Андрей Косёнкин - Юрий Данилович: След

• Название: Юрий Данилович: След
• Автор: Андрей Косёнкин
• Издательство: АСТ, Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-015741-Х, 5-271-04989-2

Юрий (Георгий), сын московского князя Даниила Александровича (1281-1325), остался в русской истории как активный продолжатель политики своего отца в деле "собирания земель" вокруг Москвы. Новый роман писателя-историка Андрея Косенкина "След" (так называется этот роман) повествует о жизни и деятельности этого замечательного человека.

---

На скаку он просунул руку в ремённую петлю паворзня[49], накрепко стянул петлю на стальных наручах[50], потянул из поножен длинный тяжкий меч. Сердце, так долго томившееся в груди ожиданием подвига, как ледяной водой из ушата окатило знобким холодом:

«Верно ли делаю? Верно ли?»

Но не было уже в сердце места сомнениям, и сердце, в жуткой гибельной радости трепыхнувшись в груди, будто ответило:

«Верно!»

- Бей! Бей! - неожиданно сорвавшимся на петушиный крик голосом закричал Юрий и, лишь краем глаза ухватив, как всполошились от его крика дружинники, не оглядываясь, не придерживая коня, полетел вперёд.

А сзади его уже нагонял и точно подхлёстывал ответный злой и радостный крик застоявшихся дружинников, успевших за это долгое морозное утро накопить в душах обиду и ярость на упрямых рязанцев, не схотевших добром отдать москвичам свои земли.

Да ведь и не важно, на что обидеться, драться-то меж собой мы можем и безо всякой обиды. Хотя и обиды в русской душе всегда с избытком. Так что главное, было бы кому первому прокричать: «Бе-е-е-е-е-й!»

Юрьевы боярчата, да и прочие дружинники, оказавшись позади, изо всех сил нахлёстывали лошадей, чтобы догнать княжича. Впрочем, и Юрий, разумеется, не настолько был безрассуден, чтобы в одиночку врезаться в тыл рязанцам. Когда огромная, более чем в тысячу лошадей Юрьева дружина тронулась за своим вожаком, вытянувшись в дугу, он придержал коня, дождался, когда рядом с ним оказались окольные: Федька Мина, Андрюха Конобей, Редегин, Гуслень, Аминь - словом, его верная сотня.

Взлетели на пригорок, пошли на рысях в обход побоища. Издали все увиделось, как и предполагалось. Поле, точно огромное выжженное кострище, курилось жарким паром и кровью, снег был тёмен от павших, рязанцы давили, жалкая, выбитая узкая и неровная линия москвичей, оставшихся от Большого полка, в последнем отчаянном усилии держалась под самым взгорком.

- Выручай! - крикнул Юрий, и верное слово разнеслось от конного к конному.

- Выручай!!! - взметнулось над полем.

Ещё какое-то время понадобилось, чтобы плотной дугой охватить рязанцев, и уж наверняка на победу двинулась Юрьева рать на растерявшихся рязанских пешцев, которые спешно пытались оборотить копья. Да ведь видом летящей помощи ободрились и москвичи. Они уж не чаяли не то чтобы устоять, а и выжить, а тут, будто глас Небесный раздался: выручай!

- Выручай, братки! - откликнулись москвичи и с новой, непонятно откуда взявшейся силой кинулись в топоры.

Беспощадно, неукротимо упало кованое железо конников на головы пешцев. Лошади, визжа от боли, махом стоптали, взрезали строй рязанцев, всё-таки успевших выставить встречь двойной гребень копий.

И началась мясорубка.

Но вот здесь-то и случилось непредвиденное. По мере того как конные достаточно скоро продвинулись вперёд, за своей спиной они оставили большую часть рязанцев вовсе невредимыми, а первые из москвичей уже ворвались в самую гущу и толчею свирепой, безоглядной резни.

Среди сотен тел своих и чужих, что бились на тесном пространстве, всадники потеряли своё преимущество, более того, они стали беззащитными перед ударами, которые доставали их снизу. А сами-то они не знали, на кого и меч опустить, потому как пока наедешь на рязанца, нацелишься на него да пока меч уронишь, глядишь, на месте того рязанца уже москвич стоит, рот раззявил:

- Не бей!

Так ведь меч или паче того увесистый кистень с литым железным ядром, прикованным короткой цепью к железному же держаку, - не пёрышко, поди, и не отворотишь удар. В следующий раз и задумаешься - бить или не бить? А в бою-то как? Коли задумался, так, считай, сам на вражье копьё накололся…

Вот Юрий со своей сотней как раз и оказался в самом коловороте бьющих, бессловесно ревущих, копошащихся подлогами коней человеческих тел.

- Бей! Бей! - в горячем задоре кричал Юрий, рубил мечом на стороны. Бил ненасытно, неутомимо. Побоище-то, коли сила на твоей стороне, как болотина, - увлекает, затягивает. Чем боле крови, тем безоглядней и яростней.

Бей! Пока самого не достали! Но трудно пробраться к Юрию, он в плотном окружении своих. Рядом скалится Гуслень, Аминь прикрывает спину, выглядывает опасность, юлой в седле вертится Костя Редегин.

