Алексей Олейников - Сон Видящей

• Название: Сон Видящей
• Автор: Алексей Олейников
• Жанр: Детская фантастика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-699-79246-7

Законы реальности просто так не нарушишь. Везение будет выкуплено неудачами, нечеловеческие сила и ловкость – временной слабостью. Только Дженни Далфин не платила ни разу: словно сказочная фея, она использует волшебство без последствий. Мир слышит ее мысли и охотно исполняет желания. Вот девушка и творит чудеса одно за другим, а веселый цирковой фестиваль кажется лучшим местом для этого. Здесь встают полосатые шатры и веют разноцветные флаги, зрители ждут начала праздника. Надежно скрытые от чужих глаз светлым сном, съезжаются на Большой Собор члены тайного братства Магус. Между тем колдун Фреймус приступает к решающей стадии своего плана. Он готовится погрузить в хаос всю планету, и горстке циркачей его не остановить… Именно сейчас Дженни предстоит узнать, какую плату потребует мир от Видящей.

---

– Нам надо делать то, что мы должны делать, – спокойно сказала Германика. – На этом соборе решается судьба СВЛ, судьба Авалона, всех Магусов. Если Талос выиграет, нам конец. Башня Дождя падет!

– Но как же дедушка… – Дженни кусала губы.

– Мы все очень переживаем за Марко и Людвига, – сказала Эвелина. – Как только собор закончится, мы немедленно отправимся на их поиски. Но сейчас…

– …сейчас мы не можем ослаблять отряд, – закончила Германика. – Слишком много поставлено на кон. Особенно если учесть тот камень, который ты привезла с собой. И то, что произошло в лагере.

Дженни встала.

– Прием даров закончен, – заявила она. – Обеденный перерыв. Тэд, составишь компанию?

Зверодушец с готовностью сошел с места.

– И куда ты? – поинтересовалась Германика.

Дженни повела плечом:

– Воздухом подышать, хот-дог съесть. Может Видящая сожрать хот-дог без китайских церемоний?

– Может, – разрешила опер-Ловец. – Но одного Тэдди мало. Жозеф…

– О боги, зачем еще кто-то? Они будут хот-дог вдвоем держать, а я откусывать?

– Возьми Жозефа. Так безопасней.

– Да что со мной на этом фестивале случится? – удивилась Дженни. – Здесь же собрались самые сильные члены Магусов Внешних земель, элита. Сливки. Пенки. В общем, крутая сметана. Ложку воткни – не упадет.

– А кто сказал, что все они тебя любят? – заметила Германика.

Глава третья

– А это чьи флаги? – Михаил указал на белое полотнище с красным драконом.

– А, Уэльс, древний Магус, – обрадовался дядя. – Они помнят многое о первых, я тебя познакомлю. Есть у меня старый друг, старик Ллевелин ап Эрдин, он много чего знает.

Никифор Ермаков, глава Китежского Могущества, осматривался с видимым удовольствием, поминутно здоровался со встречными незнакомцами, бросая короткие фразы и коротко кивая. В шумном многолюдье первого дня фестиваля он чувствовал себя как форель в быстром горном ручье.

Невысокий, широкоплечий, он двигался легко, невзирая на возраст – прошлой зимой разменял седьмой десяток. Никифор присел, запустил пальцы во влажную, притоптанную землю, пошевелил зеленую траву.

– Тепло здесь, – сказал он. – У нас-то, в Беловодье, только снег сошел, а здесь, гляди-ка, цветы.

Он погладил цветок, выбившийся на обочине широкой тропы, которую уже протоптали гости международного фестиваля циркового искусства «Феерия». По всему берегу озера Герледан вставали пестроцветные шатры. Официально фестиваль начинался только на следующий день. Завтра шатры распахнутся, заиграет музыка, завертится сахарная вата в лотках, в автоматах запрыгает соленый и сладкий попкорн, зазывалы на ходулях пустятся на ногах-циркулях вдоль и поперек перемеривать землю, в небо поднимутся сотни разноцветных шаров, сорвутся с рук жонглерские булавы, и воздушные акробаты взлетят под купола. Тогда клоуны начнут веселить публику, и смех, звон, радость полетят над землей, как светлый тополиный пух.

Все будет завтра, а пока на фестивале всем было не до веселья: парковались фургоны, техники бились с проводами, как с клубками змей, монтажники стучали молотками и жужжали шуруповертами, собирая арены и готовя инвентарь. Стучали генераторы, горели уличные фонари и окошки жилых вагончиков. Фестиваль разворачивал свое яркое тело, обживался на гостеприимном берегу озера. Но и сейчас уже среди озабоченного, деловитого циркового люда сновали любопытные зеваки из ближайшего городка. Завтра их будет в разы больше.

– Странно все это, – сказал Михаил. – Цирки эти… У нас все не так. Вот как ты узнаешь, с кем здороваться, а с кем нет?

– У них Магусы – у нас Могущества, – сказал дядя. – Названия разные, суть одна. Ты не смотри на форму, смотри на суть. Для обычных людей, для миролюдов – это фестиваль бродячих цирков, мировой скомороший съезд. А для нашего брата, Китежа, здесь Собор ясных людей. Что ж ты – смотришь в воду, а рыбы не видишь. Ну-ка, где твой ясный взор?

