Олег Врайтов - Записки фельдшера

• Название: Записки фельдшера
• Автор: Олег Врайтов
• Жанр: Современная проза
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-091894-2

Нет перерывов в работе «Скорой помощи». Нет выходных, нет праздников, нет больничных и нет отгулов. Двадцать четыре часа в сутки люди, набирающие заветные цифры «03», должны слышать: «Вызов принят, ждите, бригада будет». За всем этим стоит один-единственный человек, отвечающий за все. И волей судьбы сейчас, на данный момент, этот человек — ты. Ты не имеешь права на ошибку, не имеешь права на эмоции, не имеешь права на усталость и раздражение, на болезненное состояние. Ты имеешь только обязанности, которые нельзя обойти и игнорировать. Нелегко.

Но иначе нельзя.

---

— Мальчики, вы в какую квартиру? — задала ожидаемый и неизменный вопрос сидевшая посередине, с седыми волосами, выбивающимися из-под детской панамки (остальные две были в платочках). Голос требовательный, не иначе — комсоргом была в наши годы.

— В трехкомнатную, — буркнул Костя, не сбавляя шага. Я хоть и злился, но сейчас его не осуждал. Раздражают такие вот вопросы, ей-богу! Вам-то зачем, мои дорогие? Помочь хотите? Носилки понести, ампулы пооткрывать, флакон с раствором подержать, пока капает?

Стандартный ответ — типичная реакция. Бабушки хором гневно загомонили, обсуждая распущенность современной молодежи вообще, и той, что в рядах убийц в белых халатах — в частности. Под этот гомон мы вошли в подъезд — и остановились. Мда, рано Константин нахамил — с номерами квартир здесь были проблемы в виде их полного отсутствия. Можно было, конечно, как обычно, прикинуть нахождение нужной квартиры по почтовым ящикам, но отсутствовали также и почтовые ящики. Стена, на которой они должны были крепиться, имела большое светлое пятно прямоугольных очертаний и больших размеров на общем фоне поблекшей краски — видимо, тут и висел некогда почтовый блок. Судя по выдранным «с мясом» дюбелями, демонтировали его в спешке и не совсем правомерными методами.

— Чудно, — зло произнес напарник. — Глянь выше, может — там?

Я поднялся на этаж, скорбно скользнув взглядом по немым, немытым и убогим дверям квартир — разные они были, железные с окантовкой ржавчины внизу, куда доставала кошачья моча, деревянные с облупившейся краской, обитые дерматином — но вот номеров не было ни на одной. Выше подниматься не стал, ноги не казенные, а день уже клонился к закату, сил на веселую беготню по этажам не осталось еще часов так пять назад. Засыпающее солнце лениво светило розовым сквозь осколки стекла, обрамляющие деревянную раму окна, словно зубы — пасть неведомого чудовища. Чуть ниже, на стене, красовалась размашистая надпись черной краской «ВАЛЕК — УБЛЮ», обрывавшаяся на букве «ю» длинным волнистым зигзагом в брызгах черного. Я посмотрел на разбитое окно, сопоставил высоту надписи с ним, и пришел к выводу, что в момент наскальной росписи за спиной автора возник упоминаемый Валек и внес критические коррективы. Возможно, поэтому окно и разбито.

— Ну что? — донесся снизу голос Кости.

— Глухо.

— Зар-раза, — выругался фельдшер. — Ладно…

Я снова спустился на первый этаж, прислонившись к центральной из трех дверей.

— Женщины, подскажите, пожалуйста, квартира 17 где находится?

— А-а-а! — торжествующе затянули бабушки. Ощущение было такое, словно они уже неделю ждали этого вопроса. — Так вы к Ларке? Ну-у-у-у, сейчас нюхнёте!

Костя терпеливо ждал, пока улягутся эмоции.

— Подскажите, идти нам куда? На дверях номеров нет.

— Да вон она, первый этаж, прямо, — махнула сухонькой рукой бабулька в панамке. — Там несет так, что могли бы и без номера найти.

Я торопливо отстранился от двери, от той самой, как оказалось. Да, действительно, некие неприятные ароматы из-под нее пробивались, но пока никаких мыслей не навевали — подъезд и сам в этом плане не отличался благоуханием.

— Спасибо, — бесцветным голосом произнес мой напарник и через несколько секунд оказался рядом со мной. — Давай, звони.

— Ага, звони… — хмыкнул я. Моя правда — звонка не было. Дверной ручки и «глазка» — тоже. «Глазок» был забит чем-то черным и вязким, хотелось верить, что — строительной смолой, а роль ручки выполнял вбитый и согнутый гвоздь-«двухсотка». Двери всегда были лицом квартиры, и эта нам недвусмысленно намекала, что врядли нас внутри ждут шелка и бархат.

Буркнув под нос что-то крайне нецензурное, Костя, выбрав предварительно место почище, несколько раз стукнул кулаком по двери. Внутри что-то закопошилось, грохнуло железом, невнятно и вопросительно заматерилось.

— «Скорая помощь», — не обещающим ничего хорошего голосом отозвался мой напарник. — Вызывали?

