В. Еремин - Тайны огонь-горы, или Полосатое лето

• Название: Тайны огонь-горы, или Полосатое лето
• Автор: В. Еремин
• Издательство: Оникс 21 век
• Жанр: Детская проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-329-01020-9

Это полная приключений, умная и трогательная книга о «великолепной шестерке» неравнодушных двенадцатилетних баламутов, сдружившихся в спортивном летнем лагере «Полоса препятствий». Они не желают «прогибаться под изменчивый мир», а пробуют переделать его, всюду суют свои носы и раздражают этой неуемностью тех, кто прибыл в лагерь «чисто отдохнуть» за родительские деньги.

Разговор с аудиторией, чей возраст принято считать трудным, ведется в повести всерьез и на равных, в легкой ироничной манере, без заигрывания и сюсюканья, языком, понятным и детям, и их родителям.

Неожиданные сюжетные повороты, стремительность развития действия, запоминающиеся характеры, юмор — все это помогает авторам повести достучаться до закрытых порой юных сердец.

---

— Да он потом сам меня догнал, — вступилась Саша. — И рядом сел. Ты чего, забыл?

— Тише, вы! — шикнул Илья. — Ну, что там, в домике?

— Иваныч им чё-то вкручивает, — доложила Фифа, занявшая тем временем место Тормоза, — и снова, видать, мимо кассы… опять у этих морды топориком!

— Стоят насмерть, удоды, — переживал Асисяй. — Отберут наши бабульки, как не фиг делать…

— Не тем боком фишка ложится, — вздыхала Фифа. — Ну, не тем…

— Двадцать пять процентов все равно наши, — напомнила Винни.

— Двадцать пять процентов — это две тысячи пятьсот баксов, — сосчитал практичный Асисяй, — они нам погоды не сделают. Хотя на зарплату и на жрачку, наверное, хватит…

— По закону — что они могут сделать? — пожал плечами Леннон.

— Закон, — поморщился Тормоз. — По закону нам бабки должны вовремя перегнать… а где они? Где?

— Неужели не выгорит? — вздохнула Саша. — Так домой не хочется…

— О, кто-то звонит! — комментировала Фифа. — Так, Иваныч берет трубу, слушает… О! Лыбу до макушки отшарил! А эти лохи клювы разинули и чё-то отвяли…

Это было святой правдой: в кабинете Достоевский снял телефонную трубку. По мере того как он слушал, лицо его светлело. Закончив разговор, он повернулся к своим собеседникам и что-то весело произнес. Говорилыч подпрыгнул на стуле, вскочил и рысцой потрусил к двери.

— О, йес! — подпрыгивая, завопила Фифа. — Кажется, Иваныч их сделал! Говорилыч на выход дернул!!

Ребята снялись с места и помчались к двери домика. Дверь отворилась, и оттуда, как черт из ящика, выскочил сияющий Говорилыч.

— Ну что? — закричали подбежавшие.

— Только что звонили от губернатора, — на бегу сообщил Говорилыч. — Все деньги решено оставить лагерю!

— Иес! Иес! — восторженно завопили дети. — Вау!!! Батакакумбаа-а!!!

Лагерь был спасен. От домика к домику радостным сквознячком пролетела эта весть, и их взбудораженные юные обитатели до глубокой ночи не могли уснуть, на все лады обсуждая свершившееся. Воспитатели отлавливали в темноте нарушителей режима и вполне миролюбиво загоняли их обратно в постели: взрослые не меньше своих питомцев были довольны столь мирным исходом дела…

Однако, несмотря на всеобщее ликование, один и тот же вопрос гвоздем сидел в головах батакакумбы и Достоевского: как могла случиться подмена кассеты? В отличие от гостей, это происшествие не только не показалось им забавным, но и, более того, необыкновенно их встревожило.

Не откладывая, по горячим следам Олег Иваныч и завхоз начали с того, что внимательно осмотрели замок входной двери.

— Вроде цел, и следов никаких… Ничего не понимаю, — пробормотал Достоевский. — Кто это сделал? А главное — как? Кроме меня и тебя, код сейфа никто не знает…

Говорилыч энергично замотал головой.

— Иваныч, — приложил он руку к впалой груди, — надеюсь, ты не думаешь, что это я?..

— Думаю! — в сердцах рявкнул Достоевский. — Я вообще, в отличие от некоторых, иногда думаю! Чего и другим желаю…

Тут его взгляд упал на стоящую на подоконнике банку с цветами — их регулярно меняла на свежие врач Ким Ир Сен, уверяя, что запах полевых цветов благотворно влияет на нездоровые бронхи начальника лагеря, — и вдруг — как нельзя кстати! — припомнилось ему, как точно такая же накануне ни с того ни с сего хлопнулась на пол и разбилась… Коты?

— М-да, коты, — задумчиво и тревожно произнес Достоевский, не обращая внимания на удивленное лицо завхоза. — Ну, погодите, доберусь я до вас…

Той же ночью батакакумба тайно сошлась в домике Асисяя и Леннона, чтобы развязать или, на худой конец, разрубить тот же самый узел. Как писалось в романах позапрошлого века, их терзали смутные сомнения.

— Я думаю, это Достоевский кассету заныкал, — выдвинула первую версию Саша. — Надоели ему все эти разборки!

Ребята переглянулись.

— Ты чего, перегрелась? — вытаращился Асисяй. — Или недоутопла?

