Орсон Кард - Дети разума. Тень Эндера

• Название: Дети разума. Тень Эндера
• Автор: Орсон Кард
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-012602-6

Орсон Скотт Кард — одно из самых ярких имен в современной научной фантастике. Произведения этого писателя удостоены высочайших премий — «Хьюго», «Небьюла», «Локус», однако главное не это. Мерой таланта Орсона Скотта Карда, резко выделяющего его творения даже среди лучших «военно-космических» романов, выступает неподдельная оригинальность его сюжетов и откровенно мощная эмоциональность.

Этот автор не оставит равнодушным ни одного читателя. Прочитайте — и проверьте сами!!!

Сага об Эндрю Виггине — величайшем полководце космической эры.

Сага, начатая романами «Игра Эндера», «Голос тех, кого нет» и «Ксеноцид».

Сага, завершившаяся, как мы полагали, романом «Дети разума».

Но — мы только полагали, что сага — завершилась…

И, собственно, многое ли мы знаем хотя бы о том, как она НАЧИНАЛАСЬ?!

Перед вами — «Тень Эндера». История завоеваний и побед Эндрю Виггина, увиденная преданнейшим из его соратников — наивным пареньком по прозвищу Боб.

Предназначение ВЕЛИКИХ ПОЛКОВОДЦЕВ — сражаться и побеждать. В чем же предназначение тех, кто сражается рядом с ним?!

---

Почему я так сильно хочу завоевать его любовь? Почему я так жестока к Джейн, этому умирающему чужаку, которого едва знаю, если вообще знаю? Может быть, после стольких лет гордости за свою обособленность я должна была наконец понять, что все еще мечтаю о трогательном юношеском романе? И кроме того, разве могла я выбрать худший объект для своей страсти? Он любит другую, с которой я никогда не смогу сравниться, особенно после ее смерти; он знает, что я невежественна и не пытаюсь развить в себе достоинства, которыми могла бы обладать; да и сам он — далеко не самая милая составляющая человека, который разделил себя на столько частей.

Неужели я теряю разум?

Или я наконец нашла свое сердце?»

Внезапно ее охватило незнакомое чувство. Всю свою жизнь она упорно пряталась от собственных чувств и теперь с трудом понимала, откуда они вообще могут в ней взяться. «Я люблю его», — думала Ванму и чувствовала, что ее сердце вот-вот взорвется огнем. «Он никогда не полюбит меня», — думала Ванму и чувствовала, что ее сердце готово разбиться, хотя его не разбили тысячи жизненных разочарований.

«Моя любовь к нему — ничто по сравнению с его тягой к Джейн, с его привязанностью к ней. Потому что его привязанность к Джейн возникла гораздо раньше, не за те несколько недель, прошедшие с тех пор, как Питер был вызван к жизни в том первом путешествии во Вне-мир. Все одинокие годы блужданий Эндера Джейн была его неразлучным другом — вот та любовь, которая катится слезами из глаз Питера. Я ничего для него не значу, в его жизни я появилась слишком поздно и вижу только часть его, а моя любовь, в конечном счете, ничего для него не значит».

И она тоже заплакала.

Внезапно самоанцы, стоявшие на берегу, закричали, и Ванму повернулась к ним. Глазами, полными слез, она вгляделась в волны и поднялась на ноги, потому что была уверена, что видит то же, что и они, — лодку Малу. Каноэ развернулось. Малу возвращался.

«Может быть, он что-то увидел? Услышал какой-то крик Джейн, который слышит и Питер?»

Грейс оказалась рядом с ней и взяла Ванму за руку.

— Почему он возвращается? — спросила она Ванму.

— Разве не ты — единственная, кто его понимает? — удивилась Ванму.

— Я совсем не понимаю его, — ответила Грейс. — Только слова. Я понимаю обычное значение его слов. Когда он их произносит, я чувствую, что они должны наполнять что-то большее, о чем он рассказывает. Но слова недостаточно емкие, хотя Малу говорит на нашем самом священном языке и выстраивает слова в огромные корзины смысла, в корабли мыслей. Все, что я могу, — видеть внешние формы слов и догадываться, что он имеет в виду. Я совсем его не понимаю.

— А почему ты думаешь, что я понимаю?

— Потому, что он возвращается, чтобы говорить с тобой.

— Он возвращается, чтобы поговорить с Питером. Только он связан с богиней, как Малу называет ее.

— Ты не любишь эту богиню? — спросила Грейс.

Ванму покачала головой:

— Я ничего против нее не имею. Кроме того, что у нее есть он, и мне, таким образом, ничего не достается.

— Соперница, — кивнула Грейс.

Ванму вздохнула:

— Я росла, ни на что не надеясь и получая еще меньше. Но у меня всегда были стремления, далеко выходящие за рамки достижимого. Иногда мне все-таки удавалось чего-то достичь, и я хватала в руки больше, чем заслуживала, даже больше, чем могла удержать. А иногда я протягивала руки и никак не могла схватить то, чего мне хотелось.

— Его?

— Я только сейчас поняла, что хочу, чтобы и он любил меня так же, как я люблю его. Он всегда был сердитым, всегда ранил меня словами, но он работал рядом со мной, и когда он хвалил меня, я верила его похвалам.

— Что и сказать, — сказала Грейс, — до этого дня твоя жизнь была не самой приятной.

— Это не так, — возразила Ванму. — До этого дня я владела всем, что мне нужно, и не нуждалась ни в чем, чего у меня не было.

