй поход в звании старшего мастера баллист и катапульт. Мы не могли предать труп воде, пока не избран преемник. Кто-то из нас, четырех старших мастеров.