Александр Хьелланн - Праздник Иванова дня

• Название: Праздник Иванова дня
• Автор: Александр Хьелланн
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Роман
• Год: 1958

Талантливый норвежский писатель и драматург Александр Хьелланн (1849–1906) является ярким представителем реалистического направления в литературе Норвегии. Вслед за Ибсеном, который своей социальной драмой обновил европейский театр, Хьелланн своим социальным романом во многом определил не только лицо норвежской реалистической литературы, но и то ведущее место, которое она занимает среди других западноевропейских литератур второй половины XIX века.

---

— Тсс! Господин Рандульф! — сказала мадам Бломгрен. — А просить его бесполезно — мы не принадлежим к его пастве.

Но Констансе рассмеялась и сказала, что она охотно попробует. В конце концов, ведь что ей стоит его попросить?

Мадам Бломгрен бдительно следила за своей дочерью. Она сумела создать вокруг нее атмосферу уважения, и никто из молодых людей в клубе никогда не позволял себе даже пошутить с красивой Констансе. Единственный, кто имел право на большую свободу в отношениях с ней, был Томас Рандульф. Он совсем недавно перестал говорить девушке «ты» — ведь он был настолько старше ее. Мадам Бломгрен питала к нему глубокое доверие: он не раз помогал хозяйке клуба и словом и делом.

Сегодня вечером Рандульф впервые заметил, какой Констансе стала вдруг… как бы это сказать… волнующей.

Об этом Рандульф думал, пока дожидался в бильярдной Холка и Гармана. В конце концов он пришел к выводу, что Констансе вошла в ту полосу развития, когда — он знал это из своего богатого опыта — у девушек ее склада почва вдруг ускользает из-под ног, они теряют уверенность в себе и отдаются водовороту страстей, словно бросаются очертя голову в омут.

III

До тех пор, пока повседневное течение жизни ничем не нарушалось, люди были всецело поглощены тем, чтобы хоть как-нибудь перебиться. В такое тяжелое время надежда на светлые дни казалась почти несбыточной.

Понятно поэтому, что мысль об устройстве праздника должна была встретить всеобщее сочувствие. С каждым днем все больше людей решали, что уж такое-то маленькое удовольствие они могут себе позволить. Особенно раскошеливаться тут, видимо, не придется. К тому же праздник был задуман иначе, чем те, которые обычно устраивались в городе, и вообще не предполагалось ничего такого, что могло бы отпугнуть горожан. А главное — и это было приятнее всего — праздник не имел двойной цели, как благотворительные балы, базары и миссионерские вечера.

В этот день люди смогут развлекаться от души, без всякого лицемерия. Веселиться ради самого веселья, пить шоколад ради самого шоколада, а не в пользу бедных, танцевать ради танцев, а не во имя обращения в христианство туземцев с острова Мадагаскар.

В предвкушении праздника весь город как бы расплылся в одной большой улыбке. Не стало озабоченных, сумрачных лиц, и никто об этом не жалел.

Хитрый полицейский Иверсен развил деятельность под стать целому праздничному комитету. Он сумел убедить даже тех, кто сам никогда не решился бы отправиться в «Парадиз», кто с самого детства ни разу там не был.

А в лавке сестер Иверсен дела было столько, что пять, а может быть и семь пар проворных маленьких рук едва справлялись. Только поведение фру Кристиансен омрачало настроение сестриц.

В первые дни после встречи с фру Эллингсен жена директора банка была необычайно возбуждена и все язвила насчет тех, кто не знает своего места. Однако, когда коротышка Бина Иверсен показала фрекен Кристиансен туалеты, заказанные для барышень Эллингсен, фру Кристиансен изменилась в лице.

А на другой день она так странно вела себя, что девицы Иверсен просто в отчаяние пришли. Обычно фру Кристиансен усаживалась у прилавка; иногда она кое-что покупала, иногда просто так перебирала в руках ленты или кружева. Своими большими светло-серыми глазами она сверлила при этом всех входящих и выходящих дам, оценивая их шляпки, платья, покупки. И не раз случалось, что девушки, увидев сквозь стеклянную дверь жену директора банка на ее излюбленном месте, тут же отпускали дверную ручку и поспешно уходили прочь.

Но в этот день, хотя в лавке сестриц Иверсен было полно народу, фру Кристиансен не заняла своего наблюдательного поста, а принялась беспокойно расхаживать из угла в угол. Она то шептала что-то с насмешливой улыбкой своей дочери, то, ни к кому не обращаясь, но громко, так, чтобы все слышали, отпускала какое-нибудь замечание. Однако в каждую вещь, которая появлялась на прилавке перед покупательницами, она буквально впивалась глазами. Щеки фрекен Кристиансен покрылись красными пятнами, она была возбуждена не меньше матери; и все с облегчением вздохнули, когда они, наконец, ушли.

