Марк Лоуренс - Принц шутов

• Название: Принц шутов
• Автор: Марк Лоуренс
• Издательство: Фантастика Книжный Клуб
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-91878-116-6

Легкомысленный принц Ялан Кендет, один из многочисленных внуков Красной Королевы, могущественной правительницы Красной Марки, прославился как заядлый игрок, соблазнитель женщин и любитель вина. Лишенный амбиций, он был вполне доволен своей жизнью, однако в разгар войны, когда полчища нечисти во главе с Мертвым Королем набирают силу, трудно оставаться в стороне. К тому же судьба сыграла с принцем злую шутку: Молчаливая Сестра, главная помощница Красной Королевы, колдовскими узами связала Ялана с могучим викингом Снорри, волею случая оказавшимся в Красной Марке. Вместе с товарищем по несчастью принц вынужден отправиться на Север, на родину Снорри, и это полное опасностей и неожиданных встреч путешествие принесет ему немало неприятных открытий.

---

На этот раз тише, и образ был не таким отчетливым.

Снорри пытался подняться на ноги, опираясь на топор. Каким-то образом у здоровенного придурка все-таки получилось — соображалки хватило понять, когда пора смываться. И все же негоже принцу Красной Марки уступить хаульдру с севера. Я перевернулся; ругаясь, вставил острие меча в щель между плитами пола и попытался подняться. Это было слишком трудно. Где-то на задворках разума возвышалась моя бабка — высокая, царственная, страшная, как моя жизнь, в своем алом наряде. «Вставааай!» И, взревев от натуги, я сделал это.

Шаг назад — и мои плечи привалились к стене, до трещины было меньше метра, она ползла по камню, и зерна подпрыгивали и выворачивались наизнанку со странным звуком, похожим на хлопки.

Когда есть куда идти, иногда приходится прибегать к крайним мерам. Баракель все талдычил о моем происхождении. Образ Красной Королевы, властной, бесстрашной, владел моим воображением — но за ее плечом я видел Гариуса и Молчаливую Сестру, а перед ней — своего отца. Я достаточно поносил его в более счастливые времена, называл трусом, негодным клириком, но в глубине души знал, что сломало его, и знал, что он выстоял, когда моя мать нуждалась в нем, и не сдался своим демонам, когда ее было уже не спасти.

Я шагнул к трещине, расколовшей мир, опустился перед ней на одно колено и простер руки.

— Она моя, я создал ее, и чары, породившие ее, происходят из моего рода, нерушимой цепи кровных связей, привязывающей меня к той, что изрекла заклятие.

И я протянул руку и сомкнул трещину.

Она вспыхнула по всей длине, потемнела, снова вспыхнула и сжалась, от нее остался лишь маленький кусочек, сияющий и темный, ведущий от той точки, где я сжимал трещину двумя пальцами.

Она изгибалась и гудела, от моей руки расходились мелкие трещинки, прямо по руке, боль была невыносимая.

— Я не могу удержать ее, Снорри.

Я уже умирал, но заклятие моей двоюродной бабки грозило доконать меня прямо сейчас.

Снорри пришлось ползти, подтягиваясь и переваливаясь через мешки, мощные мышцы рук дрожали от усилий, черная кровь текла изо рта. Но он это сделал. Его взгляд встретился с моим, и норсиец потянулся к другому концу.

— Она умрет вместе с нами? Это покончит с ней?

Я кивнул, и он сомкнул на другом конце два пальца.

31

Услышав треск поленьев, горящих в очаге, я расслабился. В моем сне это было адское пламя, готовое пожрать меня за грехи. Я долго лежал, просто наслаждаясь теплом, и видел лишь игру света и тени сквозь сомкнутые веки.

— Беги!

Я сел — и тут же вспомнил цитадель, нерожденного, открывающиеся двери.

— Что за хрень?

Я посмотрел на соскользнувшие с меня меха, на гладкую кожу в том месте, где меня искромсали и наверняка повредили некоторые жизненно важные органы, которыми, так уж получилось, люди набиты до отказа. Я приложил руку — и опять ничего не обнаружил, разве что чувствительность была чуть повышена. Пробежал по себе ладонями, ущипнул себя несколько раз, но не обнаружил повреждений серьезнее нескольких синяков.

Я огляделся и увидел, что нахожусь в зале в Черном форте; Туттугу подошел, чуть прихрамывая.

— Ты умер! — Я принялся искать меч. — Я видел, как тебя приложили об стену!

Туттугу ухмыльнулся и ухватился за живот.

— Хорошая набивка! — Потом посерьезнел и сказал: — Я бы и правда умер, если бы меня не вылечили. И ты тоже.

— Нерожденный?

Снорри сказал, там было не меньше дюжины. У меня пересохло во рту, и пришлось раскинуть руки, чтобы хоть как-то закончить вопрос.

— Те, что не были уничтожены, бежали. Некроманты, красные викинги, мертвяки… Все исчезли, — сказал Туттугу. — Ты-то сам как?

Казалось, его что-то беспокоит.

— В порядке. Хорошо. Даже лучше, чем хорошо. — Пальцы, прижатые к бедру там, где был глубокий порез, ничего не обнаружили. — Как такое вообще возможно?

— Так ты не… чувствуешь себя… плохим?

