Алексей Парин - Хроника города Леонска

• Название: Хроника города Леонска
• Автор: Алексей Парин
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4448-0363-9

Леонск – город на Волге, неподалеку от Астрахани. Он возник в XVIII веке, туда приехали немцы, а потом итальянцы из Венеции, аристократы с большими семействами. Венецианцы привезли с собой особых зверьков, которые стали символом города – и его внутренней свободы. Леончанам удавалось отстаивать свои вольные принципы даже при советской власти. Но в наше время, когда вертикаль власти требует подчинения и проникает повсюду, шансов выстоять у леончан стало куда меньше. Повествование ведется от лица старого немца, который прожил в Леонске последние двадцать лет. У него легкий слог, трагедия города описана эмоционально, но без истерики и преувеличений. Это первый роман известного музыкального критика, переводчика и поэта Алексея Парина.

---

– Знаешь, Генрих, мне кажется, это какой-то заговор против Леонска. Мне сегодня снился странный сон, и в этом сне огромные львищи, в три раза выше ростом обычных львов, бросились на резвящихся на лугу лёвчиков. Раздался ужасный рёв, но тут я проснулся.

– Ах, Марк, я уважаю твои вещие сны, мы знаем, что ты многое предчувствуешь…

– Нет, Генрих, я не хочу, чтобы ты меня хвалил, я говорю о другом…

– Да-да, я только хочу сказать, что никогда не одобрял теорию заговоров. Фиш слишком уж прост для сложной интриги. К тому же в Леонске за двести лет с лишним научились выворачиваться из многих передряг.

– Не знаю, только мне сегодня, после этого выступления Фиша не по себе. Я потому так и безумствовал сегодня с Чино. Мне вдруг стало так жалко его!

Тут к нам подошел Митя Бибиков, который прошествовал по полю, не задерживаясь ни у одной из групп. Ему явно надо было сообщить нам что-то очень важное. Митя торопился, у него не хватало дыхания, но он тут же, едва кивнув нам обоим, принялся говорить – в быстром темпе, как у него было заведено.

– Добрый день. К нам в консерваторию приехал несколько дней назад один француз, композитор Леон Бероль, и он рассказывает интересные истории про нашего Фиша. У нашего нового мэра богатая биография, совсем не похожая на официальную. Это очень талантливый человек, талантливый в своей области. Он хваткий до чрезвычайности. И успел поработать во многих странах. Блестяще знает четыре языка. Собственно, свободно говорит он, кажется, вообще на любом европейском языке, даже на финском и венгерском. Лет ему тоже больше, чем написано в справках. Но информация эта не просачивается ни в какие википедии. Он работал во Франции, и там его звали Жорж Пуассон. Но это все не самое главное. В Астрахани, когда он там рос и был еще подростком, с ним произошел ужасный случай. Он многократно ездил в Леонск и мечтал тут жить, но все контакты оказывались малоэффективными, его все в упор не видели. Но Игорёк нежно полюбил лёвчиков и задумал вывести одного в Астрахань, хотя знал, что ни у кого это никогда не получалось. Но не одна любовь к леончикам владела им – он захотел вырастить дрессированного леончино. Только он, дурачок, не знал, что наши мелкие не поддаются дрессировке – они устроены как высокоорганизованные люди и никакого насилия над собой не терпят.

– Но это же написано во всех энциклопедиях, – добавил Марик.

– Ах, Марк, если человек заряжен на самоутверждение любой ценой, он никакие энциклопедии не читает, – возразил ему я.

– Подождите, я вам еще не рассказал самого главного. Подросток Игорь поселил своего питомца в каком-то сарае на берегу Волги…

– А как он приобрел его? За всеми лёвчиками очень тщательно следят. Они в нашем городе все наперечет, – спросил Марик.

– Вот это до сих пор никому не ясно. Наверное, Рыба все-таки сумел кого-то подговорить. Денег у него в те годы не было, он происходит из обычной советской семьи, – ответил Митя. – И вот он занялся втихую дрессировкой лёвчика, которого звали Диди. Было зверику лет пять, так что вполне взрослый мальчик. Он принадлежал к типу лизунчиков, и никаких взбрыков от него ждать было нельзя. Наверное, этот пацан специально выбрал именно лизунчика, потому что понимал всю сложность своего плана.

Я вам тут добавлю от себя, в своем очередном отступлении, что лёвчиков по типу характера делят на три группы – лизунчики, ворчуны и говоруны. Вы понимаете по самим словам, что скрывается в каждой из групп. Даже от говорунов, которые привыкли выражать свои претензии внятными мяукающими подрявкиваниями, можно ждать какого-то слабого проявления агрессии. А ворчуны и вовсе способны коротко показать свой несколько взбалмошный характер. Но только, конечно, секундно, еле заметно, потому что у всех лёвчиков чисто генетически агрессия как таковая выщерблена из характера. Не говоря уже о лизунчиках – с теми есть разве что одна проблема: от их нежных ласк приходится укрываться, иначе залижут до язв.

– Об этой истории когда-то болтали, о лёвчике в астраханском сарае у реки, но чем она кончилась, никто не знал, – это прозвучал мой комментарий.