Михаил вздохнул. Проще было взять живого барана на плечи и бегом на сопку подняться и спуститься, чем использовать этот дар Могущества.

– Чего нос морщишь?

– Да зачем он, этот взор, – досадливо поморщился юноша. – Не нужен он Стражу. Стой твердо и бей сильно – вот и вся наука.

Дядя так и встал поперек дороги, разглядывая его, как невиданного жука:

– Ишь ты, зуб мудрости прорезался. А ну-ка… – он с удовольствием закатал рукава. – Давай, брат, сыграем в неваляшку. Кто устоит, тот и прав.

Михаил опешил – и что на Никифора Петровича напало, какой бес к сердцу подселился? Голова Китежского Могущества, степенный и спокойный, разом переменился, едва они миновали границу охранного кольца, раскинутого как светлый плат над цирковыми шатрами.

Миша, даром что был слеп на ясный взор, и то дымчатую сеть-кольцо разглядел. Пятнистый воздух клубился, не стоял на месте, стоило уронить в него взгляд – и ноги сами шли туда, куда их уводило беспрестанное кружение света и тени. Пока кольцо дремало, и миролюды, обычный человечий народ, проходили сквозь него беспрепятственно. Лишь иной раз застывал миролюд посреди дороги, разевал рот, как налим на песке, и в недоумении разводил руками: значит, накрыло его, зацепило, перепутались дороги под ногами, заплелись – не расплести. А после отпускало, и человек находил дорогу, и себя на дороге, и только моргал – что за наваждение с ним случилось?

А дядя изменился иначе – будто разом лет тридцать сбросил или отвара сильного хлебнул. Словно часы его жизни вспять пошли.

– Давай, что – цирков смущаешься? Клоунов боишься, брат? – подначивал дядя, качаясь с носка на каблук. Он играл плечами, кидал нутряную силу из края в край тела, да так явно, чтобы даже Михаил разглядел, понял.

Миша все понял. Миша даже обиделся. Зачем тогда взял с собой, единственного, хотя на Собор много охотников было – и годами старше, и умом острее? Чтобы на чужой земле покуражиться? Михаил виду не подал, только хмыкнул, отбился детской присказкой:

– Пугалка не выросла – бояться их, раскрашенных.

– Не будь лапшой, герой с дырой, – блеснул глазами Никифор.

Дядин азарт его зацепил, Миша шагнул вперед, испытывая смутное желание сорвать с головы шапку, бросить на растоптанную скользкую землю. Он подался вперед, выбросил руки, ухватывая дядины плечи, твердые и покатые, как речные камни, но дядя – плотный, кряжистый, вдруг стал как вода, плечи его текли под пальцами Михаила, и чем сильнее Миша сжимал хватку, тем труднее было его удержать. Не камни, а тугой комок влажной глины мял он в руках.

Михаил Ермаков мог удержать что ухватил – гвозди он не гнул, а в узлы пальцами завязывал, а иной оплеухой мог и кору с сосны содрать. Вместе со щепой. Но дядя был здесь – и его не было, не было его стрежня, за который Миша мог бы зацепиться. Со зверем лесным было не так, зверь всегда был равен самому себе, сила там сшибалась с силой, и схватка была в радость.

Дядя исчез, провернулся вкруг себя волчком-игрушкой, а Мишу его же сила потянула, повела боком, и все ближе к земле, к родимой хляби, к раскисшему глинозему…

Никифор Петрович поймал племянника над самой французской землицей, вернул в вертикальное положение:

– Погодь, родимый, еще в ней належишься.

– Хорошо, – кто-то звонко заметил.

Миша обернулся, хотел резануть – чего ж тут хорошего, чуть рожей грязь не пропахал, еще б малость – и в борозду можно было бы семена сеять, – но осекся.

Хрупкая светловолосая девушка, почти девочка. Ярко-синие – глубже неба – глаза. На руке ее сверкал прозрачным светом крупный синий камень на перстне, и свет камня был как ощутимый ветер, заставлял пригибать голову.

Позади девушки стояли двое – худой долговязый юноша со светлыми волосами и мягкой улыбкой и темнокожий мужчина, который смотрел на него обманчиво равнодушными желтыми глазами. Двуликих различать Миша умел хорошо, нагляделся в родных лесах. Девчонку – совсем юницу – сопровождали два зверодушца. Да каких! В серых глазах светловолосого Михаил чуял знакомый волчий дух, а вот от темнокожего мурашки по рукам побежали. Большой зверь, сильный, почти как тигр.

Никифор Петрович улыбнулся, погладил аккуратную черную с сединой бороду.

– Рад вас видеть, ясная госпожа. Большая честь…

– Что вы, что вы! – замахала руками девчонка. – Я только от этих церемоний убежала, а они меня тут догоняют! У вас так здорово получается, я никогда не видела, чтобы так управляли собственным пламенем жизни…

Она задумалась на мгновение, потом тряхнула головой и улыбнулась – светло, радостно, как будто ее кольцом с яхонтом одарили.

– А вот нет же! Вы и своим огнем управляете, и за его следите, намерения ловите. Как здорово, и так просто, и так ловко…

Никифор Петрович расцвел, с еще большим удовольствием огладил бороду: