Чарльз Сноу - Смерть под парусом

• Название: Смерть под парусом
• Автор: Чарльз Сноу
• Издательство: АСТ, Астрель, ВКТ
• Жанр: Классический детектив
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-071564-0, 978-5-271-34185-4, 978-5-226-03903-4

Один из самых ярких детективных романов XX века. Роман, который лег в основу замечательного фильма с Николаем Крюковым, Марианной Вертинской и Антанасом Барчасом в главных ролях. Группа состоятельных молодых англичан и их очаровательных подруг отправляется в увеселительную прогулку на яхте, — но очень скоро бездумное развлечение прерывает трагедия.

Владелец яхты Роджер Миллз найден убитым.

Но кому мог помещать преуспевающий молодой врач, любимец женщин и душа компаний?

Полиция — в растерянности.

И тогда за расследование берутся джентльмены «старой закалки», проницательный мистер Кейпл и гениальный детектив-любитель Финбоу…

---

Затем послышались довольно громкие звуки песни «Лесной царь»[6]. Когда музыка смолкла, бодрый голос что-то произнес по-немецки, и раздались вступительные аккорды «Форели»[7]. Я вспомнил, что тевтонские боссы радиовещания твердо убеждены: домохозяйки, моющие посуду после завтрака, должны слушать хорошую музыку. Я вернулся к своей койке, облачился в старенький костюм и открыл дверь каюты, чтобы лучше слышать.

Первой, кого я увидел, была Тоня, прислонившаяся к двери центральной каюты[8]. Совершенно очевидно, что на ночь она одевалась не менее тщательно, чем днем: белая шелковая пижама с черным поясом подчеркивала необыкновенную привлекательность девушки ничуть не хуже, чем зеленое платье накануне вечером. Я с удивлением обнаружил, что губы у нее уже накрашены — до завтрака.

— Привет, Йен, — поздоровалась она. — Буду называть вас Йеном, если не возражаете.

— В противном случае я бы просто обиделся.

— Послушайте радио. — Тоня указала на центральную каюту. — Мы включаем его каждое утро, чтобы все могли слушать, пока умываются.

— Странный обычай, — заметил я.

— Нисколько. Красивая жизнь как раз и состоит в том, чтобы просыпаться медленно. Кроме того, мы все равно не можем умываться одновременно — здесь только три умывальника.

Она лениво тянула слова своим хрипловатым голосом, а ее разноцветные глаза в полутьме коридора выглядели еще более необычно — один карий, другой голубовато-серый.

Я махнул Эвис, чья темноволосая головка на мгновение показалась в двери, и мы с Тоней вошли в центральную каюту, служившую спальней для Уильяма и Кристофера, а в девять часов утра, по всей видимости, превращавшуюся в музыкальную гостиную. Внутри оглушительно гремело радио. Кристофер был в каюте один — лежал на койке в пижаме такого же цвета, как его загорелая кожа, и писал письмо. При нашем появлении его губы растянулись в приветливой улыбке.

— Привет всем. Если хотите насладиться музыкой, то вам лучше выйти отсюда.

— Это место для встреч. Музыка — только предлог. Мы все пришли посмотреть на твою чудесную пижаму, Кристофер, — сказала Тоня, искоса взглянув на него.

— А где остальные? — поинтересовался я.

— Уильям умывается, — сообщил Кристофер.

— Эвис появляется на людях только во всем своем великолепии. Я оставила ее в нашей каюте. Подготовка занимает не один час. — В голосе Тони мне послышались язвительные нотки. — Что касается Филиппа, этого ленивого поросенка, — продолжила девушка, — то он всегда валяется в постели. Каждый день я прихожу к нему, желаю доброго утра, а он поворачивается на другой бок и снова засыпает.

— Неужели, мой маленький чертенок? — прошептал Филипп, быстро входя в каюту и обнимая Тоню за плечи. — Я и вправду такой?

Он был в пижаме, но с аккуратно причесанными волосами, словно собирался на танцы.

Я присел на край койки Кристофера, чтобы оказаться как можно дальше от радиоприемника, располагавшегося на маленьком столике рядом с подушкой Уильяма. Филипп уселся напротив меня на койку Уильяма и, предвидя, что скоро в каюте не останется свободного места, притянул Тоню к себе на колени. Длинная тонкая рука девушки обвила его шею.

— Ящерка моя, — хриплым голосом произнесла она; это самое странное из уменьшительно-ласкательных имен, которые мне приходилось слышать.

Кристофер взглянул на них с удивленной кривоватой улыбкой, затем снова принялся за письмо.

Через минуту-другую появился Уильям в домашнем халате. Буркнув «доброе утро», он занял место на собственной койке рядом с подушкой и, закурив, сидел молча, не обращая никакого внимания на Филиппа и Тоню, обнимавшихся всего в футе от него.

Кристофер заклеил конверт и со словами: «Пойду умоюсь», — вышел. Уильям молча курил. Тоня прикоснулась губами к щеке Филиппа и посмотрела на меня:

— Похоже, вам скучно, Йен. Наверное, вы не прочь, чтобы вас тоже кто-нибудь приласкал.

— Только после завтрака.

