Джамшид Амиров - Береговая операция

• Название: Береговая операция
• Автор: Джамшид Амиров
• Издательство: Азербайджанское издательство детской и юношеской литературы
• Жанр: Шпионский детектив
• Год: 1962

Автор «Береговой операции» Джамшид Джаббарович Амиров родился в 1919 году в г. Нахичевани.

В 1941 году после окончания Азербайджанского индустриального института им. М. Азизбекова ушел в Действующую армию. Сражался на разных фронтах, прошел боевой путь от рядового до гвардии майора — командира отдельного стрелкового батальона.

После демобилизации Д. Д. Амиров работает в печати. В газетах и журналах публикуются его повести, рассказы и очерки.

«Береговая операция» — увлекательная повесть о работе сотрудников госбезопасности, которые успешно борются с агентами иностранной разведки, мешающими мирному труду советских людей.

Повесть была впервые выпущена Детюниздатом на азербайджанском языке в 1958 году и в переводе на русский язык в 1961 году.

---

Луиза Дидрих овладела многими премудростями шпионской работы. К тому времени, когда Луиза вместе с Людвигом фон Ренау после длительных вояжей по оккупированным городам России оказалась снова на немецкой земле, в небольшом местечке Грюнвальде, на ее личной карточке агента номер восемнадцать было уже много отметок о квалифицированно выполненных, шпионских заданиях…

— Расскажите о себе, Татьяна Михайловна.

Голос Семиреченко вывел ее из раздумья. Огромным усилием воли она взяла себя в руки. «Нет, Луиза Дидрих ничего о себе не расскажет. А Татьяна…». Она задорно тряхнула головой, и ее золотистые волосы рассыпались по плечам. Улыбнулась чуть печальной улыбкой и, протянув руку к гитаре, лежавшей в откидной сетке, сказала:

— А обо мне вам расскажет песня!

И она запела грустную песню о том, как на позицию девушка провожала бойца. И много еще песен пела Татьяна в тот вечер. Импровизированный концерт пришелся по душе спутникам. Летчик отложил свои учебники и слушал, глядя в окно. Николай Александрович тоже слушал внимательно, откинувшись на подушку, задумчиво скручивая в трубочку обрывок газеты. Даже старый виноградарь, отказавшийся по случаю концерта от ужина в ресторанчике, заметил:

— Редкий у вас талант, барышня или дамочка, простите не знаю, как вас величать.

— Барышня, барышня! — задорно рассмеялась Татьяна и лукаво подмигнула Семиреченко. — Только что десятилетку окончила, вот еду в Киев в институт поступать.

«Но ведь это чудовищно, так играть! — думал Семиреченко. — А может быть, он все-таки ошибся, этот полковник Любавин из Советабада?..»

Старый виноградарь сошел ночью в Кринице. Все проснулись рано. Татьяна должна была сойти в Белой Церкви. Об этом она сообщила Семиреченко между прочим, когда проехали Ростов. Она сказала, что получила телеграмму от жены брата своего мужа Марины о том, что та на лето с детьми выехала к родственникам в Белую Церковь и просит заехать к ней повидаться, и даже показала Семиреченко полученную телеграмму.

— Я пробуду у нее несколько часов, а следующим поездом приеду в Киев. А к вам у меня, Николай Александрович, будут две просьбы, если, конечно, они вас не затруднят.

— Пожалуйста, — сказал Семиреченко.

— Захватите с собой в Киев мой чемодан и гитару, чтобы я не таскалась с ними. Может быть, мне придется в Киев добираться на автобусе. И, потом, забронируйте для меня какой-нибудь маленький, недорогой номер в одной из киевских гостиниц. А я, как приеду, позвоню вам с вокзала.

— С удовольствием все сделаю, — ответил Семиреченко.

Семиреченко снял свой чемодан, достал из него бритвенный прибор и приспособился на столике, чтобы побриться. Лежавший сверху в чемодане черный портфель он положил на подушку слева от себя. Чувствовалось, что он его очень бережет. Побрившись, Семиреченко отправился в туалетную вымыть бритвенный прибор.

— Там большая очередь, — сообщил ему лейтенант, который успел уже умыться, бросил полотенце в сетку и сказал, что пойдет в вагон-ресторан что-нибудь перекусить. — Ну и хорошо, что очередь, — заметила Татьяна. — Я тем временем переоденусь. Вернетесь — постучите, пожалуйста.

Семиреченко вышел из купе и услышал, как сзади щелкнула задвижка. Точными движениями Татьяна достала из сумочки «Смену», положила ее на столик, открыла портфель Семиреченко, вытащила оттуда папку, раскрыла ее на диване и сфотографировала хранившийся в папке чертеж. Положить папку на место, запереть портфель — было делом нескольких секунд. Затем Татьяна быстро переоделась и открыла настежь дверь в купе.

Поезд подходил к Белой Церкви. Здесь выходило много пассажиров: время было летнее, отпускное, а окрестности Белой Церкви славились чудесными садами.

— Вы не провожайте меня, ладно? — сказала Татьяна. — Меня будут встречать родственники, не хочу, чтобы что-нибудь подумали. Ждите к вечеру моего звонка.

Она крепко пожала ему руку и вышла из вагона, Семиреченко долго еще ощущал это теплое пожатие женской руки и оставшийся после нее едва уловимый запах тонких духов.