- Хык-к! - падает меч на чужие плечи, на головы в плоских мисюрках[51], в шлемах, в заячьих шапках, с нашитыми поверху жестяными крестами.

Мужик с чёрной бородой, срубленный со спины, успел обернуть на Юрия удивлённый взгляд:

- Пошто, княжич?!

Но, не дождавшись ответа, заскучав на этом свете, подогнувшись в коленях, ткнулся бородой в снег. «Эко, не ладно-то! Своего зарубил!» Но некогда сожалеть. Да и мужика не воротишь.

- Вперёд! Вперёд! - кричит Юрий. Пятками подбадривая коня, будто рывками проталкивая его через густоту человечьих тел, к Юрию рвётся Редегин.

- Княжич! Юрий! Не ладно! Своих топчем! - кричит он, вспучивая синие жилы. - Назад надоть! Назад!

«Куда назад?! Сдурел! - думает Юрий. - Бей!»

Сердце полно дикой, весёлой злобы. Пот из-под войлочного подшлемника застилает глаза. Да пот-то можно ещё обтереть краем багряного княжеского плаща, а вот как согнать с глаз пелену жуткой кровавой радости.

«Вот она - слава! Вот - победа!»

Впервые с Юрием случилось то, что потом навязчиво повторялось чуть ли не в каждой битве: в предсмертных стонах и хрипах, в судорогах чужой агонии мнилось ему собственное величие. Точно рассудок терял. Или в самом деле и рождён был Юрий, и жил лишь на чужую кровь?

На чужую великую смерть?..

* * *

Несмотря на то что, как могли, чистили дорогу Юрию его свирепые окольные (и под меч-то ему доставались не шибко грозные противники), будто из-под земли поднялся вдруг перед Юрьевым конём дородный рязанский воин. Ловкий, видать, мужик. Левой рукой прикрывал он шею и низ лица круглым татарским щитом, с-под щита струился на ляжки длинный склёпанный из мелких стальных колец куя к. В правой руке держал он сулицу. Долгий гранёный наконечник её, крепкое древко красны от крови, над щитом в рыжих коротких ресницах выпученные, пустые от злобы глаза, тоже кровью налитые…

- Эх! - щитом наотмашь ударил он напирающего Юрьева коня по морде.

Юрий уже вознёс меч, чтобы срубить рязанца, но от внезапной боли конь под ним вскинулся на дыбы. Рязанец того и ждал - снизу ткнул сулицу навстречу падающему Юрию, Удар был нацеленный - самым кадыком должен был напороться Юрий на стальной наконечник. От таких ран не выживают. Однако Юрий каким-то неимоверным образом успел чуть-чуть отклониться в седле, чужое железо вскользь взошло под пластины кольчуги, вспороло меховую телогрейку и даже достало до плоти, но далее не пошло, зацепившись зазубриной жала о нагрудник.

Смерть была рядом. Смерть была близко. Юрий явственно ощутил её холод. Стыдный холодный пот страха каплями засочился по телу. Ан не до, стыда было Юрию, ужас сковал его. Надо б вновь поднять меч, да руки не слушались. Как тычут палкой в морду взъярившейся собаки, Юрий не ударил, а ткнул мечом в.направлении рязанца. Рязанец, будто играючи, легко отбил щитом Юрьев меч, дёрнул за древко сулицу. И снова Юрий услышал, как корябнуло железо по груди. Отбросив щит, обеими руками ухватив сулицу, мужик изготовился в другой раз ударить Юрия. Как острогой бьют рыбу на мелководье, так должен был ударить рязанец, но только не сверху вниз, а напротив..

Вряд ли бы Юрий в том положении, в каком он вдруг очутился, сумел увернуться от этого удара или отбить его. Он не хотел умирать, но понял, что умрёт, потому что не было у него силы на этого ражего рыжебородого мужика с плоским, будто стёртым лицом. Смерть безлика.

- А-а-а-а-а! - по-звериному не закричал, а завизжал Юрий, не в силах сдержать в себе ненависти и страха.

- А-а-а-а-а! - заревел мужик, криком подгоняя удар.

Но удара не последовало. Костя Редегин бросился с коня на рязанца, на острие его сулицы. Благо, чуть промахнулся, а то быть бы ему наколотым на ту сулицу. Намертво сцепленные тела покатились по снегу.

Могуч и тяжёл был рязанец против Кости Редегина, однако зол и увёртлив был Костя. Рязанец, запустив Косте в рот корявые, чёрные пальца, драл ему губы, бил в лицо железными налокотниками, пытался добраться до дыха, перехватить ручищами Костино горло. Костя бился, кусался, брыкался, вился ужом под рязанцем, бодался шишаком шлема… Ан всё одно до смерти заломал бы его матёрый рязанец, кабы какой-то мимоепешащий мужичонка из москвичей не подсобил ему ненароком. Беззлобно и делово, будто по ходу в лесу ветку срубил, тюкнул топориком рязанца сверху по темени и далее побежал по своей надобе.

Долго рассказывается, а всё это произошло в мгновение ока! Ни Гуслень, ни Аминь, ни Андрюха Конобей, не говоря уж про Юрия, не успели и с седел скатиться, чтобы помочь Редегину.