Александр Хьелланн - Избранные произведения

• Название: Избранные произведения
• Автор: Александр Хьелланн
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1958

Талантливый норвежский писатель и драматург Александр Хьелланн (1849–1906) является ярким представителем реалистического направления в литературе Норвегии. Вслед за Ибсеном, который своей социальной драмой обновил европейский театр, Хьелланн своим социальным романом во многом определил не только лицо норвежской реалистической литературы, но и то ведущее место, которое она занимает среди других западноевропейских литератур второй половины XIX века.

В настоящее издание вошли избранные новеллы и романы писателя.

---

Здесь матери, сидящие в зале, пролили свои первые слезы, а добрый ректор с новой силой заговорил о детях вообще и о детском сердце и детской вере в частности.

Взволнованная речь ректора была закончена пламенной молитвой. И тогда все присутствующие в зале поднялись со своих мест и запели:

Узри наше стремление отцовскими очами,
Ты, который властен создавать миры…

После этого ректор еще раз обратился с мольбой к всевышнему, и на этом торжество закончилось.

При выходе из зала возникла ужасная давка. Правда, школьникам велено было покинуть помещение в строгом порядке, по классам, и после того, как выйдут все гости. Но это приказание отнюдь не помешало многим школьникам повскакать со своих мест и, протаранив толпу дам, ринуться к выходу. И уж тут никакие силы не смогли бы противостоять этому движению.

Растроганные матери вышли, наконец, на школьный двор. Отцов было крайне мало.

Родители с умилением поглядывали на толпу молодежи, теснившуюся возле школы. Приятно было вспомнить чудесную речь ректора о воспитании школьников. Однако с одним пунктом речи родители никак не могли сейчас согласиться. Ректор в конце своей речи заговорил о равнодушии родителей к делам школы. Во всяком случае, в таком равнодушии нельзя упрекнуть присутствующих здесь родителей. В этом, пожалуй, можно обвинить тех, кто не явился сегодня. Например, не пришла фру Левдал, которая, кстати сказать, избегает бывать там, где можно услышать слово божие. А ведь муж этой дамы, к сожалению, считается эфором.

Школьный двор вскоре заполнился родителями и детьми. Положительные мальчики с табелями в руках чинно следовали рядом со своими мамашами. Мальчики иного порядка носились по двору, издавая дикие вопли. Некоторые из ребят, разорвав на клочки свои табели, топтали их ногами.

Четыре негнущихся фрака проследовали по двору на квартиру ректора, чтобы там вместе с преподавателями торжественно выпить по бокалу вина.

Абрахам шел домой со своим отцом. Профессор Левдал был все еще взволнован. Однако он спокойным тоном сказал сыну:

— Ты был прилежен, мой мальчик, и этим, я вижу, ты старался загладить свои ошибки. По этой причине мы не будем больше о них вспоминать. Помимо того, я замолвлю словечко ректору, чтобы и он не напоминал тебе о минувших событиях.

Абрахам вбежал в комнаты с радостным криком:

— Мама! Мамочка, я стал вторым учеником в школе!

Сияющая фру Венке бросилась к сыну. Она обняла его, расцеловала и принялась с ним танцевать. А когда профессор вошел со своим обычным восклицанием «Тише, дети!», он засмеялся, увидя, что происходит, и позвал танцующих к столу. Было подано вино. И это обстоятельство превратило обед в маленький семейный праздник.

Абрахам чувствовал себя беззаботной птицей. А когда профессор чокнулся с ним, ему показалось, что его отец — величайший и прекраснейший человек в мире.

Однако сегодня и к матери Абрахам чувствовал огромную привязанность, какой он уже давно не испытывал. Нет сомнения, он сегодня с одинаковой силой любил обоих, и это несказанно радовало его.

Что касается школьного происшествия, то оно казалось ему теперь темным воспоминанием, которое следует начисто забыть.

После обеда фру Венке рассказала мужу о том, где она побывала днем.

На это профессор с добродушной усмешкой воскликнул:

— Ну вот, я же говорил, что ты проявляешь исключительный интерес к этой фабрике!

Фру Венке засмеялась в ответ и больше ничего не сказала мужу. Сегодня она чувствовала себя удивительно счастливой.

IX

Конфирмация Абрахама откладывалась из года в год. Вернее сказать, об этом деле в доме избегали говорить.

Профессор знал, что фру. Венке будет противиться конфирмации. Ведь она сказала, когда Абрахам был еще совсем маленький: он не будет конфирмоваться.

Левдал смолчал тогда, не стал возражать, однако подумал: «Придет время, и я позабочусь об этом». Не в характере профессора было заранее поднимать какую-либо сумятицу. По этой причине он и отложил это дело на последний срок. Но теперь Абрахаму пошел шестнадцатый год. А в городе, согласно обычаям, возраст этот считался крайним сроком для конфирмации.

