Елизавета Дворецкая - Чары колдуньи

• Название: Чары колдуньи
• Автор: Елизавета Дворецкая
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: ISBN 978-966-14-9460-1 (fb2)

Древняя Русь. Над прекрасной Огнедевой сгущаются тучи — колдунья Незвана затаила злобу на Дивомилу и задумала погубить красавицу и ее мужа, князя Аскольда. Из-за темной ворожбы Аскольд возненавидел жену и отдал Дивомилу в заложницы древлянскому князю, своему извечному сопернику. Вызволить княгиню из плена может только князь Вольга, ее первая любовь…

---

Со свадебных пиров все деревлянские старейшины разъехались с княжеским приказом собирать ополчение. Не позднее чем через месяц все они должны были явиться к Коростеню со своими братьями, сыновьями, внуками, и не более одного мужчины из трех князь позволил оставить дома. Старейшины сперва всполошились и возмутились: это как же? Самая страда идет — сенокос, потом жатва! Как от земли рабочие руки отрывать — чтобы потом без хлеба остаться? Но князь был непреклонен.

— Жатва — бабья работа, все равно жены будут на нивах спины гнуть, а вы только пиво пить из нового зерна! — сказал он. — А главное, что если не соберем войска и не встретим как подобает Аскольда киевского, то все нивы наши полянские полки конями потопчут, огнем пожгут, а самих с женами и детьми в полон уведут и козарам на своих торгах подольских продадут!

— Да не пойдет Аскольд сейчас воевать! — убеждали его старейшины. — И сами поляне не росой небесной питаются, им тоже косить да жать требуется! Снопы возить, сушить, молотить! Пока не закончат да жито в овин не уберут, не станет он полки собирать!

— В другое время не стал бы, а теперь — иное дело! — убеждал их Мстислав.

Это был крепкий мужчина, как и его сын, невысокого роста, но широкий в плечах, из-за чего казался поперек себя шире. Волосы у него были почти уже седые, но густые и стояли пышной копной, как и полуседая-полупегая борода, однако стариком он отнюдь не выглядел и вид имел очень бодрый. Лицом некрасивый, с носом уточкой, он тем не менее производил впечатление умного и решительного человека. Улыбка у него была широкая и добродушная, но едва она сходила с лица, как серые глаза становились жесткими и решительными, а мощная, крепкая, широкая фигура обращалась в каменную глыбу, о которую могли разбиться любые возражения и непокорство.

— Ведь жена его тяжела и до родин ей два месяца осталось, — говорил он старейшинам. — Волхвы и чародейки ему сына предрекают. Сейчас мой сын — киевского стола наследник. А родится у Аскольда сын, нам свои права отстоять труднее будет. Так что лучше нам с ним покончить, пока других наследников у него нет. И Аскольд это понимает, вроде не дурак он. К тому же оскорблен князь, что сестру его из дома увезли. Вот и думайте, станет он ждать до жатвы или не станет. Мы, если сейчас Аскольда одолеем и Борислава в Киеве на стол посадим, навеки полян под свою руку возьмем. И пусть тогда Аскольдов сын родится — он уже будет никто! А вот дать ему родиться, пока его отец — князь киевский, мы никак не можем. Все труды тогда псу под хвост пойдут.

Старейшины переглядывались. Действия Аскольда киевского предсказать было нелегко, но одно они понимали: их собственный князь ждать не намерен. Для него ожидание — острый нож. И победа над Аскольдом обещала деревлянам так много, что особо вникать и не хотелось. Не первое уже их поколение мечтало вернуть под свою власть когда-то отколовшуюся часть Деревляни, а в последние годы ни о чем другом они и не мечтали. Забрать в свои руки важнейшую часть большого торгового пути, то место, где встречаются северные меха с козарским серебром и греческим золотом, было так важно, что урожаем нынешнего года можно было и рискнуть. Бабы уберут, это их, бабье дело — принимать роды матушки-земли. А где не справятся, леса да реки помогут прокормиться. Редкость, что ли, неурожайный год?

Прибавление своего рода, свои новые права Мстислав отнюдь не скрывал, и уже вскоре торговые гости из земель дреговичей и волынян рассказали в Киеве обо всем виденном и слышанном: о пышной свадьбе Мстиславова младшего сына с привезенной им сестрой Аскольда, о том, что теперь Мстислав во всеуслышание называет своего сына наследником киевского стола и что ждать, пока судьба сама освободит это место, деревлянские князья не намерены. Правда, Аскольд при этом услышал мало нового: скорее рассказы гостей оправдали его ожидания и подтвердили то, что он и сам предвидел. Он потерпел поражение: позволил Мстиславу завладеть Ведицей и тем вручил ему права на собственный стол! Но пусть не радуется! Рано еще щит опускать! Теперь и полянские старейшины скрепя сердце приговорили собирать войско: дожидаться окончания жатвы и своза снопов означало отдать себя в руки Мстислава даже без сопротивления.

Не надеясь только на свои силы, Аскольд сразу же послал за помощью к Белотуру в Гомье. Племя полян, уступавшее деревлянам численностью, не смогло бы выстоять против них в одиночку, а дожидаться помощи от ладожских родичей Дивляны можно было долго — уж больно путь неблизкий и негладкий. От земли радимичей, лежавших на Соже, который впадал в Днепр, помощь могла прийти гораздо быстрее. Как ни мало любил князь Аскольд своего двоюродного брата, какие бы подозрения насчет прошлых связей Белотура с Дивляной его ни мучили, сейчас приходилось обо всем этом забыть.

