Эрика Косачевская - Ночь Патриарха

• Название: Ночь Патриарха
• Автор: Эрика Косачевская
• Издательство: Алетейя
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-91419-455-7

В новую книгу Эрики Косачевской вошли «Ночь Патриарха» — роман-эссе, давший название книге, автобиографическая повесть «Осколки памяти» и рассказ «Мат», написанный в ироническом духе.

---

Я созвонилась с обменщиками, посмотрела квартиру, показала свою, и мы все вместе, включая Леонида, встретились у главного квартиросъёмщика Володи. Когда-то эта квартира принадлежала целиком ему и его жене. Но они пару лет назад разошлись, и жена выехала, поменяв изолированную комнату 11 квадратных метров на комнату в другом районе, а вместо жены Володи в её комнату въехала одинокая старушка. Таким образом, квартира стала коммунальной, что его совершенно не устраивало.

Мы в принципе обо всём договорились и стали писать заявления в Райисполком на разрешение обмена. Но тут вдруг заартачилась старушка, которая должна была въехать в комнату, формально принадлежавшую Леониду. Она понять не могла, что такое «двойной обмен», видела в этом какое-то жульничество, в котором не хотела участвовать. Пришлось более подробно ещё раз рассказать нашу историю обмена, Леонид даже показал ей свидетельство о смерти жены. Старушку, наконец, уговорили только тогда, когда Володя обещал ей оплатить переезд.

Все уже получили разрешение на обмен, кроме Леонида, который почему-то тянул — наверное, опять запил. Мы созвонились, и уже вместе с ним пошли в Краснопресненский райисполком. И здесь возникло новое препятствие: чтобы Леониду получить разрешение на въезд обратно к осиротевшим детям, нужно было получить «добро» отдела опеки, в котором он состоял на учёте, как неблагополучный отец.

Когда мы пришли к инспектору по делам опеки и показали все бумаги, она, немного помявшись, дала разрешение на съезд Леонида с его детьми, предварительно взяв с него подписку, что он не будет больше пить. Думаю, что в сложившейся ситуации у неё просто не было другого выбора, потому что все понимали, что Леонид не сможет сдержать данного слова. (И действительно, через полгода я случайно узнала, что он, пьяный, утонул в ванной.)

В это время у папы (боюсь, что из-за квартирных переживаний) случился сердечный приступ, я вызвала «Скорую», которая предположила инфаркт, и папу забрали в больницу. Проведенное в больнице обследование подтвердило диагноз, и я каждый день, пока папе ни стало значительно лучше и ни миновала угроза его жизни, ездила на Будёновский проспект к нему в больницу, возила соки, фрукты.

Наконец, все разрешения на обмен квартир были подписаны, все бумаги оформлены и нам можно было переезжать. Старушка уехала тотчас, мы тоже переехали, а Володя попросил у меня разрешение остаться, пока он ни сделает ремонт в моей бывшей квартире. Две недели, пока длился у него ремонт и пока он окончательно ни съехал, показались мне бесконечными. Квартира превратилась в «коммуналку», в которой постоянно толкался чужой мужчина, что-то готовил в кухне, пользовался санитарным узлом. Оказалось, даже хорошо, что папу ещё не выписали из больницы.

Сразу же после того, как нас прописали в новой квартире, я занялась переводом Саши из школы на Красной Пресне в школу, расположенную в ста метрах от нашего нового дома. Казалось бы, простой вопрос, но в нашем бюрократизированном обществе при этом опять возникли новые трудности. Началась вторая четверть, и директриса школы на Красной Пресне, очень недоброжелательная и амбициозная тётка, почему-то не хотела соглашаться на перевод Саши, пока эта четверть ни закончится. Думаю, она хотела получить взятку. Но, во-первых, я никогда не умела давать взятки, а во-вторых, мой кошелёк был изрядно истощён. Поэтому я заявила этой даме, что сыну тяжело ездить в школу через весь город, и если директриса не подпишет согласие на его перевод, я буду жаловаться в РОНО. После этого она подписала все нужные бумаги и мы, к моему удовольствию, разошлись навсегда.

В школу рядом с домом Сашу тоже вначале не хотели принимать, поскольку девятые классы с английским языком были переполнены, а места были только в классах с немецким языком. В то же время, в школе, расположенной в соседнем квартале, — все классы были с английским языком, и там, по сведениям директрисы, есть свободные места. Но мне не хотелось, чтобы Саша ходил в ту школу, поскольку она располагалась значительно дальше от дома и надо было переходить трамвайные пути.

Мы с сыном подошли к учительнице, классному руководителю одного из классов с английским языком. Мы с Сашей переговорили с ней, очевидно, ей понравились, и она вместе с нами отправилась к директору. Там Нина Александровна заявила, что согласна взять этого мальчика к себе в класс. С тех пор мой интеллигентный, сдержанный и доброжелательный к людям сын стал её любимым учеником, тем более, что Нина Александровна преподавала английский язык, а Саша всё-таки более 8 лет проучился в школе с усиленным преподаванием иностранного языка.