– Кончилась эта история ужасно, о чем мне не терпится вам рассказать, – продолжил Митя. – Игорёк ведь не просто так хотел дрессировать Диди – ему надо было показать свою власть над Леонском, а заодно срубить бабла. Потому что номер «дрессированный лёвчик» был бы нарасхват в цирках всего мира. В общем, он сначала действовал лаской и нежностью, но надолго его не хватило. Диди не желал подчиняться, к тому же от астраханского гнилого климата у него пошатнулось здоровье. Им владела безраздельная печаль, а тут жди беды. Наверное, по этой причине лёвчики и не выживали вне Венеции и вне Леонска – хандра на них находила, а потом они сходили с ума и впадали в ярость. И когда Игорёк начал применять силу, то есть пару раз ударил Диди хлыстом, тот вызверился, как пустынный лев, повалил паренька и чудовищно расцарапал ему спину и задницу. Как вы понимаете, у Игорька в кармане был нож, и на этом вся история в доли секунды и кончилась. Куда он дел тело лёвчика, никто не знает. Но с тех пор у Фиша на заднице незаживающие следы когтей, а он-то у нас – с его блестящими внешними и внутренними данными – любит быть недосягаемым во всех отношениях. И от этих ран не находит себе места. Так и называет их, хвастаясь образованностью, «ранами Тристана». А иногда еще, в кругу друзей, говорит о «ране Амфортаса». Генрих, вы знаете разницу.

– Митя, дорогой, эту разницу знаю даже я, – быстро проговорил Марик, – хотя эротика и секс меня пока совершенно не интересуют. Только эта история еще раз доказывает мои опасения, и я боюсь, что нам грозят действительно настоящие потрясения.

В этот момент к Марику подбежал запыхавшийся Чино, потому что его подружку Джину уже повели домой. И Валерия Петровна, вероятно, тоже наслушавшаяся не слишком приятных новостей, с обеспокоенным лицом подошла к нам.

– Марик, миленький, не пойти ли нам домой? Скоро папа с мамой будут нам звонить.

И мы все расстались, потому что Митя в тот вечер должен был присутствовать на вечере своего французского коллеги.

Глава 6 Разговор с родителями

Пока Валерия Петровна со своими питомцами идет домой, мне необходимо рассказать вам, хотя бы коротко, кое-что про семью Волковых-Вульфов, то самое кое-что, без чего многие обстоятельства останутся неясными. В Леонске, как вы знаете, жили люди разных национальностей, и в отдельные периоды истории их натуральные фамилии начинали им мешать. Поэтому и становились Вульфы Волковыми, а Градениго – Градовыми. Наступал момент, когда вся семья шла тихой сапой в паспортный стол и меняла паспорта. А детям переписывали метрики. Валерия Петровна происходила из семьи Гримальди, той самой, из отцов-основателей, хлынувших на Волгу из Венеции, но только все советское время они фигурировали как Грымовы. А по материнской линии мона Лера относилась к роду фон Розенов, и вы уже сами догадались, что светской формой этой фамилии стали Розановы. Впрочем, все это чисто внешние обстоятельства, и не про это я вам сейчас хочу рассказать.

Я вам расскажу лучше про детей Валерии Петровны и Константина Бернардовича. У них на самом деле было два сына – старший Антон, Тонино, суховатый, сдержанный, дельный и прямоугольный, и младший Иван, Джанни, пылкий, добрый, светящийся и трудный для самого себя. Разница между ними была довольно значительная, восемь лет, интересы у них были разные, но какая-то нутряная зависимость друг от друга не отпускала братьев на далекие душевные расстояния. В момент нашего рассказа, в 2012 году, Антону тридцать пять лет, а его жене Линде (Гольбах-Голубевой) тридцать три. А Джанни было бы всего двадцать семь.

Да, было бы, потому что его вот уже четыре года нет в живых.

Иван с детства был тем, что на бытовом языке называется мятущейся натурой. Бурный темперамент, невероятная впечатлительность (после «Страстей по Матфею» в четырнадцать лет его пришлось выводить из зала под руки), отрицание реальности. Конечно, по природе он был поэтом, но литературный дар как целостность развивался в нем резко, рывками, петляя и забредая в опасные уголки. Не думайте, что все это определялось средиземноморскими генами. Как раз итальянская часть наследственности досталась Антону – Грымовы все как один были мозговитыми, трезвыми, собранными, четкими. Мятущуюся натуру создало сращение тех генов, что шли от Розенов по матери и Вульфов по отцу, в этих семьях встречались и неуемные виршеплеты-романтики, заговаривавшиеся до сумасшествия, и чуждые разуму музыканты-виртуозы, у ног которых склонялись сотни восхищенных поклонниц, и одержимые живописцы, которым было тесно в житейских рамках. К тому же мать Константина Бернардовича, София Ивановна, была гречанкой, из семьи Коккинос, и там бурлили такие страсти, что немецким чудакам и безумцам до них не достать. Джанни вобрал в себя все порывы, все восхищения, все экстазы предков – а с ними вместе и все отчаяния, все провалы, все самоуничтожения, какие скопились в путаных генетических древесах за столетия. С самого детства, когда он только начал говорить, потом читать, а потом писать, родители поняли, что легкой жизни им с Джанни не видеть.