Валентин Пронин - Завещание мессера Марко (сборник)

• Название: Завещание мессера Марко (сборник)
• Автор: Валентин Пронин
• Жанр: Морские приключения
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-4444-7497-6

В новую книгу известного писателя и историка Валентина Пронина вошли две историко-приключенческие повести о знаменитых европейцах-путешественниках. Повесть «Завещание мессера Марко» рассказывает о необычайных приключениях известного венецианского купца, дипломата и писателя Марко Поло (1254–1324), совершившего многолетнее путешествие через страны Средней и Центральной Азии в Китай и больше пятнадцати лет состоявшего на службе у хана Хубилая – внука Чингисхана, завоевателя и правителя Китая, – в качестве его официального торгового и дипломатического представителя в Индии, Иране и Персии. Повесть «Великий поход командора» посвящена знаменитому португальскому мореплавателю, торговцу и пирату Васко да Гаме, графу Видигейра (1469–1524), который на четырех маленьких каравеллах в компании со своим братом Пауло совершил в 1497–1498 гг. беспримерное плавание от Лиссабона до Каликута, расположенного на Малабарском берегу Индостана, проложив морской путь в сказочную страну пряностей и золота.

---

Стражники волоком дотащили Антонио до кампанилы: он уже не мог держаться на ногах. Шутовской колпак сбили, бритая голова и лицо были покрыты кровоточащими ссадинами. Его втолкнули в клетку под самой крышей и на дверце повесили замок.

Следующим осужденным оказался мастер-красильщик Уголино Банко из квартала Сан-Эустачо. Его обвиняли в разглашении производственной цеховой тайны. После изгнания из славного цеха венецианских красильщиков и конфискации имущества суд приговорил мастера Уголино к пятидесяти ударам кнута и пожизненному заключению в крепости острова Сетуль. Решение суда показалось всем необычно милостивым, потому что подобное преступление подрывало основы богатства Венеции, а это каралось смертью.

Палачи сорвали с мастера одежду и привязали его к столбу посреди помоста. При каждом ударе истязаемый запрокидывал искаженное от боли лицо и громко стонал. Сорванные со спины клочья кожи висели лохмотьями. Наконец голова несчастного мертвенно откинулась, глаза закатились, темные маслянистые струйки стекали по скорченным окоченевшим ногам. Окровавленное тело отнесли в повозку и накрыли рогожей.

Никто не расходился: все знали, что будет продолжение зрелища. И вот издали послышался долгий дрожащий крик, полный нестерпимой муки.

От Санта-Кроче по Большому каналу медленно плыла лодка. На середине ее был привязан цепью к столбу обнаженный рослый мужчина. Перед ним на листе железа дымилась жаровня. Один из палачей, находившихся в лодке, время от времени вынимал из жаровни огромные раскаленные щипцы и терзал ими привязанного преступника. Несчастный издавал пронзительные вопли, скрежетал зубами и бился головой о столб. Его атлетическое тело, изуродованное ожогами, корчилось и трепетало от невыносимых страданий.

Капитан военной галеры Никколо Тариго обвинялся в измене республике и святой христианской вере. Он хотел – говорилось в обвинительном акте Совета сорока – переправить галеру венецианского военного флота в Мавританию, предаться власти султана и принять богопротивную языческую веру.

Лодка причалила к Пьяцетте. Истерзанного преступника отвязали и повели к помосту.

Оказавшись над головами тысяч людей, перед лицом лазурно-золотой прекрасной Венеции, капитан Тариго глубоко вздохнул и в последний раз поглядел на собор Святого Марка и переполненную народом площадь. Потом он вскинул голову, повернулся к судье и плюнул в него тягучей, красной слюной. Не обращая внимания на гневные крики бушующей толпы, он оттолкнул монаха с распятием.

Палачи схватили преступника, навалились и распластали на досках. Сразу смолкли сверлящие свистки и глумливые возгласы. Пьяцетта замерла. Слышен был только тихий плеск волн и поскрипыванье гондол у причала. Главный палач поднял широкий топор и отсек преступнику правую руку. Через несколько мгновений отлетела левая рука. Тариго еще пытался сопротивляться…

В луже крови вытянули и отрубили дрыгающиеся ноги. Умирающий хрипло выругался. Обрубок тела поволокли на плаху. Главный палач в последний раз поднял топор и, красуясь своей сноровкой, с маху отсек голову, ловко схватил ее за волосы и показал толпе.

Трубачи протрубили, возвещая об окончании зрелища, и процессия двинулась в обратный путь прежним порядком: глашатай с трубачами, рыцари, представитель Совета сорока, палачи, повозка, запряженная ослами, монахи и стражники. В повозке под рогожами стонал мастер Уголино. А под крышей кампанилы Святого Марка сидел в клетке измазанный навозом старик и скорбно глядел вниз немигающими глазами.

