Павел Зальцман - Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник)

• Название: Щенки. Проза 1930-50-х годов (сборник)
• Автор: Павел Зальцман
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-91763-111-0

В книге впервые публикуется центральное произведение художника и поэта Павла Яковлевича Зальцмана (1912–1985) – незаконченный роман «Щенки», дающий поразительную по своей силе и убедительности панораму эпохи Гражданской войны и совмещающий в себе черты литературной фантасмагории, мистики, авангардного эксперимента и реалистической экспрессии. Рассказы 1940–50-х гг. и повесть «Memento» позволяют взглянуть на творчество Зальцмана под другим углом и понять, почему открытие этого автора «заставляет в известной мере перестраивать всю историю русской литературы XX века» (В. Шубинский).

---

Щенок на животе отползает от корзинки и, просунув когти в тесный узел из двух концов платка, растягивает; погруженный в свою работу, он чувствует лапами банки консервов, твердые тела вяленых рыб и носом – грудинку; когти дырявят платок, нос роет тонкое белье и уткнулся в плетеную стенку. Внутренности узла ворошатся. Внезапно над ним, вокруг, отовсюду, руки вылезли, тянутся, корзинки сдвинулись, их поднимают – кряхтят в воздух бородатые люди. Они сгибаются и тащат, припадают от тяжести, шепчут хриплые слова, известные щенку по лагерю: «Давай эту… сухоребрую тащи… и другие тащи, ее мать…». Щенок упал с узла и отскочил из-под ног в сторону.

Снизу кричат все пятнадцать человек, и все пятнадцать, выскакивая из воды, оставив дрезину, балансируя на стволах шажками и добегая в три последних прыжка до берега, спешат, махая заранее руками, подбирая палки. Они оступаются и карабкаются, кричат: «Стой!»

Дальние фигурки, обняв вещи, бегут к повозке за деревьями по размытой дороге, в темноте под каменным склоном. Оставшиеся торопясь сыпят вещи под откос. Набегают запыхавшиеся проводники и сразу палками. Первый удар по ногам, за коленями, нагнувшегося валит мужика задом в хряснувшую корзину. Руки выпускают веревку. Второй – по шее и по уху, оглушив, одновременно носком в колено, а третий – палкой по плечу. Неловкий мужик зажал ногу в сапоге выше колена. Проводник отбрыкнулся в зубы. Мужик не выпустил, рванул обеими руками, палка ударила концом в песок; и покатились с насыпи двое, срывая стебли; на ходу, хотя и под пятьдесят, но с широкой костью, вдавил проводнику ребро, внизу навалился и вмял глубоко в траву, выдавив покрывавшую воду, – она влилась в рот, так что после долгого крика только раз булькнуло, – и поднялся с колен один. Сверху еще падают, роя локтями землю, над ними танцуют, крутя палку, пока мужики со стороны не валят камнем по голове. Камнем вышло сильней, чем палкой. Другого освободившийся проводник хватил за шею сзади и гнет назад; голодный, не сопротивляясь, пробует ногами бежать, руками рвется в сторону, но падает на спину; проводник ступил на ухо коленом и, навалившись, душит, вырывает из зубов лоскут шерсти; сверху свалился топор и пробил ему череп; он падает на хрипящего мужика, тот выползает, выплевывая песок, на коленях и тянет, хрустя зубами, за отступающие ноги. На тело садится второе. Отбежавший щенок визжит; случайный камень ударил рядом и прыгает дальше. Щенок припадает от желания скорей бежать – страшно и любопытно. Мужики отчаялись на помощь, но не выпускают вещи, из лесу бегут трое. Снизу уже взобрались; отставшие вмешиваются, наступая на топчущиеся ноги. Сверху по головам в прорванной рубахе на холоде камнем в крови бьет сухой старичок; в толчее, раздвигая опоры, падают два пассажира. Он оббегает вокруг толпы и, защищаясь руками, вытаскивает из-под тела разорванный чемодан, залезает седой головой в сторонке, выбрасывает белье, тетради и копченую рыбу, роет рукой и быстро ест.

Пассажиры разделились, увидели себя каждый одним, оставляют вещи и бегут, натыкаясь. Раскрытые рты у самых глаз отрываются. Первый роняет узел под ноги второму, тот споткнулся в босую пятку, без глаз, повис на шее вскочившего старика, на скрученном пиджаке, на вытянутой руке; затрещали полы, сжал шею, под ушами борода задралась вверх, и кусок, зажатый в глотке, вылез в рот. Старик упал, обхватив пассажира, тот в ярости хрипит; освободившись, вскакивает и кидается на страх на мужика, подбирающего раскрытый чемодан. Перед ним четверо встающих из земли вверх по косогору. Он замер на миг и затем вдруг прыгает с насыпи вперед, катится к воде, по ней, сбиваемый ею, на четвереньках, добирается до того берега, на насыпь, всползая с быстротой в траве, и, не зная как, встал, еще хрипя, не убегая, а преследуя, через две шпалы несется в дождевой темноте, пока не падает. Без движения, руками в воде, головой между шпал, тяжело дыша. Вдруг впереди возникает топот, спешное движение многих людей, которые поторапливаются; поднимаются издали фигуры, он скатывается с насыпи, и толпа навстречу проносится, отставшие догоняют и одинокие ковыляют вслед.