В молодости, когда мне тоже случалось увлечься, я всегда придерживался золотого правила: никаких любовных утех до завтрака.

— Вы никогда не любили, — насмешливо заметила Тоня.

— Вам-то откуда знать, — парировал я и вспомнил один вечер двадцать лет назад.

Однако вернувшийся Кристофер прервал мое сентиментальное путешествие в прошлое, и я повернулся к нему:

— Как вы думаете, Кристофер, я когда-нибудь был влюблен? В вашем возрасте?

Он улыбнулся, и мне показалось, что улыбка вышла немного печальной.

— Надеюсь, нет, ради вашей же пользы. — Кристофер помолчал и прибавил, словно в раздумье: — Хотя не знаю: может, оно того, стоит.

— Конечно, стоит, — послышался голос Филиппа, наполовину приглушенный руками Тони.

Кристофер рассмеялся, затем попросил меня немного подвинуться.

— Мне нужно хотя бы на несколько минут оказаться подальше от этой адской машины, — указал он на радиоприемник.

Пока Кристофер усаживался, вошла Эвис — элегантная и очаровательная, единственная из всей компании, если не считать меня, кто был полностью одет. Она поздоровалась с нами в своей обычной спокойной манере, ласково обратилась к Кристоферу: «Доброе утро, милый», — и села напротив Уильяма в моей части каюты.

— Зачем нам это радио? — жалобным тоном спросил Филипп. — Оно слишком громкое — но мы все время приходим сюда и слушаем.

— Традиция, мой мальчик, — вдруг вступил в разговор Уильям. — Вроде Марилебонского крикетного клуба и привилегированных частных школ. Сделай что-нибудь дважды, и это уже достаточное основание, чтобы делать это всю жизнь.

— Эй, Уильям, слишком много желчи, — заметила Тоня. — Ничего, с возрастом ты должен смягчиться. — Она взяла в рот сигарету и спросила: — Кто-нибудь даст мне прикурить? У Филиппа никогда нет спичек. Уильям? Кристофер?

Кристофер достал коробок из кармана пижамы и бросил ей. Спички упали на пол.

— Никакой галантности до завтрака, — проворчала Тоня и, с явной неохотой соскользнув с коленей Филиппа, подняла коробок. — Ты должен был зажечь мне спичку.

— Он всегда такой до десяти утра, — сказала Эвис.

— Мужчины — жалкие существа, — заключила Тоня. — Ладно, пойду прихорашиваться — хотя они этого и не заслуживают.

Девушка неторопливо удалилась, и Филипп со вздохом откинулся на спинку кровати в своем углу.

— Необыкновенно привлекательная молодая женщина, — сказал я.

— Приятно слышать. Вы чрезвычайно милы, старина, — ответил Филипп.

Несколько секунд мы сидели молча и слушали «Одиночество». Затем Филипп встал:

— Думаю, мне тоже стоит умыться. Ужасно скучное занятие. Когда-нибудь я совсем перестану мыться и отращу рыжую бороду.

— Сомневаюсь, что ты сможешь отрастить бороду, — поддел его Кристофер, но Филипп уже вышел.

Уильям вытянул ноги.

— Мы с Кристофером тоже должны одеться. Нельзя же весь день ходить в пижамах.

Эвис ответила слабой улыбкой и предложила мне выйти на палубу, чтобы Кристофер и Уильям могли переодеться. Я с радостью согласился — в каюте было очень душно, а музыка просто оглушала. Вслед за Эвис я поднялся — должен признаться, любуясь ее красивыми длинными ногами — на палубу через кормовой люк, и мы на мгновение замерли. Яхта плавно скользила по воде между безмолвными болотами, и казалось, будто само время остановилось.

Затем мы направились к кокпиту, чтобы поговорить с Роджером. Эвис вдруг схватила меня за руку и бегом бросилась вперед. Охваченный внезапным страхом, я последовал за ней. Когда я догнал девушку, она уткнулась лбом мне в плечо и дрожащим пальцем указала вниз. Я увидел тонкую струйку темной крови, затем Роджера и содрогнулся.

Яхтой управлял мертвец.

Глава 3 Я предлагаю новое преступление

Зрелище было крайне неприятное. Как и большинству мужчин моего поколения, мне довелось видеть насильственную смерть в самых разных формах, и некоторые картины запечатлелись в памяти на всю жизнь. Я шел по полям сражений при Ипре через несколько дней после газовой атаки. Более того, я был в Дублине на Пасху 1916 года[9] и видел улицу с трупами, словно расставленными каким-то злобным шутом — мальчик прислонился к стене с открытым ртом и удивленным лицом, а в нескольких ярдах от него розовощекая пожилая женщина лежит на перевернутой детской коляске, из которой на тротуар ручейками течет виски.

Но мертвый Роджер — это самое страшное, что мне доводилось видеть. Он сидел в углу кокпита с румпелем, зажатым между туловищем и согнутой в локте рукой; мои глаза не могли оторваться от черной дыры в его рубашке и тонких струек крови, стекавших по телу. Какое-то время мой взгляд был прикован к ране. Заставив себя наконец взглянуть в лицо Роджеру, я похолодел от ужаса: на лице застыла радостная, открытая улыбка, которой он всегда приветствовал друзей.