Александр Хьелланн - Избранные произведения

• Название: Избранные произведения
• Автор: Александр Хьелланн
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1958

Талантливый норвежский писатель и драматург Александр Хьелланн (1849–1906) является ярким представителем реалистического направления в литературе Норвегии. Вслед за Ибсеном, который своей социальной драмой обновил европейский театр, Хьелланн своим социальным романом во многом определил не только лицо норвежской реалистической литературы, но и то ведущее место, которое она занимает среди других западноевропейских литератур второй половины XIX века.

В настоящее издание вошли избранные новеллы и романы писателя.

---

И тогда она вдруг увидела улыбку на лице ее маленького Мариуса. Всплеснув руками, фру Готтвалл радостно воскликнула:

— Слава богу! Тебе, кажется, лучше, маленький Мариус? Ты улыбнулся, да?

— Mensa rotunda, — пробормотал маленький Мариус. И умер.

VIII

Микал Мордтман приобрел привычку заходить к фру Венке в двенадцать часов дня. В этот час он обычно возвращался со строительства фабрики.

Толпы рабочих уже приступили к расчистке того обширного места, где предполагалось воздвигнуть капитальные стены и дымовые фабричные трубы. Многочисленные строения протянутся здесь вдоль набережной, которая будет облицована камнем.

Первоначальный капитал акционерного общества уже достиг ста тысяч специадалеров. В конце концов город настолько осмелел, что решил не предлагать английской фирме принять участие в подписке на акции, раз она сначала так высокомерно держалась в стороне.

Весь капитал был собран только лишь усилиями местных коммерсантов. И теперь фабрика, окрещенная в потоках шампанского пышным наименованием «Фортуна», стала поистине любимым детищем города.

Мордтман был счастлив и преисполнен высоких надежд. Еще никогда он не испытывал такого удовлетворения от своей особы и от всех окружающих. Он — прежде подчиненный человек в чужих краях — становился руководителем нового предприятия, основанного им самим.

А так как дирекция и члены акционерного общества не имели никакого представления о практических делах предприятия, то Микал Мордтман вскоре стал настоящим оракулом и не скупился на эффекты. Там, где не хватало его знаний, он пускал в ход громкие слова, которые покоряли всех своей значительностью.

Огромное количество трудового люда заполучило у Мордтмана постоянную работу. Он сам по субботам выплачивал рабочим жалование. Нередко жены рабочих приходили к нему за авансами. В общем, Мордтман за короткое время приобрел популярность и даже любовь как в среде мелкого люда, так и в пышных домах богачей. Только в чиновничьих кругах и среди явных реакционеров Мордтмана все еще презирали и с сочувствием говорили о профессоре Левдале, жена которого столь неразборчиво тащит в свой дом людей столь сомнительного сорта.

Однако Мордтмана ничуть не тревожили такие пересуды. Всякое утро он в чудесном настроении шел на окраину города — на свое строительство. Конечно, местные рабочие несколько отличались от английских рабочих, которые обычно с головой уходили в работу. Здесь наблюдались иные характеры — рабочие не прочь были поболтать с Мордтманом и уж во всяком случае, сняв шапки, сказать ему: «Доброе утречко».

Не без гордости Мордтман взирал, как в соответствии с планом росло и ширилось его строительство. Некоторые возведенные постройки уже казались чудесными в своем внешнем оформлении. Да и все это великолепное предприятие, столь энергично начатое, вся неограниченная власть хозяина и обилие денег безмерно радовали молодого деятельного человека.

Надо сказать, что Мордтман с первых же дней пребывания в этом городе имел главным образом соприкосновение с деловыми людьми. Знакомых женщин было у него немного, да он и не стремился к общению с ними, поскольку его день был столь перегружен работой. Клуб и дом профессора Левдала — вот все, что было у него за пределами деловой жизни.

У профессора же Мордтман бывал нередко, чувствуя себя там желанным гостем. Он имел все основания полагать, что любезность и предупредительность хозяина не были деланной. Однако Мордтман посещал фру Левдал, а не профессора. И это ни для кого не составляло тайны.

Всякий раз, около двенадцати часов дня, Мордтман заходил к фру Левдал, чтобы выпить с ней стакан вина и весело поболтать о том, о сем.

Однако в дождь и в скверную погоду он избегал этого визита. Он только лишь подходил к ее окну и, показывая на свои замызганные сапоги и мокрую куртку, уславливался о вечерней встрече.

Фру Венке обращалась с Мордтманом с материнской заботливостью. Это ей почему-то не стоило труда, хотя разница в их годах была не столь уж ощутима.

