Майкл Муркок - Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красная игра.Бегство из сумерек

• Название: Бегство из сумерек: Черный коридор. Кроваво-красная игра.Бегство из сумерек
• Автор: Майкл Муркок
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1996
• ISBN: 5-218-00070-1

Имя английскою писателя Майкла Муркока известно многим. Это один из самых разносторонних и непредсказуемых авторов в жанрах научной фантастики и фэнтези, создатель знаменитых сериалов и саг об Элрике, Коруне, Джеке Корнелиусе и других прославленных литературных героях. Произведения, представленные в этом томе, безусловно, порадуют читателя. Поклонники серьезной литературы найдут здесь жесткую психологическую прозу, любителям детектива придется по душе напряженный сюжет, и, наконец, просто почитатели творчества мастера еще раз столкнутся с его загадочным миром, столь же сложным и непостижимым, как и сама тайна мироздания.

---

— Что случилось после первой битвы? Ее я видел.

— Была еще, и не одна. Мы потеряли множество кораблей различного назначения. В конце концов, Эсквиел установил с ними контакт — у него на этот счет есть своя методика — и объявил им, что мы готовы обосноваться на тех планетах, которые непригодны для них, и жить с ними в мире и дружбе. Но они не согласились на это и предложили начать войну.

Тут Морден вздохнул и указал на многочисленное оборудование вокруг.

— Мы еще не поняли толком, что представляет собой преобладающая часть здешнего общества. Оно зиждется на бихевиористских законах, и некоторые из них нам чрезвычайно трудно уловить. По нашим представлениям, это означает, что статус отдельного лица или группы лиц определяется их способностью вести эту, подобную войне, игру, как принято в этой галактике на протяжении вот уже нескольких веков. Мы назвали ее «кроваво-красная игра», потому что одно из главных «боевых средств» наших противников — это их способность поражать чувственные восприятия людей: весь комплекс наших ощущений окрашивается в кровавый цвет. Думаю, вам это знакомо.

Роффрей кивнул:

— Конечно, они приводят нас в смятение, но для чего? Что это им дает?

— Мы считаем, что чужеземцы пришли к тому, что в спорных случаях лучше полагаться на более изощренное оружие, чем энергетические пушки или нечто подобное. Пожелай мы этого, можно было бы продолжать использовать против них принятое у нас оружие, что мы и делали вначале. Но при этом едва ли смогли бы победить в этой борьбе. Их оружие не убивает, на их взгляд, оно оказывает еще более ужасное воздействие. Вы просто теряете рассудок. Если вас убили, вы просто не существуете больше, и все. Если же вы живы, но лишены возможности бороться, то становитесь просто-напросто балластом, истощающим наши ресурсы и только мешающим нам. Однако это всего лишь одна сторона дела. Существуют очень жесткие и сложные правила, с которыми нам по ходу дела приходится знакомиться.

— А ставка в этой игре, какова она? — спросил Роффрей.

— Если мы выиграем определенное, достаточно большое число раундов в этой игре, не прибегая к нашей привычной боевой технике, чужаки передадут нам неограниченное право, сравнимое разве что с абсолютной монархией, управлять всей Галактикой. Ставка невиданная, капитан Роффрей. Мы лишаемся жизни, а они — власти.

— Они, должно быть, уверены в победе.

— Эсквиел придерживается другого мнения. Да, сейчас, в данный момент, они выигрывают, это бесспорно, но страсть к игре так захватывает их, что они с радостью готовы всячески разнообразить ее. Понимаете, чем сложна эта игра? Ведь партнеры ничего не знают друг о друге, тип психологической деятельности, ментальность, эмоциональные параметры партнера — ничего этого не известно. Тут мы с ними на равных. Но, с другой стороны, у них существенное преимущество перед нами — большой опыт ведения этой игры.

— Но при чем тут мы с Телфрином?

— Нам кажется, что вы — асы в этом деле, и без вашей помощи победы нам не видать. Ведь ваш корабль вышел победителем из схватки с этими фантастическими существами. Как бы там ни было, вы обладаете какими-то особыми качествами, без которых нам не выиграть в этом поединке.

— Что это за качества, вам известно?

— Нет.

— А что, мы оба наделены этим защитным качеством или только кто-то один из нас?

— Это как раз и предстоит выяснить, капитан Роффрей. Вот почему вы оба и подвергаетесь тестированию. Хоть фактически вы вели корабль, Телфрин, насколько мне известно, все время был рядом с вами.

— Я считаю, что нам следует добиваться нравственного превосходства над чужаками, — неторопливо начал Телфрин. — Дело здесь не в количестве, а в престиже. Если выиграем, наш статус будет преимущественным. Если же проиграем… Что тогда?

— Если проиграем, нам это будет уже все равно. У нас не хватит ресурсов к концу игры, чтобы отправиться в другой универсум.