Щенок находит на склоне насыпи колбасу, вылетевшую из узла; он откусывает кусок, пережевывает со ртом, полным слюной, захлебываясь, вонзая зубы глубоко в твердое мясо с пузырьками белого жира, чавкая, глотая большими глотками. Он тянется снова к ней. Его отбросил сапог. Мужики собирают вещи, чтобы перенести к телеге. Но там уже идет дележ, они оставляют тяжелые корзинки под откосом и бегут к лесу. Щенок за ними. Побитые лежат у колес. Кое-кто мочится на пораненные широкими ногтями проводников пальцы или разминает горло. У вещей сидят, отдыхая. Два узла развязаны, все собираются у пищи, делятся, не выпуская схваченного, и едят где были, опускаясь на корни, локтями опираясь о борт повозки, сидя на земле. Забытые раненые напоминают просьбами, другие водят в беспокойстве головой, одни добираются сами до своей доли. Лучшее приберегают для детей. Двое побитых пассажиров в траве издали стонут, остальные не слышны. Молодой в сапогах и бородатый старик из ящика проводника достают игральные карты, салфетку за пазуху, там уже мыло, скомканная рубаха – все, что удалось до дележа. На дне ящика зеленые огурцы и кедровые шишки для дочек. Пока трое поднимаются за оставленными корзинками, старик прикидывает молодому короля. Те пропадают долго. Наконец, усталые и мокрые, возвращаются без вещей. Искали вокруг по воде, не нашли, набрели на побитых и одного, рассерженные пропажей, потоптали. Оставшиеся не верят и идут искать сами. Старик на корточках, опершись о сосну, с молодым не отстают от карт, перекидываются и бьют, отрывая зубами куски копченой рыбы: «Еще хорошо эту воблу побить о ребро ящика, оклеенного внутри бумагой», – старик молодого учит, ободряет в неудачах и объясняет.

Карты разложены на крышке ящика, как это делали проводники. Они всматриваются в фигуры в сгустившихся дождевых сумерках и тычут пальцами, споря; молодой соглашается. Побитые ждут ушедших. Те разбрелись и шарят в высокой траве, засматривают за кусты и понемногу сходятся к месту драки. Корзинок действительно нет. На насыпи трое убитых; уходя, их прикрыли брезентом. Собравшийся дождь лужами провис в выемках между телами.

Дождь усилился. Обозленные мужики побродили по насыпи не оставить чего-нибудь, ничего не нашли и, не отдохнувши, спускаются скользя и вдруг увидели, что из воды, где переброшены стволы для дрезин, выходят люди. Бегом спускаясь с того берега, хватаясь друг за друга в потоке, человек тридцать, по бревнам качаясь, за ними еще отставшие, первые влезают на берег, со штанов и полушубков течет вода, и по холодной земле черными босыми ступнями бегут на мужиков.

Мужики глядят на них сверху в страхе, сбегают с насыпи, крича в лес, расплескивая воду, по лужам. На крик выходят ожидавшие.

Голодные поворачивают к лесу и за деревьями видят телегу. Мужики, торопясь, заносят задок и, оставив испуганных лежащих, уползающих в кусты выглядывая из-за деревьев, мечутся, стаскивая и бросая в телегу последние вещи. Под проливным дождем голодные припускают, собрав силы, на поляну, спотыкаясь в темноте, и, слева и справа окружая, бегут еще; разглядев вещи в руках у мужиков, подходят к ним, а те отступают, тащат под уздцы лошадь, креня телегу на вымоинах.

Вдруг свистнула брошенная палка, ударила в плечо и затылок мужика, свалила и прыгнула по уходящим ногам. Набежало двое голодных. За ними бросилась вся куча; они вырывают вещи за углы, корзины за веревки, тянут дерюгу мешков, рвут, по трое наваливаются на каждого мужика, окружают телегу и жадно облепляют, отстраняя руками испуганные лица сгрудившихся. Сидящий на вещах с вожжами отбивается, каблуками выбивает зубы и отталкивает руки, его тянут за ноги, стаскивают с телеги, сбрасывают корзины и разбивают их об землю, помогая ногами; отрывают крышки. Несколько мужиков продираются сквозь трещащий ельник. Голодные под дождем сносят пищу под сосны и с шумом собираются на еду. Телегу отводят на край поляны, чемоданы оставлены в ней. Вокруг никого не видно. Щенок подбегает к высоким колесам.

Вдруг из чащи справа, из-за молоденьких елок, вылетает серая сова и тихо садится на телегу. Она охватывает когтями ручку чемодана, как какой-нибудь дачник свой багаж, поднимается с ним вверх и улетает.

Под одной из сосен четверо голодных бросают на мокрую землю корзину боком, тянут замки, разорвали сломанные ушки, крышка отошла. Ее перевернули вверх дном и вытряхивают из нее белье, железную коробку с зубным порошком, эмалированную кружку, нож и ложку, отдельный узелок с вареными яйцами вкрутую, они рассыпались, и целый хлеб. Старик с опущенными веками, с кровью на пятке – нога соскользнула со шпалы на камень, – не выпуская длинной палки, вытянув шею, хрустит скорлупой на зубах, выплевывает, часть проглатывает, рукой упирается в землю, шаря, спешит скорей добраться до желтка, чтоб не упасть, так как ест впервые с прошлого утра. Он нащупал хлеб, обеими руками отламывает ломоть, остальное разбирают трое. Он вклеивает зубы в мякиш.