Зинаида Шишова - Великое плавание

• Название: Великое плавание
• Автор: Зинаида Шишова
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1972

В книге Зинаиды Шишовой рассказывается о великом плавании Христофора Колумба.

Она основана на фактах и на догадках. Из дневника Колумба известно, что в его экипаже были мальчики — корабельные юнги. Из-за оплошности одного из них потерпела крушение «Санта-Мария» — флагманское судно флотилии.

Зинаида Шишова дала этим безвестным юнгам имена, связала их дружбой, высоким чувством товарищества, тайной карты.

Для среднего и старшего возраста.

---

Глубокое чувство любви и участия к господину побороло все остальное, и я прямо взглянул ему в глаза.

— Клянусь телом Христовым, мессир, — сказал я, — что никогда ни с кем, кроме Орниччо, я не говорил об этой карте и, так же как и вы, не понимаю, что с ней произошло.

Господин вместо ответа схватил меня за ворот и так потряс, что от моей одежды отлетели все застежки, а крест больно впился в грудь. При этом адмирал с такой силой сжал мою руку, где был перелом, что я от боли потерял сознание.

ГЛАВА IV Саргассово море

Очнулся я оттого, что кто-то плеснул мне в лицо холодной водой. Еще не открывая глаз, я почувствовал, что чья-то рука осторожно поправляет подушки под моей головой. Кто это мог быть, кроме Орниччо, моего верного друга?

Я открыл глаза.

И каково же было мое изумление, когда я увидел лицо адмирала, склоненное надо мной. Я лежал на его большой красивой постели.

Заметив, что я пришел в себя, господин сказал:

— Прости меня, дитя! Я был несдержан в гневе и причинил тебе боль.

От смущения я не мог найти слов, чтобы ему ответить.

— Прости меня, — повторил адмирал. — Когда ты упал к моим ногам, я вспомнил о своем сыне Диего, таком же подростке, как и ты, и о другом, еще ребенке, оставленных в далекой Испании. Бог удержал меня от злых мыслей, и я ощутил прекрасное чувство легкости и покоя, которого не знаю вот уже несколько недель. Я понял, что линии исчезли с карты по воле божьей, и это действительно походит на чудо, ибо никто из людей, кроме меня, не касался шкатулки, где лежит карта. Ключ от нее всегда висит у меня на груди.

— Вы никогда не оставляли шкатулку открытой, мессир? — спросил я.

— Один только раз, — ответил адмирал, — я оставил по нечаянности ключ в замке. Это было в день первого августа, когда я шел к обедне. Но тогда на корабле не было никого, кроме часовых, и, вернувшись, я тщательно осмотрел шкатулку. Очевидно, ее никто не касался, потому что все бумаги были сложены в том же порядке, в каком я их оставил. Прости меня, дитя, еще раз и иди с миром.

Я поднялся на палубу в таком смятении, какого не испытывал еще в своей жизни.

Тогда же я стал разыскивать Орниччо, желая рассказать ему происшествие с картой, но ему было сейчас не до меня.

Утром этого дня часовые разбудили экипаж вестью, что корабль наш находится в море плавучих водорослей. Они затрудняли ход судна, и адмирал распорядился, чтобы два матроса стояли на носу с баграми и отталкивали водоросли с пути корабля.

В течение же нескольких часов, которые я провел в каюте адмирала, наше положение резко переменилось к худшему.

Еще в Генуе я видел картину, изображавшую бедствия корабля, попавшего во власть гигантского осьминога. Матросы топорами рубят его извивающиеся члены, но на месте их тотчас же вырастают новые. Вот в воде барахтается утащенный чудовищем матрос, вот на палубе полузадохнувшийся капитан борется со спрутом.

Такую же точно картину представлял сейчас и наш корабль. Водоросли преграждали путь, точно гигантские канаты. Они, подобно разумным существам, обволакивали руль и боковые весла и приводили нас в отчаяние.

— А ну-ка, Франческо Руппи, — крикнул веселый голос моего друга откуда-то снизу, — раздевайся и ступай сюда к нам на помощь!

Орниччо, Себастьян Рокк, Хоакин Каска, Хуан Роса и еще несколько молодых матросов, раздевшись, на веревках спустились на воду впереди носа корабля и топорами рубили водоросли.

Я тотчас же скинул с себя одежду и отправился к ним на подмогу.

— Раз-два! — командовал Орниччо, и мы поднимали и опускали топоры.

Хоакин Каска, высоко занося топор, с остервенением рубил водоросли, и внезапно жидкость, наполняющая их стебли, брызнула ему прямо в лицо.

Невольно мы опустили топоры и стали шептать молитвы, потому что все это походило на борьбу святого Георгия с драконом.

— Это и есть, друзья мои, страшное Саргассово море,[43] преградившее путь португальцам и заставившее их вернуться в Европу! — стоя на шкафуте, громко произнес адмирал.