Мордтману не слишком нравилась его роль, однако он не отваживался требовать иного отношения. Фру Левдал держалась с ним шутливого тона, и поэтому многие его слова и взгляды звучали совсем не так серьезно и глубоко, как он бы этого хотел.

Она, казалось, очень хорошо к нему относилась, весьма ценила общение с ним и, быть может, поэтому не хотела замечать, что он ухаживает за ней. Пожалуй, в такой же степени она не замечала ухаживания старшего учителя Абеля, который уже в течение многих лет вздыхал по ней.

Конечно, Мордтман был человек иного душевного склада, нежели Абель, но в этом отношении фру Венке не хотела бы делать какого-нибудь различия между ними. Однако не потому, что она боялась сплетен, — нет, фру Венке всегда поступала так, как находила нужным.

Что касается мужа, то и этот вопрос не мог повлиять на ее поведение. Муж никогда не ревновал ее и с первых дней женитьбы проявлял исключительную любезность ко всем молодым людям, которых сколько-нибудь привлекала красивая внешность его супруги. И даже как-то однажды фру Венке показалось, что Карстен Левдал слишком уж далеко зашел в этой своей либеральности. Но в дальнейшем она всякий раз признавала, что его благоразумное поведение все же достигает своей цели и, главное, сглаживает то, что в супружеской жизни могло бы стать неприемлемым.

Впрочем, фру Венке еще никогда и никем всерьез не увлекалась — быть может, именно потому, что ее жизнь текла так спокойно и свободно. И это несмотря на то, что уже сразу после замужества фру Венке заметила, как мало она и Левдал подходят друг к другу. Во всех делах муж был до смешного осторожен и раздражительно корректен. И эта его особенность казалась ей трусостью и неуверенностью. Но вместе с тем что-то изящное и тонкое имелось в его характере, и это отчасти подкупало Венке. Да, конечно, муж ей не очень нравился, и она не слишком высоко ценила его, но она и не отвернулась от него окончательно, и поэтому не ощущала полного одиночества и пустоты.

В довершение всего она, несомненно, уже постарела. Ведь у нее полувзрослый сын и огромный жизненный опыт! К чему же теперь терзать себя угрызениями совести, если порой она находит удовольствие в обществе молодого человека? Было бы, пожалуй, даже комично, если бы она вообразила себя какой-то опасной или обольстительной женщиной.

Итак, она не обращала внимания на сплетни, — а сплетен о ней ходило по городу немало. Ей нравился этот красивый, образованный и свободомыслящий человек, и ей было приятно, что он ежедневно посещает ее и с восхищением слушает все то, что ее муж иронически называет «экзальтированными идеями».

Но эти ежедневные беседы с Мордтманом, несомненно, влияли на ее отношение к сыну, хотя она и не замечала этого. Она теперь все меньше и меньше следила за Абрахамом. Впрочем, значительную роль играли тут и перемены, происшедшие в подрастающем мальчике. Он сам не стремился к ней, как это было прежде, он больше не задавал ей сотни вопросов и не требовал, чтобы она дурачилась с ним или играла с ним в шашки. А кроме того, она так и не преодолела какого-то чувства неуверенности по отношению к Абрахаму, — и это делало ее обращение с ним менее свободным и непосредственным.

Во время похорон маленького Мариуса фру Готтвалл выразила желание, чтобы Абрахам шел сразу же за гробом, рядом со священником. По мнению госпожи Готтвалл, это было бы вполне естественным, поскольку у ее сына не имелось родственников, а Абрахам считался его лучшим другом.

Ректор, однако, воспротивился этому. Он считал, что Абрахам Левдал должен быть вполне доволен тем, что ему разрешают следовать в общей толпе школьников.

Такой конфликт с ректором еще более усилил пересуды — и в школе и в городе — об Абрахаме. Считалось, что с ним произошла какая-то темная история.

Профессора радовало, что его воспитательный метод принес сыну столь значительную пользу, и теперь все дело сводилось к тому, чтобы его прощение не произошло ранее срока. Профессор уже испытывал сострадание к бедному мальчику, который был так одинок и привлекал к себе всеобщее недружелюбное внимание, и принуждал себя не слишком торопиться в этом вопросе. Приветливые слова и короткие улыбки — это уже было началом полного прощения.

Эти первые улыбки отца подействовали на Абрахама, как живительный дождь на пересохшую землю. Теперь исстрадавшемуся мальчику казалось непонятным, как это он мог причинить такое горе своему добрейшему и справедливому отцу. Теперь во всех мелочах жизни Абрахам старался заслужить отцовское благоволение. Он был услужлив и внимателен за столом, а по вечерам подавал отцу его домашние туфли. Что касается близких экзаменов, то Абрахам готовился к ним более усердно, чем когда-либо прежде.