Джонатан Ховард - Йоханнес Кабал. Некромант

• Название: Йоханнес Кабал. Некромант
• Автор: Джонатан Ховард
• Жанр: Ужасы и Мистика

---

Кладбище хитро спряталось на краю полуострова, куда можно было без риска добраться лишь по длинному извилистому перешейку, со всех сторон окружённому трясиной — из тех, что частенько встречаются в приключенческих историях. Сколько отъявленных преступников, коварных цыган, неведомых человеку тварей испустили здесь свой последний, отчаянный и судорожный вздох, погружаясь в цепкую жижу — никому неизвестно. Весьма вероятно, немало.

Затем, по унылой петляющей тропинке — к ржавым кладбищенским воротам. Как и следовало ожидать, они висели на одной петле и при малейшем ветерке устрашающе скрипели. Ветра на кладбище Гримпен сильными никогда и не были — иначе они разогнали бы весь туман. Эффект был бы уже не тот. О лондонских «гороховых супах» ходят легенды. Однако какими бы жёлтыми и вредными для здоровья эти туманы ни были; несмотря на то, что их хоть в бутылки закрывай — уж настолько густые, в них напрочь отсутствовал шарм. Зато у гримпенских — шарма было хоть отбавляй. Зловеще, будто из иного мира, плыли они, медленно и загадочно, затапливая и окутывая всё вокруг. Создавалось ощущение, будто они ждут, наблюдают. Людям очень не нравилось приходить туда на похороны; им чудилось, что туманы, эти проклятые туманы, наблюдают за живыми. Ждут их смерти.

Тем не менее, кладбище закрыли — его переполнили мёртвые. Мёртвые, о которых живые хотели забыть: жестокие отцы и внебрачные сыновья, обезумевшие матери и чахоточные дочери. Все как один, они прибывали сюда — кто в обычном гробу из сосны, кто в резном из тика — чтобы их закопали в этой глуши, а люди, которые с сухими глазами стояли возле их зияющих могил, благополучно выбросили их из головы. Некоторые могилы были украшены надгробиями из экзотического мрамора или гранита, доставленными из-за границы. Другие надгробия, отмечавшие могилы «как нельзя кстати» ушедших — не такие богатые или может, не такие лицемерные — были сделаны из местного сланца, дешёвого известняка или даже дерева. Бок о бок утопали здесь во влажной почве надгробия и ненавистного богача, и неугодного наследника от старшей помощницы младшей горничной; и объединял их один простой факт — в сердцах живых людей для них места не было.

При этом, однако, кое-где всё ещё было свободно. Одно строение, что возвышалось над болотом дальше всего от ворот, в задней части кладбища, частично пустовало. То был единственный семейный склеп в этом месте, и история его удивительна.

Родословную семьи Друан можно проследить до вторжения норманнов; полагали, что их фамилия происходит от искажённого «де Руан», хотя не было никаких доказательств, что они родом из Франции. Единой точки зрения на роль их предка во вторжении нет. Сами они утверждают, что тот сражался на стороне Вильгельма Завоевателя и был его верным соратником и наперсником. Хотя в свете более поздних, документально подтверждённых событий возникает вопрос, а не хотел ли Вильгельм просто держать его под присмотром? Как бы там ни было, доподлинно известно, что семья получила в бессрочное владение участок земли, тот самый, на котором находились теперь болото и кладбище.

Семья с горем пополам просуществовала столетия, неоднократно ставя не на ту лошадь в бесчисленных распрях, но, в конце концов, им всегда удавалось оказаться на стороне победителя, совершив какое-нибудь блестящее предательство. По слухам, Ричард III понял, что обречён, когда прямо посреди битвы ему доложили о переходе Друанов на сторону Дома Ланкастеров. Он проворчал что-то о крысах и кораблях, после чего отправился на поиски коня.

В последующие за правлением Плантагенетов годы Друаны, как говорили, могли перейти из протестантства в католицизм и обратно всего за одну церковную службу. Более того, секретная библиотека, обнаруженная во время реставрации поместья Друанов, содержала копию катехизиса, Библию на греческом, латинском и английском, трактат по кальвинизму, Коран, Трипитаку и одну арабскую книгу, обтянутую диковинной кожей, которая впоследствии была украдена бандой, состоящей из антиквара, гангстера и шепелявой женщины.

Несмотря на многие перемены, семье удавалось сохранять положение при дворе, пока не грянула промышленная революция, и они не обнаружили, что смогут заработать больше, став нуворишами. Вкладывая немалые суммы в железные дороги и фабрики, отправляя сотни детей работать в шахты, старательно вычёркивая слово «филантропия» из семейного словаря, Друаны богатели всё больше и больше.

Тогда-то несметное состояние в сочетании с ограниченным генофондом и стало роковым образом на них сказываться. Кровосмешение, к которому их по большей части принуждало общество, не забывшее об их дурной репутации, начало вызывать сбои в работе семейной психики. Они выживали из ума всё больше и больше, и обходилось им это недёшево.

