Чарльз Сноу - Смерть под парусом

• Название: Смерть под парусом
• Автор: Чарльз Сноу
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071564-0, 978-5-271-34185-4, 978-5-226-03903-4

Один из самых ярких детективных романов XX века. Роман, который лег в основу замечательного фильма с Николаем Крюковым, Марианной Вертинской и Антанасом Барчасом в главных ролях. Группа состоятельных молодых англичан и их очаровательных подруг отправляется в увеселительную прогулку на яхте, — но очень скоро бездумное развлечение прерывает трагедия.

Владелец яхты Роджер Миллз найден убитым.

Но кому мог помещать преуспевающий молодой врач, любимец женщин и душа компаний?

Полиция — в растерянности.

И тогда за расследование берутся джентльмены «старой закалки», проницательный мистер Кейпл и гениальный детектив-любитель Финбоу…

---

Мы рассмеялись и снова крикнули:

— За Кристофера!

Затем послышался жалобный голос Филиппа:

— А вы будете праздновать, если я тоже устроюсь на работу?

— Мой дорогой Филипп, — ласково ответила Эвис, — мы все ужасно расстроились бы, случись такое. Единственное, в чем мы можем быть уверены, — это факт, что ты абсолютно ничего не делаешь.

Филипп выпрямился, изображая оскорбленную гордость.

— Ты дитя, Эвис, и еще ничего не понимаешь. Кстати, Тоня всерьез подумывает, не взять ли меня к себе секретарем.

Ладонь Тони легла на его плечо.

— Его единственной обязанностью будет вскрывать мои письма, — хриплым голосом произнесла она.

— Зачем вам это нужно? — удивился я.

— Разумеется, чтобы заставить его ревновать. — Она изогнула свои высокие брови. — Филипп — англичанин до мозга костей и не будет их читать, если ему не платят. А так ему придется внимательно просматривать письма, и я надеюсь, это его возбудит. Даже если мне придется писать любовные письма себе самой.

Девушка на мгновение задержала взгляд на Филиппе, и мне показалось, что лишь вмешательство Роджера помешало им поцеловаться на глазах у всех.

Но Роджер, умевший находить выход из неловкого положения, громогласно объявил:

— А теперь, дети, пора спать. Утром, еще до завтрака, я рассчитываю отплыть в Хорнинг.

— Полагаю, завтракать будем в Хорнинге, — проворчал Филипп. — Это значит, что придется вставать до неприличия рано.

— Ради всего святого, почему ты всегда снимаешься с якоря до завтрака? — зевая, спросил Кристофер.

— Не понимаю, какая разница — я всегда встаю в восемь и управляю яхтой сам. А вы, лентяи, можете еще часик поваляться в постели, — ответил Роджер, улыбаясь Кристоферу.

Я заметил, что они на дружеской ноге, и подумал, что после соперничества за Эвис такое поведение делает честь им обоим.

— Кроме того, всем полезно хотя бы две недели пожить без всяких удобств, — с усмешкой прибавил он.

— А где моя постель, Роджер? — осторожно поинтересовался я. — На крыше рубки? Там мне уж точно будет достаточно неудобно.

Роджер встал и потянулся; лицо его было красным и лоснящимся от пота.

— Нет, мы с вами спим здесь, на этих двуспальных койках. Самому старшему и самому толстому нужно побольше места. Всю прошлую неделю девушки занимали двуспальные койки в каюте на корме. Не знаю почему. Просто мы их балуем. А этим троим паразитам досталось три одиночных койки в центре судна. Так мы спали всю неделю[2].

— Ты сам ни на йоту не веришь в свои спартанские теории — иначе подвешивал бы себя на мачту головой вниз и спал в таком положении, — возразила Эвис Роджеру, убирая стаканы со стола.

— Моя дорогая Эвис, — громогласно заявил Роджер, — никто из вас так и не понял, в чем смысл такого рода отдыха. «Преодолевать трудности в комфорте». То есть мы живем на судне, которым должны управлять сами: моторный катер явно удобнее, но так гораздо веселее. С другой стороны, у нас приличная еда; мы могли бы питаться хлебом и лярдом, но это не столь забавно. Как и во всех играх, мы сами устанавливаем себе правила. Вставать рано утром — одно из них.

— Очень точно сформулировано, Роджер, — сказал я. — Пожалуй, мне стоит обдумать твои мудрые мысли снаружи, пока ты будешь наслаждаться еще одной непременной частью игры — приготовишь каюту для сна. Спокойной ночи всем.

Все направились к своим койкам, и Роджер принялся убирать окурки и бутылки. Через носовой люк, который располагался рядом с нашей каютой, я выбрался на узкую палубу и теперь стоял, наслаждаясь прикосновениями прохладного воздуха к лицу.

Несколько минут я размышлял о людях, собравшихся на яхте: о том, что они значат для меня, и о том, какая судьба их ждет. Я пожилой человек, и в моей жизни были времена, когда меня одолевали сомнения, существует ли хоть какая-то справедливость в нашем мире, устроенном так несправедливо и странно, что одни люди имеют возможность отдыхать на яхте, а остальную часть года бездельничать на побережье Средиземного моря, а другие пятьдесят недель в году проводят в Олдеме[3] и оставшиеся две недели — в Бристоле[4].