Лорд Морден снова обратился к Роффрею:

— Вы ведь понимаете, капитан? Ваша жена не единственная, кто лишился рассудка. Во флотилии таких несколько. Но если мы не победим в этой игре, мы все или превратимся в сумасшедших, или погибнем.

Роффрей рассудком понимал это, однако сомнения все еще терзали его.

— Давайте же покончим с этими тестами, — сказал он. — Тогда, может быть, мы узнаем, зачем мы нужны. А уж потом я буду решать.

— Как вам угодно, — коротко кивнул Морден, поджав губы. — Пришлите сюда команду тестирования, — сказал он в переговорное устройство.

В каюту Мордена, до отказа забитую разными приборами и аппаратурой, вошли трое, и Морден поднялся навстречу им.

— Профессор Зелински, — начал он представлять вошедших.

Навстречу Роффрею и Телфрину шагнул самый высокий из троих и, приветливо улыбнувшись, протянул мощную ручищу.

— Рад познакомиться, — сказал он. — Кажется, вы с вашим другом можете помочь нам выбраться из этой переделки.

Зелински пожал им руки и добавил:

— Мои помощники. Доктор Занг и доктор Манн.

Первый из них был небольшого роста, мрачный, с виду похож на монгола; второй — молодой блондин с наружностью киногероя.

— Наслышан о вас, профессор, — сказал Телфрин. — Вы ведь обычно председательствовали на конгрессах физиологов на Земле.

— Вы не ошиблись, — поддакнул Зелински. — Мы дадим вам для начала обычный тест с использованием электроэнцефалографа, — продолжал он. — Затем мы погрузим вас в сон и посмотрим, что можно извлечь из подсознания. Полагаю, вы готовы подвергнуться предложенным мною тестам.

Зелински вопросительно взглянул на Мордена, но тот промолчал.

— Да, — ответил Роффрей. — Если, конечно, вы не собираетесь устроить нам «промывку мозгов».

— Не забывайте, что сейчас пятый век после войны, а не до нее, — сухо заметил Зелински.

— Сдается мне, девизом Эсквиела и лорда Мордена стало «утопающий и за соломинку хватается», — сказал Роффрей, усаживаясь в кресло, которое указал ему доктор Занг.

Однако слова Роффрея, казалось, не произвели на Мордена никакого впечатления, возможно, он никогда и не слыхивал этой поговорки. Роффрей любил ввернуть что-нибудь малоизвестное — это было одним из проявлений его атавистических наклонностей. Однажды Мери обвинила его в нарочитом обскурантизме, которым грешили его высказывания, а также в том, что он предавался чтению старинных книг в основном для того, чтобы потом цитатами оттуда обескуражить тех, кого он презирал или просто недолюбливал. Роффрей не стал отпираться, присовокупив, что в его глазах Мери очень выигрывает от того, что она, по крайней мере, понимает, о чем он толкует.

На голову Роффрея надели небольшой шлем из сплава стекла с чем-то. Он ненавидел все эти устройства. И вообще его тут все крайне раздражало. «Когда эта петрушка закончится, — подумал он, — я им покажу, что такое независимая личность».

Подобные мысли и чувства Роффрея явились для ученых любопытным, хотя и довольно бесполезным в данных обстоятельствах откровением.

Проверяя информацию, полученную от погруженных в сон наблюдаемых, профессор Зелински казался совершенно невозмутимым.

— Все это требует, безусловно, самого тщательного анализа, — заметил он, пожимая плечами.

— Выяснили хоть что-нибудь? — спросил Морден.

— Честно говоря, на первый взгляд я не могу сказать, приблизились ли мы к разгадке, ведь кажется, тут нет ничего нового для нас. Эти двое — интеллектуалы, особенно Роффрей, но и он не выходит за рамки нормы, разве что самую малость. Естественно, это качество, отличающее его от других, очень тонкое, едва уловимое, другого мы и не ждали, но среди людей много таких, как Роффрей, — высокоинтеллектуальных и отчасти психопатических личностей.

Зелински вздохнул.

— Однако эмоционально-чувственная память у обоих очень цепкая, — живо заметил доктор Манн. — Во всяком случае, они могут способствовать повышению интенсивности игры.

— Минутку, — брюзгливо сказал Занг, разъединяя электроды и аккуратно складывая свои приборы в ящик. — Согласен, нам нужны все игроки, которых мы отобрали, но эти двое должны были помочь нам решить проблему, как нанести поражение чужестранцам. Ведь именно на это мы рассчитывали, разве нет, профессор?

— Мы все выматываемся на этой работе до предела, Занг, — начал Зелински. — Однако не вижу причин для такого упадочнического настроения, это и вас касается, Манн. Нам еще предстоит уйма работы, и только потом мы сможем проанализировать результаты. Тем не менее, — тут он обратился к Мордену, сидевшему в кресле с видом напускного безразличия на морщинистом жестком лице, — полагаю, следует занести этих двоих в наш постоянный список. Нечего мариновать их, пока мы изучаем результаты тестирования. Пусть позанимаются.