Уже после того, как Саша окончил школу, мы с Ниной Александровной часто встречались по дороге к метро, много разговаривали — её интересовало, как идут Сашины дела.

Когда я привезла папу из больницы, квартира ему очень понравилась. Отец сказал, что она оказалась даже лучше, чем он представлял по моим рассказам.

Но, к сожалению, Бог отвёл папе прожить в этой квартире менее двух лет. После его смерти мы с Сашей остались вдвоём. По окончании института Саша поступил на работу, женился на девочке-ленинградке, и мы стали жить втроём.

Его жене-пианистке представилась возможность уехать на постоянное местожительство во Францию. Ребята уехали, и я осталась в квартире (и в стране) одна. Каждый год ребята присылали мне приглашение, и я ездила к ним на время отпуска в гости.

Не смотря на то, что у меня уже давно наступил пенсионный возраст, я продолжала работать. Но после произошедшего в 1998 году дефолта, мой до этого очень даже приличный оклад настолько обесценился, что работать стало бессмысленно. А тут как раз Германия открыла свои границы для переселенцев. Использовав еврейское происхождение моей мамы, я как «беженец», переехала на постоянное местожительство в Германию, где и живу сейчас в городе Кёльне, одном из самых обаятельных городов этой страны. Мою просторную двухкомнатную квартиру на 17-м этаже двадцатитрёхэтажного дома оплачивает немецкая социальная служба.

Саша продал нашу московскую квартиру, и эти деньги пошли у него на уплату вступительного взноса при покупке квартиры в Мюлузе, французском городе, где они с женой и моей внучкой живут сейчас.

Таким образом, «квартирный вопрос» в настоящее время для меня окончательно закрылся.

Кёльн, 2008-10 гг.

Мат

История в двух частях, написанная автором по горячим следам Часть I, Москва

Причиной всего случившегося был мат… Читатель, ради Бога не подумай, что это был грубый русский мат. Нет, это был вьетнамский мат, искусно сплетённый из светлой соломы, толстый и красивый. Мы с моей подругой Кирой ждали звонка от агента издательства, который должен был встретиться с нами и передать первые 40 полагающихся мне авторских экземпляров новой книги «Балкон».

Агент не звонил, я нервничала и решила позвонить сама. Решительным шагом я пошла к телефону и споткнулась об этот проклятый мат, который лежал в коридоре Кириной квартиры. Я с размаха упала вперёд, врезавшись грудью в стоявшую у стены низкую полку для обуви, называемой москвичами «галошницей».

В этот мой приезд с самого начала всё складывалось отвратительно. Только по прибытии в Москву в пятницу я узнала, что моё издательство из-за материальных проблем в этом году не будет принимать участие в ежегодной книжной ярмарке «Нонфикшн». Для меня это стало неприятной неожиданностью. Мой издатель уверял, что якобы послал мне по Интернету об этом письмо, но я его не получила. Впрочем, это всё равно ничего бы не изменило, поскольку билет на самолёт был куплен заранее, «туда и обратно», с солидной скидкой и возврату не подлежал. Поэтому, чтобы хоть как-то оправдать мой приезд, я предполагала в субботу и воскресенье «потусоваться» на ярмарке и раздать полученные от агента книги некоторым критикам, которые пишут обо мне, а также друзьям и знакомым.

Но вьетнамский мат в союзе с галошницей сломали все мои планы, заодно сломав нижнее левое ребро и вывихнув руку в правом плечевом суставе.

С непереносимой болью я валялась на холодном полу передней Кириной квартиры. Поднять меня с моими более чем восьмидесятью килограммами и перенести на кушетку Кира не могла. Тогда мы привлекли к решению проблемы мой чемодан: подруга стала с одной его стороны, а я, лёжа на спине, упёршись ногами с другой стороны, постепенно отжималась по направлению к кушетке. Самое трудное было взобраться на саму кушетку, но мы с Кирой дюйм за дюймом решили и эту проблему. И я в изнеможении, по прошествии 20 минут, которые длилась эта многоходовая операция, наконец, получила возможность нормально лечь.

А Кира, бросив меня, помчалась на встречу с издательским агентом Димой. Это было необходимо, поскольку на субботу и воскресенье Дима уезжал из Москвы и вернуться должен был только в понедельник уже после закрытия выставки. А во вторник утром в соответствии с обратным билетом на самолёт я уже должна вылететь из Москвы в Дюссельдорф. Я по своей наивности вначале не думала, что положение очень серьезное, а предполагала, что отлежусь и, если не в субботу, то, по крайней мере, в воскресенье обязательно поеду на выставку.