Профессор твердо решил, что Абрахам будет конфирмоваться в этом году и что, стало быть, не позднее осени его следует записать к священнику.

И вот однажды утром, когда Абрахам ушел в школу, профессор сказал жене тем спокойным тоном, который, казалось, был весьма естествен для такого безапелляционного разговора:

— Мне думается, Венке, что мы должны в будущем месяце записать Абрахама к пробсту Спарре.

Фру Венке сидела перед зеркалом и причесывала свои пышные волосы. Но тут она, резко повернувшись на стуле, спросила мужа:

— Записать Абрахама? Куда? К пробсту Спарре? Боже мой, да ты о чем говоришь?

— Я говорю о конфирмации, мой друг. Разве ты забыла, что Абрахаму скоро исполнится шестнадцать лет?

— Я-то не забыла об этом, но, мне кажется, ты позабыл о нашем условии, что Абрахам не будет конфирмоваться.

— О нашем условии? Нет, Венке, такого условия у нас не было!

— Но я же сотни раз тебе говорила, что Абрахам не должен конфирмоваться.

— Да, но это не было нашим условием.

— Однако ты соглашался со мной и никогда не возражал.

— Я не возражал заранее потому, что не в моих правилах тратить слова впустую. Но ты достаточно хорошо изучила меня, и тебе следовало бы знать, что я не хочу нарушать наши обычаи и традиции. Мальчик должен конфирмоваться.

— Ты хочешь пойти на это, Карстен, только лишь ради обычаев и традиций? А ведь вопрос этот так серьезен.

— Дорогая Венке, давай обсудим этот серьезный вопрос без излишней горячности. Такая горячность ни к чему хорошему не приведет. Ну подумай сама, — имеешь ли ты право ставить своего сына в какое-то особое положение, которое во многих отношениях для него же будет мучением и помехой в жизни.

— Это особое положение, о котором ты говоришь, будет благодеянием для нашего сына — он явится исключением среди всех остальных лицемеров и лгунов.

— Ах, дорогая Венке, это лишь громкие слова! Ты, кажется, думаешь, что твой сын так и останется частицей тебя и никогда не станет самостоятельным.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Этим я хочу сказать, что наш Абрахам в дальнейшем может стать истинным христианином. Я знаю, что ты не веришь в мою религиозность, однако такую возможность не следует исключать из жизни нашего мальчика.

Фру Венке задумалась и поглядела куда-то вдаль.

— Об этом я думала не раз, — сказала она. — И, поверь мне, я ни в чем не хотела бы противодействовать Абрахаму и не сочла бы несчастьем, если бы он стал религиозным. Мне нужны только полная искренность и правдивость во всем и отсутствие лицемерия — вот что должно быть основой жизни моего сына.

— Но если ты требуешь полной искренности, ты должна признавать и полную свободу в поступках.

— Да, я признаю такую свободу — Абрахам сам должен избрать то, что считает верным…

— Прости, ты не предоставляешь ему полной свободы выбора, если заставляешь его перескочить через такой этап развития, который проходят все остальные молодые люди.

— Но ведь этот этап развития, как ты его называешь, — ведь это и есть, по моему глубокому убеждению, начало всей лжи в его будущей жизни.

— Я знаю, что ты так считаешь, Венке! И действительно, против конфирмации можно привести немало доводов; но ведь сейчас идет речь не о твоей вере и даже не о моей, а о вере Абрахама. Я желаю, чтобы мой сын был воспитан в христианской вере не потому, что я сам… у меня самого… гм… — их взгляды в этот момент встретились в зеркале, — да… у меня самого иное религиозное начало, чем у тебя. Но с моей точки зрения ни ты, ни я не имеем права лишать сына чего-то, что может помочь ему совершить свой выбор в дальнейшем, не имеем права толкать его на такой шаг, который вообще сделает для него невозможным совершить такой выбор. Мы поступим с нашим сыном справедливо только в том случае, если скажем ему: хочешь ли ты испытать сам себя? Или ты уже заранее сделал свой выбор?

— Как ты все искажаешь, Карстен!

— Нет, я ничего не искажаю.

— Ну, хорошо! — воскликнула Венке. — Пусть Абрахам сам решит, будет ли он конфирмоваться.

Но тут же фру Венке добавила к своим словам:

— О нет, Карстен! Это будет неразумно. Абрахам еще совсем мальчик! Он, конечно, выберет то, что делают другие, это спокойней. Нет, нет, Карстен, мы возьмем на себя великий грех, если пошлем нашего сына, ведая об этом, в царство лжи и обмана.

— Я бы хотел знать, Венке, как долго ты намерена руководить жизнью твоего сына? Похоже на то, что в дальнейшем ты станешь выбирать для него жену?

— Ты говоришь вздор, Карстен! Я постоянно твержу: Абрахам должен быть свободен в своем выборе.