— Ты нуждалась во всем, чего не имела, — улыбнулась Грейс, — и мне трудно поверить в твою слабость. Ты даже сейчас сможешь достичь того, чего хочешь.

— Я потеряла его еще до того, как поняла, что он мне нужен, — вздохнула Ванму. — Посмотри на него.

Питер раскачивался вперед-назад, вполголоса нашептывая слова утешения своему умирающему другу.

— Я вижу его, — сказала Грейс, — я вижу — вот он, прямо здесь, из плоти и крови, и ты тоже здесь, тоже из плоти и крови, и я не могу понять, как такая умная девушка, как ты, может говорить, что он потерян, когда твои глаза должны твердить тебе — вот он.

Ванму пристально посмотрела в светлые глаза огромной женщины, которая возвышалась над ней, как горная гряда.

— Я никогда не просила у тебя совета!

— Я тоже никогда не просила у тебя совета, но ты явилась сюда и попыталась заставить меня переменить мое мнение о лузитанском флоте, разве не так? Ты хотела, чтобы Малу заставил меня поговорить с Аимаиной, чтобы он, в свою очередь, поговорил с необходимистами Священного Ветра, а они обратились к фракции в Конгрессе, которая сильно зависит от их одобрения, чтобы коалиция, которая послала флот, распалась и они отдали приказ оставить Лузитанию в покое. Разве не такой у вас был план?

Ванму кивнула.

— Ну так вот, ты свой выбор сделала. Но трудно сказать со стороны, что заставляет человека сделать тот или иной выбор. Аимаина пишет мне, но у меня нет над ним никакой власти. Да, это я научила его пути Уа Лава, но он идет за ней, а не за мной, потому что ее путь показался ему верным. И если я ни с того ни с сего начну твердить ему, что держаться пути Уа Лава — это также значит не посылать флотов уничтожать планеты, он будет вежливо слушать, но не обратит на меня внимания, потому что это не имеет никакого отношения к тому, во что верила Уа Лава. Он совершенно правильно усмотрит в этом попытку своего старого друга и учителя навязать ему свою волю. Это положит конец доверию между нами, но все равно не изменит его мнения.

— Тогда мы проиграли, — вздохнула Ванму.

— Не знаю, проиграли вы или нет, — пожала плечами Грейс. — Лузитания еще не взорвалась. Да и откуда ты можешь знать, что на самом деле было целью вашего приезда?

— Так говорил Питер. И Джейн тоже.

— А откуда им знать, в чем их цель?

— Ну, так можно дойти и до того, что ни у кого из нас нет вообще никаких целей, — ответила раздраженная Ванму. — Наша жизнь — простая реализация нашего генотипа, немного подправленная воспитанием. Мы просто действуем по сценарию, заложенному в нас.

— Ну, — разочарованно протянула Грейс, — как неприятно слышать от тебя такую чушь.

Огромное каноэ опять причалило к берегу. Малу опять поднялся со своего места и шагнул на песок. Но на этот раз — возможно ли это? — на этот раз он, казалось, спешил, причем настолько, что даже утратил часть своей внушительности. И пока он шел по берегу, Ванму поняла, что он действительно торопится. А когда увидела его глаза, увидела, куда он смотрит, то поняла, что он действительно приехал не к Питеру, а к ней.

Новинья проснулась в мягком кресле, которое для нее поставили, и некоторое время не могла понять, где находится. Когда она еще была ксенобиологом, она часто засыпала в лаборатории, прямо в кресле, и теперь какое-то время она осматривалась, пытаясь понять, над чем она работала перед тем, как заснуть, какую проблему пыталась решить.

Но она увидела Валентину, стоящую над кроватью, где лежал Эндрю, точнее там, где лежало его тело — его душа была где-то далеко.

— Ты должна была разбудить меня, — сказала Новинья.

— Я только что пришла, — ответила Валентина. — И потом, у меня не хватило духу разбудить тебя. Мне сказали, что ты почти не спишь.

Новинья поднялась.

— Глупости. Мне кажется, что я только и делаю, что сплю.

— Джейн умирает, — сказала Валентина.

У Новиньи екнуло сердце.

— Твоя соперница, я знаю, — добавила Валентина.

Новинья заглянула ей в глаза, ожидая увидеть там злобу или издевку. Но нет. В них было только сочувствие.

— Поверь, я знаю, что ты чувствуешь, — продолжала Валентина. — Пока я не полюбила Джакта и не вышла за него замуж, Эндер был всей моей жизнью. Но я никогда не была его жизнью. О да, какое-то время, в детстве, я была для него всем, но потом все рухнуло, потому что военные использовали меня, чтобы подобраться к нему, чтобы заставить его идти вперед, когда он хотел отступить. И тогда именно Джейн стала слушать его шутки, его замечания и рассуждения. Именно Джейн видела то, что видел он, и слушала то, что он слушал. Я работала над своими книгами и, когда заканчивала их, мне удавалось привлечь его внимание на несколько часов, а иногда и недель. Он использовал мои идеи, и поэтому я чувствовала, что я — часть его жизни. Но принадлежал он ей.

Новинья кивнула. Она понимала.

— Но у меня есть Джакт, и поэтому я совсем не чувствую себя несчастной. И потом — дети. Как бы я ни любила Эндера, такого сильного даже сейчас, дети значат гораздо больше для женщины, чем любой мужчина. Мы притворяемся, что это не так. Мы притворяемся, что рожаем детей и растим их для него. Но это неправда. Мы растим детей для них самих. Мы остаемся со своими мужчинами ради детей, — Валентина улыбнулась, — как ты.