Однако с возрастом подобные сомнения посещали меня все реже и реже. Теперь я уверен, что невозможно придумать ничего лучше, чем подобное неравенство. Если мир комфорта и лени исчезнет, потеря будет невосполнимой! Именно это я повторял себе на яхте ночью, предшествовавшей началу истории, о которой я собираюсь рассказать.

Мне часто приходится слышать, как мои знакомые с воодушевлением рассуждают о том, что всякое изменение — к лучшему. И тогда я теряюсь, не в состоянии выразить свои ощущения. Но в тот вечер, когда я стоял один на палубе яхты, мне казалось, что, окажись рядом, они, возможно, поняли бы меня.

Снизу донесся тихий, переливчатый смех Эвис. Страшно подумать, что ее очарование может быть безвозвратно утеряно в ежедневной рутине! Сильнее, чем прежде, я почувствовал, что одно лишь существование этой девушки оправдывает мир, в котором она появилась на свет. Я подумал о других пассажирах яхты. Почему бы не позволить таким милым и веселым бездельникам, как Филипп и Тоня, развлекаться сколько им хочется? Они украшают жизнь, и если подобные люди исчезнут, мир рухнет. Мир, который, несмотря на все свои недостатки, дарит больше радостей жизни большему количеству людей, чем любой другой, который мы можем придумать. Бог свидетель, в этом мире больше глупцов и злодеев, чем я могу сосчитать, но его населяют также чрезвычайно милые люди, с которыми мне повезло встретиться.

Я подумал о нашей разношерстной компании. Некоторые с рождения окружены комфортом. Эвис, к примеру, всю жизнь провела в кругу людей, озабоченных лишь одним: чем занять свободное время. Уильям же, наоборот, отвоевывал место под солнцем исключительно собственным умом; десять лет назад он учился, не щадя себя, в одной из средних школ Бирмингема. Филипп привык, что удовлетворяется любой его каприз, а Кристофер, сын школьного учителя, нередко сам с характерным для него горьким юмором говорил: «Я всегда был так беден, что даже не научился влезать в долги».

Таким образом, на яхте Роджера собрались выходцы из разных слоев общества — одни из милейших людей, которых мне когда-либо приходилось встречать. Если их мир исчезнет, подумал я, то блеск и элегантность навсегда уйдут из нашей жизни!

До нелепости мрачные мысли для полноватого пожилого мужчины, поздним вечером стоящего на палубе яхты, но я не оправдываю себя. Я действительно так думал, и привожу здесь свои размышления для того, чтобы показать, как я относился к своим друзьям до начала событий, так сильно повлиявших и на них, и на меня самого. Признаюсь, однако, что испытал легкий стыд, обнаружив, что задумываюсь над проблемами, которые следовало разрешить еще в двадцатилетием возрасте.

Закурив, я стал смотреть на отражение красного кончика сигареты в воде. От болота потянуло сыростью, и по спине пробежал озноб. Я услышал глухое уханье совы и тихий шелест ее крыльев. Камыши и небо поглотила тьма — луну скрывали облака, и единственным источником света были сверкающие полосы от иллюминаторов, протянувшиеся поперек реки. Ночь стояла очень тихая, и вода казалось неподвижной.

Глава 2 Роджер управляет яхтой один

Я спустился в каюту и обнаружил, что Роджер сидит за столом, а перед ним лежит раскрытая книга, похожая на толстый гроссбух. Он писал, низко склонив голову, поскольку свет лампы был тусклым, и стены каюты тонули в тени. Когда я уселся на койку и принялся отстегивать воротничок, Роджер поднял голову.

— Остальные отправились спать, — сообщил он. — Заполняю судовой журнал. Прочту тебе, когда закончу.

— Хорошо, — ответил я, пытаясь скрыть недовольство.

На мой взгляд, чтение вслух собственных сочинений — одна из самых неприятных привычек человечества; как бы то ни было, это весьма распространенное увлечение, и противиться ему опасно. В свое время я уже не раз страдал от него, хотя всегда старался быть снисходительным к авторам. Если мучений не избежать, то их можно хотя бы перенести с достоинством. Мне нравится доставлять радость людям, и поэтому я не только слушаю романы, стихи и письма, сочиненные друзьями, но иногда даже прошу прочесть их. В минуты откровенности с самим собой мне кажется, что репутацией человека с утонченным вкусом я скорее всего обязан именно этой моей привычке.

Таким образом, не имея особого желания выслушивать отчет Роджера о сегодняшнем дне плавания, я постарался изобразить живой интерес.

— Получишь удовольствие, — пророкотал он, услышав мое «хорошо», и снова склонил голову над столом. — Всем всегда нравится слушать судовой журнал, — прибавил он и принялся писать своим нервным, неразборчивым почерком.