Беатрис основала Музей Бобовых — вместилище крупнейшей в мире коллекции гороха. Гораций вырыл каньон, размером и очертаниями повторяющий Вестминстерский дворец — эдакую огромную формочку для желе в виде Матери всех парламентов. Джереми завёл стаю лисиц, которых обычно использовал на охоте в качестве гончих, пока не перешёл на уровень выше, и не начал врываться в дома людей с отрядом хорошо обученных барсуков.

Атмосфера всеобщей ненависти при индивидуально протекающих безумствах стала почти осязаемой. Тётушка София, которой реже, чем остальным приходилось занимать ума, уехала за границу с твёрдым намерением найти какое-нибудь спасительное средство.

И, по всей видимости, безуспешно. Однако после долгих лет странствий она вернулась на удивление спокойной и уравновешенной, может даже немного самодовольной.

По возвращении она первым делом основала кладбище Гримпен и заказала Друанам семейный склеп в самом труднодоступном его уголке. Каждому члену семьи, за исключением самой Софии, было отведено в нём место. На вопрос «зачем?» она с мрачным удовлетворением ответила, что за время путешествия поняла одну вещь: у Друанов нет никакой надежды избавиться от семейного недуга, они обречены на вымирание. А места в склепе у тётушки нет, потому что она переживёт всех остальных.

Остальные члены семьи многозначительно переглянулись. При всём своём слабоумии, они без всяких синоптиков смекнули, куда ветер дует.

В один прекрасный день Софию как будто бы покинула удача. С ней произошёл ряд несчастных случаев, и все — с летальным исходом. Её объявляли мёртвой несколько раз, поскольку злоключения — то в виде невзначай упавшего мешка с бетоном, то в виде иного тяжёлого предмета, который совершенно случайно пролетал на уровне её головы — преследовали её на каждом шагу.

Удивительное дело: никого из её родственников даже близко не было в момент внезапного — как гром среди ясного неба — несчастья. И всегда они имели железное алиби, подготовленное порой несколькими днями ранее. София же как ни в чём не бывало приподнималась на столе морга, потягивалась и спрашивала, во сколько будет чай.

Однако в последний раз её постигло в высшей степени неудачное стечение обстоятельств: София, паровой каток и четыре тонны гелигнита оказались в одно время и в одном месте. На этот раз справиться о позднем завтраке во время вскрытия у неё не было никакой возможности. Тётушку Софию сняли с деревьев, соскоблили с дороги, сетями для креветок собрали с поверхности утиного пруда, со всеми почестями поместили в её любимую сидячую ванну вместе с излюбленными банными принадлежностями, и погребли в самом тёмном углу фамильного склепа. С ней было покончено. Месяца на два.

Затем, однажды утром, её живые родственники обнаружили, что кто-то не спустился к завтраку. Беатрису они нашли привязанной за лодыжки к люстре. На её лице застыло выражение чистейшего ужаса, а сама она была мертва-мертвёхонька. Бобовые валялись по всей комнате. Ещё пять фунтов гороха были обнаружены во время вскрытия у неё в горле — они забили ей пищевод и перекрыли дыхательные пути. Через месяц на тарелке в трофейной появилась голова Джереми. Спустя ещё две недели изувеченное тело Горация было найдено в Вестминстерской Башне на глубине в три сотни футов.

Они умирали один за другим, и очевидно, от рук того, кто был в курсе их маленьких странностей. Феликса придавило менгиром. Дафна утонула в холодце. Учитывая любимую забаву Джулиана, может и к лучшему, что они так и не нашли нижнюю часть его тела. Очень скоро склеп Друанов заполнился.

Если бы только кому-нибудь пришло в голову заглянуть в склеп к тётушке Софии. Если бы кто-нибудь удосужился разузнать, где именно она побывала. Если бы только кто-нибудь навёл справки о внезапной вспышке детского малокровия в округе. Да, загадочная «Гримпенская эпидемия». Ни один ребёнок не умер от этой болезни, а у всех, кто уехал, здоровье быстро улучшилось. Врачи только руками разводили.

Если бы они внимательно сравнили записи, их, возможно, заинтриговала бы ещё одна любопытная особенность, объединявшая всех больных детей. В ночь, когда они заболели, всем снился один и тот же ночной кошмар: грязная тёмная комната, вроде подвала или тюрьмы, с глубокими углублениями в стене. Их словно притягивало в тот угол комнаты, где она превращалась в мрачный альков. Они никак не ожидали увидеть старомодную сидячую ванну в таком заброшенном месте. Затем, полным ужаса взглядом они смогли разглядеть, что в ванне сидит бледная старуха с безжалостным, гипнотизирующим взглядом, выражающим такой безмерный голод, что при воспоминании об этом дети начинали хныкать и что-то бормотать. Когда старуха поднялась из ванны и медленно, но верно, с ужасающей неотвратимостью, будто огромный паук-альбинос, двинулась на них, ни пошевелиться, ни убежать они не могли. «Тётка-мочалка! Тётка-мочалка!» — кричали они.