— Ну подумайте сами! Он вообще какой-то по фазе сдвинутый. Поход тот дурацкий — раз, бабки какие-то левые находит — два, с Постниковым из-за чего-то грызется… а Виктор Сергеевич такой классный — умный, сильный, юморной…

— А главное — красивый, — издевательски добавила Джейн. — Дура ты, Сашка, и не лечишься!

— Да? А кто вообще про кассету знал? — пропуская мимо ушей солдафонские грубости, стояла на своем Саша. — Только мы и Достоевский. Мы не брали, так? Значит, это он. Потерял или заныкал куда-то. Заныкал и забыл, а теперь боится признаться. У него же склероз. Пятьдесят лет… Чего вы хотите?!

— Потерять он, конечно, мог, — согласился Лешка, — но не нарочно…

— А нам от этого легче? — горячо зашептала Саша. — Что мы теперь без кассеты докажем? Свидетелей-то у нас нет!

— А что, если эти, на джипах, у него эту кассету купили? — вдруг предположил Асисяй. — А?!

— Ну, ты, — задохнулся от возмущения Илья, — язык-то придержи! А то можно и схлопотать. Иваныча купить нельзя! Понял?

— А если дать много, очень много? — на всякий случай отодвинувшись, въедливо спросил Асисяй. — Десять тысяч баксиков! А? Откуда мы знаем, может, это и есть плата за кассету?! Может, отсюда огнем потянуло?

— Да откуда они могли про нее узнать? — вмешался Лешка. — Говорят же тебе — знали только мы и он. И всё. Всё!

— Тогда кто? — выкрикнул Асисяй. — Ты? Или кто-то из нас?

— Брейк, — скомандовала Джейн. — Вы подеритесь еще.

— Да что тут гадать? — заговорил Леннон. — Давайте у него самого и спросим. По лицу сразу все и поймем. Лично я по лицу всегда могу определить, когда человек врет…

— Самсонов мне никогда эту кассету не простит, — сокрушенно вздохнул Лешка.

— Значит, так. Ясный Перец все равно под подозрением, — подытожила Джейн. — Может, мы потом это подозрение снимем… а может, и нет. Но до поры до времени доверять Достоевскому на все сто нельзя…

Ребята замолчали, и это молчание и темнота — они сидели с потушенным светом — придавили их словно каменная плита. Они верили Достоевскому. Считали его классным. Настоящим. Без фуфла. И вот теперь получалось так, что он обманул их — всех вместе и каждого по отдельности…

— А я думаю — все-таки можно, — неожиданно послышался голос того, о ком, собственно, и шла речь. Как он подошел так незаметно — уму непостижимо! Вот что значит армейская выучка!

— Знаю, что у вас ко мне вопрос, — войдя, продолжил Олег Иванович. — И сам пришел на него ответить. Где ваша кассета — ума не приложу. Хранил в сейфе как зеницу ока. И кто ее попятил — понятия не имею…

— Правда? — спросила Джейн.

В ее голосе прозвучало сомнение.

— Ну, то есть догадываюсь, — признался начальник лагеря и развел руками, — но доказать…

— Я знаю, на кого вы думаете, — вспыхнула Саша. — Но это точно не он! Его вообще в этот день в лагере не было! Он в город ездил!

— Какая наблюдательность! — ревниво вставил Лешка.

— Погоди. Ты, вообще, о ком? — уточнил Достоевский.

— О Викторе Сергеевиче! Вы просто его не любите! — с напором продолжала Саша. — И все время к нему придираетесь! Может, еще и «близнецов» в Нью-Йорке он взорвал?!

— Не он, — признал начальник лагеря. — Это точно не он…

— Верните нашу кассету! — закричала Саша. — Мы вам ее отдали? Вам! Потеряли? Вот и ищите! И нечего тут на других валить!

— Сань, — вмешался Лешка, — ты чего, вообще?!

Но Сашу уже несло:

— А то! Вы считаете нас маленькими? Но мы что могли, то сделали. А вы это взяли и потеряли! Как будто так и надо… Вы же большой, Олег Иваныч! Взрослый! Разве так можно?! Сами учите нас, а сами…

Ребята молчали, и молчание это было признанием ее правоты.

— Ну, виноват, — приложил руку к груди Достоевский. — Саша, ты права. Прошляпил! И нет мне оправданий. Никогда себе не прощу… даже если простите вы!

— Да мы-то ничего, — нарушила молчание Джейн, — просто кассета — это доказательство. Что мы без нее теперь докажем?

— Вот вы на войне не были, — заговорил Олег Иваныч, с трудом подбирая слова. — И не дай вам бог там побывать… Но иногда случается такой неожиданный переплет, что надо обходиться тем, что есть… Потому что ничего другого просто не остается. Да, кассета — это тяжелая артиллерия. Без нее будет нелегко. Но ведь можно воевать и силой слова. Тоже, я вам скажу, неслабое оружие!

Достоевский вздохнул, помолчал, прежде чем заговорить вновь.

— Кстати, о войне… Послезавтра в Муромцеве состоится конференция по сохранению окружающей среды. Будет решаться судьба Огонь-горы. Приедут экологи, журналисты, само собой, строители, ну, и всякое начальство. Прислали приглашение и нам. Мы эту кашу заварили — нам и расхлебывать!

Он встал и направился к выходу.

— Мне почему-то кажется, что мы и без кассеты отстоим свою правоту, — сказал он, повернувшись у самых дверей. — Не знаю почему… Ну, а пока давайте спать. А то мне придется, ко всему прочему, отвечать, почему вы режим нарушаете. Спокойной ночи!