Татьяна вышла из вагона и смешалась с толпой. Она зорко всматривалась, нет ли среди встречающих Васи, но его не было. «Замешкался, наверно, в ресторане, остолоп», — выругала она его про себя.

— Разрешите вас проводить? — послышался рядом голос.

Татьяна обернулась, это был лейтенант-летчик, сосед по купе. «Нужен ты мне сейчас, только тебя еще недоставало», — подумала про себя Татьяна, а вслух сказала:

— Нет, нет, что вы, меня должен встретить муж, а он очень ревнив, подумает еще что-нибудь! — и она кокетливо улыбнулась.

— Тогда прошу прощения, — сказал безразличным тоном лейтенант и отошел в сторону.

Перрон быстро опустел, и Татьяна, так и не увидев Васю, прошла к ресторану, проклиная в душе этого сопляка.

Одновременно с ней к входу в ресторан подошел загорелый человек с франтоватыми усиками.

— Вы не меня ищете, гражданочка? — обратился он к Татьяне развязным тоном.

— Нет, совсем не вас, — холодно ответила Татьяна.

— Разрешите, я помогу вам донести вашу сумочку, — сказал развязный молодой человек и протянул руку к сумочке Татьяны.

— Оставьте меня в покое! — резко ответила Татьяна и повернулась спиной к назойливому незнакомцу.

Прямо к ним шел ее попутчик летчик-лейтенант.

— Вы невнимательны к своему супругу, — заметил он Татьяне. Возьмите его хоть под руку.

— Вы все еще здесь? — спросила она машинально. «Почему он меня преследует?» — мелькнуло у нее в голове.

— Я нашел вас, чтобы попрощаться. Сейчас я еду дальше, — ответил летчик и протянул руку Татьяне.

«Ну и слава богу, отвязалась», — подумала про себя Татьяна и подала ему руку. Летчик задержал ее руку в своей и неожиданно, коротким резким движением, так, что она чуть не вскрикнула от боли, снял с ее пальца кольцо, простое кольцо с печаткой вместо камня.

— Возьмите под руку своего «мужа», — вновь повторил лейтенант. Татьяна подняла на него глаза, встретилась с его холодным острым взглядом и поняла все.

Они вышли к подъезду вокзала. Там их ждала машина. На тротуаре, невдалеке от машины, стоял Октай Чингизов. Адиль Джабаров сел рядом с шофером. Татьяну посадили между Чингизовым и «летчиком-лейтенантом» Александром Денисовым. Машина тронулась. Татьяна даже попыталась шутить и заметила: «А я думала, что только у нас на Кавказе похищают женщин». На ее замечание никто не отозвался. Адиль Джабаров чуть повернул зеркальце, висевшее против водителя, и наблюдал, что происходит сзади в машине.

Чингизов опустил глаза и в упор разглядывал ноги Татьяны.

— Что вы так смотрите на мои ноги? — прервала она молчание.

Чингизов не выдержал и ответил:

— Тогда в Грюнвальде на вас были хромовые сапоги.

Пути скрестились

В тот день, когда Татьяна Остапенко и инженер-полковник Семиреченко уезжали в Киев, полковнику Любавину и майору Чингизову удалось узнать много интересного. Звукозаписывающий аппарат, установленный в машине Соловьева, действовал безотказно. Они заправили пленку в настольный магнитофон, и в репродукторе зазвучали два голоса: мужской и женский — голос Соловьева и голос Татьяны.

«… В Киеве с тобой свяжутся. Все, что можешь взять у Семиреченко, бери. Будешь передавать, когда потребуется. Туда приедет Никезин, поможет. Здесь будем скоро сворачивать».

«А там все начинать? Нам говорили о трех годах, а прошло уже десять. Мне тридцать пять лет. Я уже устала».

«Ну, тебе не дашь тридцати пяти. С такой девчонкой, как ты, я мог бы в Штатах делать большие дела. На тебя заглядываются мужчины».

«Не говори ерунду. Мне хочется покончить со всем. Я сделала все, что нужно. Отпустите меня. Я хочу кончиться, исчезнуть как номер. Сообщи им, что я умерла, утонула, отравилась. Что хочешь сообщи».

«Восемнадцатый, у вас сдают нервы? Я тоже устал. Ничего, мы скоро вырвемся отсюда. Я тоже здесь уже десять лет. Старшина запаса Владимир Соловьев здесь так и остался старшиной, а там, на родине, я уже не лейтенант, а подполковник Боб Кембелл, и в Майями в банке на мое имя лежит кругленькая сумма, впрочем, и на твое — тоже. Так что не унывай. Я тоже хочу домой. Я выйду в отставку, заведу дело — этакую небольшую автомобильную фирму, женюсь. Я уже начал забывать родной язык. Ничего, я его вспомню. Я женюсь на блондинке, некрашеной, настоящей. У меня будут беленькие мальчики. Дед и бабушка их будут нянчить. Но, клянусь честью, я задушу, как котенка, своего первенца, если он произнесет хоть одно слово по-русски. Надоело!.. Как видишь, я тоже умею мечтать. Так езжай в Киев, Таня, но от сосунка отделайся, он нам больше не нужен. У тебя есть в запасе таблетки? Израсходуй одну».

«Кажется, я израсходую эту таблетку на себя или на тебя».