Туттугу плотно сжал губы, лицо было похоже на маску.

— Гм, нет… не то чтобы уж очень. — Я огляделся в поисках Снорри, но увидел лишь груды мехов и какие-то собранные пожитки. — Как это произошло?

Я же не мог вылечить себя сам.

— Это сделал Снорри. — Туттугу был мрачен. — Он сказал, валькирия…

— Ангел?

— Валькирия. Он сказал, что ему помогла валькирия. Было еще что-то, но в конце он толком не мог говорить. Он сказал… но валькирий мужского пола не бывает… Думаю, это был бог.

— Баракель? Он сказал — Баракель?

Туттугу кивнул.

— В конце? — У меня похолодело в желудке. Я помнил, во что обходилось мне каждое исцеление. — Он…

— Мертв? — Туттугу захромал к куче мехов. — Нет. Но должен был умереть. — Он откинул волчью шкуру. Там лежал Снорри, бледный, но живой. Он, кажется, спал, а не находился без сознания. Сломанные кости на лице были вправлены и кожа зашита. — Я сделал, что смог. Теперь остается только ждать.

— И долго я спал?

Это казалось важным даже теперь, когда враги бежали.

— Весь день, Ял. Солнце почти зашло.

— Но если Снорри… Ты сказал, Баракель? И исцеление… Значит, он теперь маг света. — Я снова покосился туда, где у меня должны были быть раны. — Тогда маг тьмы теперь…

Туттугу кивнул.

— А-а!

Я снова лег. До Вермильона было далеко, и если мы не выберемся отсюда до зимы, то проторчим в Черном форте, пока не настанет весна. Впрочем, я был готов собраться с тем, что осталось от моей недавно обретенной доблести, встать перед троном Красной Королевы и потребовать, чтобы она заставила свою треклятую сестрицу избавить нас от этого заклятия.

Разумеется, если по пути никому не удастся меня разубедить.

Где-то там садилось солнце. Я закрыл глаза и стал ждать — интересно, насколько убедительной окажется Аслауг?

Шесть недель спустя пришли глубокие зимние снега, падающие со свинцового неба, и жестокие ветра.

— Принеси-ка мне еще эля, Туттугу, дружище!

Туттугу сдался, пожал плечами, отодвинул жареного цыпленка и пошел наполнить кружку из бочки.

Улицы Тронда завалило снегом. Мне было плевать. Я плотнее закутался в шкуру, некогда принадлежавшую, надо понимать, белому медведю — такому же здоровому, как тот, на которого Снорри прыгнул в «Кровавых ямах». Очень уютно. Никто не заявлялся без веской причины, и дела в таверне «Три топора» шли довольно вяло. Наверно, именно поэтому хозяин продал нам все заведение — комнаты, скот и немалое количество бочек — всего за два бриллианта из медальона моей матушки.

Было так хорошо избавиться от многочисленных страхов, отринуть столько забот, сидеть в тепле и безопасности, пережидая зиму. Долгими ночами меня беспокоили лишь сущие пустяки или, по крайней мере, нечто весьма отдаленное. Проблема Мэреса Аллуса казалась ничтожной в сравнении с проблемой возвращения домой. Вообще-то спать мне мешала — ну, не считая неприятностей — лишь мысль о том, что, хотя командир нерожденных напугал меня чуть не до остановки сердца, хотя взгляд его был ужасен, это были не те глаза, что смотрели на меня сквозь щели фарфоровой маски в опере столько километров и месяцев назад. Тот взгляд был еще хуже и все еще тревожил меня.

Жизнь — хорошая штука.

Сегодня Астрид работает в городе, но меня может согреть прелестная Эдда. Снорри говорит, что дело кончится слезами. Вообще он повадился неодобрительно поглядывать на меня, словно я должен был усвоить какой-то урок — и не усвоил. Лично я считаю, что если ловко жонглировать, то все шары останутся в воздухе (даже Хедвиг — красавица, на которую я уже положил глаз, дочь ярла Соррена), а на подъем я всегда был легок, хоть и не заслуживал этого. Аслауг согласна. Она, надо сказать, куда сговорчивее Баракеля. Странно, что Снорри так ее невзлюбил.

Да, мне надо взрослеть, и да, я это сделаю, но — завтра. Сегодня я буду жить.

Вот так мы и торчим в «Трех топорах», и заняться тут нечем. Зима заперла нас от внешнего мира, замкнула в маленьком внутреннем мирке. Смешно — нашей целью был ключ, отворяющий что угодно, и вот мы заперты в Тронде, покуда весна не растопит лед и не освободит нас.

Там, в том ужасном форте, когда меня донимал Баракель и мое жалкое существование стремилось к скоротечному концу, я начал задумываться, не могу ли я, в принципе, жить… правильнее. Я стал смотреть на свою прежнюю жизнь — вино, песни и бесчисленных женщин — как на что-то мелочное. Даже жалкое. По пути через льды и той долгой ночью в Черном форте я, признаюсь, хотел умереть, обещал, что буду обращаться с людьми лучше, забуду о глупых предрассудках. Я решил отыскать Лизу де Вир, поклясться ей в верности, отдаться ей на милость, быть мужчиной, как подобает в моем возрасте, а не ребенком, как тот же возраст еще позволял. И самое ужасное, я был совершенно серьезен!