Матерная ругань приняла утвердительный характер. По двери изнутри что-то несколько раз ощутимо ударило, потом лязгнуло, и она распахнулась внутрь.

Волна непередаваемого смрада окатила нас, настолько невыносимого, что мы оба невольно попятились. Господи, я даже не знал, что может ТАК вонять, до рези в глазах и носу!

— Кхе… кхе-кхе! — раздалось справа. Видимо, и Константин не был готов.

На пороге крайне запущенной прихожей, освещенной только остатками дневного света из подъезда, возникла обросшая фигура, опасно качающаяся из стороны в сторону.

— Че… надо? — мутно спросила она, видимо, забыв, кому и зачем открыла дверь.

— Нам — ничего, — с усилием произнес я. — Вы «Скорую» вызывали?

— П-пшли, — с еще большим усилием произнес вызывающий и буквально провалился во тьму прихожей.

— Костя? — жалобно сказал я.

Тот пожал плечами — а куда деваться-то, мол — и первый шагнул внутрь. Я шагнул следом, и запах сгустился вокруг настолько, что, казалось, стал осязаемым.

Наверное, даже на смертном одре, я все равно не забуду эту квартиру. Сколько уж пришлось повидать неопрятных жилищ, но это их с легкостью переплевывало. Квартира — стандартная «двушка», в составе которой прихожая с дверью в совмещенный санузел и коротким коридорчиком на кухню, комната побольше, за ней — комната поменьше. Света не было нигде. Дверь в санузел отсутствовала, и, судя по торчащим оттуда острым углам и иным бесформенным элементам складированного хлама, он давно не использовался. Комната, в которую мы попали из прихожей, таковой считаться не могла, поскольку была выше нашего роста (а местами — и до потолка) завалена разным барахлом, между которым, как в каньоне, была протоптана узкая дорожка во вторую комнату. Седые занавеси паутины свисали с безжизненной люстры, словно сталактиты, сплетаясь с грудой давно не используемых вещей, предметов обихода, засаленных книг, журналов, пустых бутылок, пакетов с мусором… Где-то за этой горой находился балкон, но, я подозреваю, там уже много лет никто не бывал и не сможет, если не вооружится альпенштоком и прочими атрибутами альпиниста. И костюмом химзащиты в придачу.

Мы торопливо миновали эту свалку комнатного масштаба и оказались во второй, видимо, жилой, комнате.

— Ох, мать твою ж… — донеслось глухо из-под ладони, которой Костя закрывал себе рот и нос с тех пор, как мы сюда вошли.

Да, действительно…

Мы периодически, с частотой раз в неделю, оказывались в милицейском приемнике-распределителе, куда нас вызывали к болеющим «пятнадцатисуточникам», но и там, кажется, такого не было. Стены были голыми, без намека на обои — впрочем, большое обгорелое пятно на одной из них говорило, что обои когда-то были и судьба их незавидна, паркет на полу вздулся и торчал в разные стороны, окна были настолько грязными, что разглядеть улицу сквозь них было невозможно. Впрочем, пустой комната не казалась, потому что почти полностью была завалена порожними водочными бутылками, где-то — заботливо поставленными в рядок, где-то — просто беспорядочно разбросанными вперемежку с объедками. Вонь… Боже мой, она приняла просто невыносимый характер, в который вплетались ароматы помойки, выгребной ямы, немытых тел, многодневного перегара, нестираной одежды, застарелой мочи, прелой материи и кто знает чего еще. Дышать стало невозможно даже ртом. Я проследил за Костиным сумасшедшим взглядом и содрогнулся. Да, я был прав, санузел не работал, и обитатели справляли нужду, в том числе — и большую, прямо в этой комнате, у дальней стены. Кучки громоздились одна на одну, в некоторых торчали окурки сигарет. Ну, чтобы далеко не ходить… Без удивления я почувствовал, как к горлу подкатил комок.

Вызвавший нас мужчина, икая, остановился у единственного предмета мебели в этой комнате — продавленного и засаленного до потери натурального цвета дивана, на котором (я снова почувствовал тошноту и даже кисловатый привкус желудочного сока в глотке — настолько подкатило) ворочалось нечто, полностью измазанное в экскрементах, в рваном халате, кое-как стянутом на худом животе кокетливым кожаным пояском (явной найденным на улице). Судя по всему, это была женщина, хотя сказать с уверенностью было нельзя — слишком уж искалечили ее облик многолетние возлияния. Она глухо стонала, непрерывно суча тощими, с торчащими и кажущимися нелепо большими коленными суставами, ногами. Мухи, прочно обосновавшиеся в этой комнате в количестве, в разы превышающем допустимое, окружали ее жужжащей аурой, периодически взлетая и вновь садясь на грязную кожу и изгаженную ткань халата.

— И сказал Господь — плодитесь и размножайтесь, — произнес Костя, останавливаясь и смотря дикими глазами на открывшуюся нам картину. — Что же вы творите, люди?

— Ну… эт… плохо вот… человеку, — подумав, ответствовал нам вызывающий. — Над… эт… лечить… типа…