В тот же вечер фру Кристиансен решила поговорить со своим мужем. Она начала рассказывать ему все, что знала о празднике, подготовка к которому, против всех ожиданий, приняла такие большие размеры. Впрочем, вскоре она обнаружила, что муж осведомлен обо всем этом куда лучше, чем она сама. Он сказал, что ее волнения преждевременны, и она легла спать несколько успокоенной.

Однако на самом деле директор банка Кристиансен был поражен не меньше своей жены. Такой праздник, конечно, не бог весть какое событие, но человек, который направляет и регулирует жизнь всего города, не может считать пустяком то, что вызывает всеобщий интерес.

И по мере того как шло время, а к нему никто не обращался с униженной просьбой о милостивой поддержке со стороны господина директора банка, у него начало возникать опасение — уж не намереваются ли на этот раз обойтись без него? Вначале, правда, он смеялся над своими подозрениями, но постепенно пришел к выводу: да, дело обстоит именно так!

Но этого никоим образом нельзя было допустить. Ведь секрет власти над городом в том и заключается, чтобы совать свой нос во все дела, руководить решительно всеми начинаниями. Директору банка стало совершенно ясно, что организацию этого праздника следует рассматривать как бунт против него, Кристиансена.

Тем не менее Кристиансен не торопился предпринимать какие-либо шаги, он только тщательно изучал обстановку. Относительно Эллингсена и ему подобных Кристиансен был совершенно спокоен. С этими-то он легко справится. Стоит только захотеть. Нет, чуткий нос Кристиансена был обращен совсем в другую сторону. Поэтому на следующее утро он спросил у своего кассира:

— Скажите, Рандульф, а как относится к вашему празднику пастор Крусе?

— Полагаю, что хорошо. Ведь мы у него берем напрокат столы и скамьи, — ответил Рандульф; он считал, что абсолютной точности здесь не требуется.

— Так, так, — пробормотал Кристиансен и погладил свой нос.

Он прохаживался взад и вперед по ковровой дорожке вдоль барьера, ограждающего кассу. До открытия банка оставалось еще четверть часа.

— А не хотите ли вы взять муниципальное знамя? Это украсило бы праздник, придало бы ему торжественность.

Рандульф высунул голову из окошечка кассы.

— Конечно! Большое спасибо. Мы просто об этом не подумали.

— Пошлите посыльного к городскому инженеру, пусть скажет, что я разрешил, — продолжал Кристиансен — он был, разумеется, председателем городского муниципалитета. — Кроме того, пусть городской инженер отрядит вам нескольких пожарников, чтобы они установили флагшток, ну и тому подобное… Было бы просто смешно, если бы городское самоуправление не оказало вам помощи в организации народного праздника.

Рандульф поблагодарил и скрылся в глубине кассы, где стоял его стол, заставленный мешками с деньгами. Но про себя он рассмеялся, так как прекрасно понял, что шеф хочет участвовать в их затее; ну что ж, пусть он как следует об этом попросит Рандульфа.

Тем временем пришел дежурный администратор и занял свое место за конторкой. Из вестибюля стали доноситься голоса клиентов.

— Так, значит, пока в праздничный комитет, кроме вас, вошли еще кандидат Холк и молодой Гарман, — вновь начал Кристиансен, остановившись у окошечка кассы. — Да… Это, пожалуй, недостаточно солидно…

— К нам присоединился также Ивар Эллингсен.

— А, «Эллингсен и Ларсен»! Что ж, это уже лучше! — воскликнул директор банка, сделав вид, что слышит об этом впервые. — Ну, а с амтманом вы уже говорили?

— Нет, мы ведь думали устроить все очень скромно…

— И все же я полагаю, что вы совершаете большую ошибку, обходя амтмана. Если нам угодно, я охотно переговорю с ним об этом. Мне как раз надо с ним встретиться нынче утром.

— Благодарю вас, — ответил Рандульф, стараясь быть как можно более вежливым. На кой им черт все эти старые хрычи?

Кристиансен отлично видел, что его предложения Рандульфу не по душе, но решил пока не обращать на это никакого внимания. Он хотел сейчас только одного — во что бы то ни стало войти в праздничный комитет.

— У вас, наверно, ежедневно бывают заседания, — я имею в виду заседания комитета?

— Что вы, господин директор, у нас все это не так торжественно. Просто мы договорились встречаться каждый день в шесть часов вечера в малом зале клуба. Вот и все.

— Значит, в шесть часов! — повторил Кристиансен.

В это время открыли двери банка, и рабочий день начался. Люди входили и выходили. Кассир за своим барьером выдавал из окошечка деньги и что-то подсчитывал на счетах.

Услышав слова «народный праздник», амтман подскочил на месте, готовый выполнить все, что от него потребуют. После того как его великий предшественник, амтман Хьерт, которого он всегда считал образцом, достойным всяческого подражания, возвысился до поста министра, а затем, вместе со всем кабинетом, вынужден был уйти в отставку, уступив место представителям оппозиции, то есть людям, которые в буквальном смысле слова поднялись из народных низов, — после того как нынешний амтман все это пережил, не было такого дела, на которое его нельзя было бы склонить, сказав, что оно «народное».