Правосудие республики совершилось. Венецианцы стали расходиться, обсуждая поведение каждого преступника. Впрочем, скоро вновь послышались беспечный смех и веселая болтовня, как будто тысячи добрых христиан не наблюдали только что пыток и казни.

Марко и друзья тоже недолго находились под впечатлением тяжелого зрелища. Некоторое время они наблюдали, как разбирают деревянный помост, и слушали возбужденные пересуды, потом зевнули, отвернулись и поспешили на площадь Риальто – самое оживленное место в Венеции.

Проходя мимо Дворца дожей, трое юношей остановились. Им припомнилось прошлогоднее торжество в честь избрания нового правителя Венеции.

Дзотто Боноччо в те дни не мог видеть это грандиозное празднество, более великолепное и торжественное, чем ежегодный праздник «Ла Сенса» – обручение дожа с Адриатикой.

Будто снова восторженно созерцая многолюдное шествие, Марко начал рассказывать:

– Вон там, в середине большого окна, стоял монсиньор Лоренцо Тьеполо с госпожой и святым отцом епископом Гастелло…

В середине большого окна стоял дож в пурпурном одеянии и златотканом плаще. Он милостиво кивал головой в дожеской шапочке и махал белым шелковым платком. По левую руку от него улыбалась догаресса с букетом алых роз, по правую – благословлял проходивших венецианцев епископ в парчовой ризе с алмазным крестом на груди.

Позади дома и в соседних окнах находились сенаторы, военачальники, адмиралы и богатейшие купцы в праздничных одеждах, украшенных драгоценностями, мехами, золотым шитьем.

Вначале мимо дворца проплыл флот Венеции. На передней галере, под огромными полотнищами с изображением Христа и Богоматери, сняв шляпу, стоял командующий флотом мессер Пьеро Микеле. Музыканты играли на трубах, рогах и свирелях. Матросы выстроились вдоль бортов и, увидев дожа, запели:

Христос завоевывает, Христос царствует,
Христос правит!
Благодарение нашему синьору Лоренцо Тьеполо!
Тебе, о прославленный дож Венеции,
Далмации и Кроации,
Да поможет святой Марк!

Галеры плыли парадным строем, развевая яркие стяги, гремели возгласы матросов, звучали трубы.

После галерного флота появились барки с представителями островов Венеции. На каждом судне все было по-разному: трепетали на мачтах цветные ленты и флаги, кричали и кудахтали петухи, привязанные к палубе, мычали коровы с золочеными рогами, акробаты выстраивали живые пирамиды, мужчины и женщины пели и возглашали приветствия.

За барками устремились сотни убранных цветами гондол, в которых сидели гости из городов Италии и Германии.

Наконец под окнами дворца открылось торжественное шествие ремесленников.

Шли кузнецы со старинными знаменами своего цеха, возглавляемые седовласыми старшинами, увенчанными розами и листьями винограда. За кузнецами двигались меховщики в мантиях, отороченных горностаевыми, собольими, куньими, бобровыми, лисьими мехами.

Плыли цеховые знамена многочисленной процессии ткачей. Тут были мастера по шерстяным тканям с венками из листьев оливы на головах; мастера-хлопчатобумажники в пестрых камзолах; мастера-одеяльщики в белых плащах, расшитых цветами лилии, златоткачи в златотканых одеждах и их ученики в пурпурных камзолах, расшитых звездами.

Старшины менял встряхивали на блюдах россыпи золотых и серебряных монет: полновесных венецианских дукатов, талеров из германских городов, флоринов из Франции, Бургундии и Брабанта, монет с изображением английских королей и греческих императоров, руссийских продолговатых гривен и златников, арабских динаров и всевозможных других монет с надписями на неизвестных языках и непонятными символами, но отлитых без сомнений и фальши, имеющих чистый вес благородного металла.

Стеклодувы несли сверкающие на солнце фляги, бокалы и кубки из знаменитого цветного стекла с острова Мурано. За ними с шутками и песнями шествовали мастера-фонарщики. Они несли фонари с закрытыми в них живыми голубями, жаворонками, дроздами, воробьями, другими птицами полей и лесов. Под окном дожа все разом открыли створки фонарей, и птицы тучей взлетели в небо. Раздались восторженные крики и рукоплескания зрителей, стоявших густой толпой за цепью копейщиков и усеявших крыши ближних строений.

Торговцы шелком и бархатом поднимали на высоких шестах прекрасные образцы своего товара: горел, будто пламя, и переливался морской синевой флорентийский бархат, сиял искристой лазурью и струился нежной зеленью неаполитанский шелк, вился белыми лентами, колыхался опаловыми фестонами, пестрел сложными геометрическими узорами шелк из Сирии и Египта, вспыхивала золотыми нитями багдадская парча и парча из итальянского города Лукки.

Дальше двигались сапожники, портные, торговцы мясом, рыбой, сыром… потом медники, цирюльники, оружейники… Казалось, конца не будет изобилию, ликованию и торжеству. И проходило это великолепное шествие на том же месте, где часто слышались стоны страдания и предсмертный хрип.