Конечно, я слишком неопытен для того, чтобы осуждать или даже обсуждать поступки адмирала. Но мне показалось, что в такую минуту не следовало бы напоминать бедным людям о возвращении в Европу. Тем более, что не далее как двадцать дней назад господин благожелательно прислушивался к толкам матросов о португальских капитанах, заходивших далеко на запад от Азоров. Да и сам он рассказывал, что в 1484 году, в бытность его в Португалии, он получал такие же сведения.

Принявшись за работу с усердием, через два часа мы уже еле-еле поднимали топоры, и корабль бился, как муха, попавшая в паутину. По распоряжению адмирала рулевой старался теперь направлять судно в места, где было несколько светлее и было меньше водорослей.

Матросы шептались по углам. Я видел, как Хуан Яньес Крот переходил от одной кучки к другой.

— Это последнее место на земле, куда забирался корабль смельчака, — говорил он. — Дальше начинаются ужасы и адская бездна, из которой никому нет возврата.

— Эй ты, проповедник! — крикнул ему Орниччо. — Придержи-ка свой язык и лучше иди к нам на помощь. Хуан Родриго Бермехо, Санчес, Бастидас, идите к нам! Вы старые люди, и эти чудовища побоятся вас скорее, чем таких мальчишек, как мы.

Я знал, как любили моего друга все на корабле, и ожидал, что на его призыв немедленно откликнутся несколько человек. Но, к моему удивлению, на судне воцарилось гробовое молчание.

— Лучше ты, лигуриец, придержи язык, — ответил наконец Хуан Родриго Бермехо из Трионы,[44] — потому что ты, как и твой адмирал, накличешь на нас беду!

— Зачем ты так говоришь об адмирале! — накинулся на него Хуан Яньес Крот. — Наш достойный господин будет смело продолжать свой путь. Он потеряет половину экипажа, но выполнит все, порученное ему королевой. Это дураки и трусы отступают, а смелые люди всегда идут вперед!

До адмирала, проходившего мимо, донеслись слова матроса, и он остановился, с удовольствием прислушиваясь к беседе.

— Как тебя зовут, молодец? — обратился он к могерцу.

— К вашим услугам Хуан Яньес из Могеры, ваша милость! — браво ответил тот.

— Спустись-ка вниз и позови ко мне плотников, — сказал адмирал. — Из тебя когда-нибудь выйдет отличный капитан, и ты еще будешь командовать каравеллой.

— Это случится скорее, чем вы думаете, — угрюмо пробормотал Хуан Яньес Крот, спускаясь в трюм, но только я и Хуан Роса слышали его слова.

— Я знаю этого молодчика, — сказал Хуан Роса, — он из наших мест. Я помню, он торговал кожей. Потом он разжился и открыл трактир. Но ребята из Могеры в чем-то не поладили с ним и сожгли его дом дотла. Он еле спасся, но остался гол как сокол. Половину Могеры он засадил в тюрьму за поджог, а сам пошел в плавание. Но я думаю, что этот человек еще выплывет на поверхность.

Мы изнемогали от борьбы с водорослями, и все-таки наш корабль продвигался вперед все медленнее и медленнее.

Видя безуспешность наших усилий, адмирал распорядился, чтобы мы на несколько часов отправились отдохнуть, но Орниччо, а после него и я отказались от отдыха. Однако, проработав еще один час, я почувствовал, как мои ноги подгибаются от усталости, а в глазах плывут красные и зеленые пятна.

— Орниччо, — взмолился я, — я задохнусь здесь, болтаясь на этой веревке, и никто не обратит на меня внимания, так как все заняты своим делом!

Очевидно, у меня действительно был скверный вид, потому что друг мой, подтянувшись на руках, взобрался на палубу, а вслед за этим вытащил и меня.

— Ты вполне заслужил отдых, матрос Руппи, — сказал он, поддерживая меня, так как я валился на палубу. — Я отведу тебя на твою койку, но через четыре часа ты должен уже быть на ногах и работать еще лучше, чем сейчас.

Несмотря на усталость, я по дороге рассказал Орниччо все, что узнал о карте адмирала.

— Конечно, это дело рук человеческих, — сказал он, выслушав меня, — и нам только следует хорошенько подумать над тем, кому и для какой цели могла понадобиться карта адмирала.

Четыре часа отдыха нисколько не освежили меня, и я поднялся с ломотой во всех членах, болью в пояснице и в затылке. Матросы уже работали бессменно по нескольку вахт, но дела наши мало изменились к лучшему.

Бедствия экипажа, казалось, достигли своего предела, когда вдруг вахтенный громко засвистел тревогу. Оказалось, что он увидел вилохвостку[45] — птицу, как объяснил господин, никогда не улетающую далеко от берега.

Это доставило возможность наиболее разумным из команды успокаивать других и предсказывать близость земли.

Водоросли тоже, казалось, обещали приближение суши, но, плывя свыше шести дней среди воды, которая скорее напоминала котел колдуньи с варящимся там зельем, чем океан, матросы буквально выбились из сил.