Наступил Купала. Плясать Дивляна уже не годилась, но все же вышла утром на луг и возглавила череду женщин-молодух. Напротив них такой же чередой выстроились девушки-невесты. Заводя сложный круг, девушки пели:

Маменька родная, отдай меня замуж,
Ой Лели-Лели, отдай меня замуж!
Не могу ходити, красоты носити,
Ой Лели-Лели, красоты носити!
Русая косица ломит поясницу,
Ой Лели-Лели, ломит поясницу!

А женщины отвечали им, притопывая:

А береза лугу позавидовала,
Ой Лели-Лели, позавидовала:
Хорошо тебе, лугу, хорошо, зеленому,
А меня, березу, секут и ломают,
Секут и ломают, в печку бросают!
Молодухи девкам позавидовали:
Хорошо вам, девки, хорошо, злодейки,
А нам, молодухам, такой воли нету:
Один в колыбели, другой на постели.
А что в колыбели — надо колыхати,
А что на постели — надо целовати!

Но едва ли их предостережения помогут: девки по-прежнему ничего так не хотели, как выйти замуж, и уже наутро многие из них не вернутся в родительский дом.

— Как моя бабка говорила: в девках скучно, в женах натужно, а во вдовьей череде — что по горло в воде! — приговаривала Гусляна. — Сколько ни говори, одно на уме! Пожалеют потом о девичьей воле, да поздно будет!

— Выйти замуж не напасть — как бы замужем не пропасть! — отвечала Годослава.

Дивляна только улыбалась: ей самой прошлая девичья жизнь вспоминалась как один сплошной праздник длиной в шестнадцать лет. Где же он теперь? И дело даже не в том, что забот с хозяйством и детьми прибавилось, или в том, что в родительском доме ее сильнее любили, хотя и в этом тоже. Тогда у нее было будущее — оно виделось в мечтах каким-то радужно-прекрасным, и отблески этого ожидания окрашивали в яркие цвета и настоящее. А теперь… все уже случилось. Это и есть будущее, ставшее настоящим. У нее есть муж… совсем не тот, о котором мечталось. После бегства Ведицы — тоже ведь девка за счастьем сбежала — Аскольд почти не разговаривал с женой, но по-прежнему проводил возле нее все ночи. Сейчас, когда в глазах полян она была их нивой накануне сбора урожая, он не мог показать своего охлаждения к ней. Хотя сама она предпочла бы обойтись без него: живот все рос, ребенок шевелился, не давая ей спать по ночам, она ворочалась в постели, пытаясь найти положение хоть немного поудобнее, и лежащий рядом муж, равнодушный и враждебный, мешал ей и только сильнее расстраивал, так что порой она едва не плакала. Тяжелые мысли и дурные предчувствия делали еще темнее многие темные бессонные ночи. А если, вопреки всем приметам, опять родится девочка? Аскольд ей этого не простит. Ему нужен наследник, и она для него важна и ценна только как мать этого наследника. Если опять будет дочь, он получит право отослать ее под тем предлогом, что она не может родить сына! Иной раз ей думалось, не к лучшему ли это. Но род ее будет опозорен возвратом отданной дочери, и ради чести рода ей приходилось надеяться, что она сумеет сохранить за собой положение киевской княгини. В муже она не нашла близкого человека. Но племя полян, которое любило ее и надеялось на нее, стало ей почти родным. Она не могла его бросить, как не могла лишить наследственных прав и Предславу, и этого, еще не рожденного ребенка.

Только мысли о детях утешали ее и вызывали улыбку сквозь слезы. Сквозь темноту Дивляна смотрела туда, где спала на большом ларе ее дочка, и само ее сердце словно витало в эти мгновения над Предславой. Скоро ларь ей будет мал, придется на лавке стелить. Девочка росла очень хорошенькой, и Дивляна не могла наглядеться на ее шаловливое личико, голубые глазки, светлые волосики, мелкие белые зубки. Стоя перед матерью, сложив ручки позади и глядя на нее снизу вверх немного озорным взглядом голубых глаз, девочка напоминала цветочек на стебельке, луговую незабудку. Дивляна верила, что ее дочь вырастет настоящей красавицей, и уже мечтала, как через четыре года впервые заплетет ей косичку, как будет учить разгадывать загадки, положенные для испытания семилетних детей. Как начнет учить ее прясть и шить, приговаривая, как учили ее саму когда-то мать и вуйка Велерада: «Макошь-матушка, научи меня прясть, и ткать, и узоры брать». Потом, еще лет через пять, Предслава получит девичью ленту, войдет в круг невест… А у нее, Дивляны, скоро появится мальчик, сын, и она будет любить его не менее сильно. Она с самого начала срока, до всех примет и гаданий, твердо знала, что будет мальчик, — наверное, потому что девочка у нее уже была. И этому мальчику предстоит со временем стать киевским князем. Он, соединяя в себе кровь ладожского старшего рода и древнего рода полянских князей, вырастет великим витязем и могучим правителем, совершит дела, которые прославят на весь белый свет его род и племя… Никак не может быть иначе, ведь сын Огнедевы благословлен богами еще до рождения. В детях она видела новое будущее для себя, и это утешало ее в том, что ее собственное будущее, о котором она так мечтала в девках, оказалось безрадостным.