Богдан Сушинский - Черный легион

• Название: Черный легион
• Автор: Богдан Сушинский
• Жанр: Прочие приключения
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-9533-5928-3

Военно-приключенческий роман «Черный легион» известного писателя, лауреата Международной литературной премии имени А. Дюма (1993) Богдана Сушинского является продолжением романа «Похищение Муссолини».

В основу сюжета положено одно из малоизвестных событий Второй мировой войны — операция «Черный кардинал», целью которой был захват и доставка папы римского Пия XII и нескольких кардиналов в Берлин. Подготовку и выполнение этой операции фюрер поручил своему любимцу, «диверсанту номер один» Третьего рейха Отто Скорцени.

---

Не дослушав его, Гитлер рассмеялся. Размашистым неуклюжим шагом прошелся по кабинету. Остановился напротив Муссолини.

Из вежливости дуче тоже поднялся. Теперь их разделял длинный темно-ореховый стол, за которым во время совещаний государственной важности обычно собиралось почти все высшее руководство страны.

— Время изобличения ватиканского оракула, мой дорогой дуче, прошло. А еще точнее, мы его проворонили.

— Но как же тогда?.. Ватикан есть Ватикан…

— Не спорьте, Муссолини, — раздраженно осадил его фюрер. — Сейчас нам не до философских диспутов. Судя по тому, что вас арестовал король, а вся армия под командованием любимого вами маршала просто-напросто предала вас, — самое благоприятное время мы и так безнадежно упустили.

— Считаете, что в моем аресте, в этом перевороте, тоже замешан Ватикан? — настороженно спросил Муссолини.

— А кто способен сомневаться в этом?

— Следовательно, король и папа римский, они?..

— А вы, мой верный союзник, допускаете, что король мог решиться на такое преступление, не заручившись поддержкой папы римского? Вы серьезно допускаете такую возможность? Для того чтобы предположить, что на события, приведшие к вашему свержению, к перевороту в стране, оказывал влияние мощный агентурный аппарат, засевший в Ватикане, — вам нужны еще какие-то особые доказательства?

Наступила долгая, томительная пауза, которую Гитлер не желал, а Муссолини просто-напросто не решался прерывать. Какое-то время дуче почти умоляюще смйтрел на Гитлера, как может смотреть на своего спасителя только очень жалкий, растерянный человек.

— Вы правы, — наконец невнятно пробормотал Муссолини и, запрокинув голову, мрачно уставился куда-то в потолок. Уже основательно размытый римский профиль его лица приобрел почти первоначальные очертания. Только посеревшая щека слегка подергивалась, а отвисшая нижняя губа мелко вздрагивала. — Я не совсем верно понял вас… вначале. Но вы, фюрер, правы.

Гитлер всегда недолюбливал этого человека. Само упоминание о нем очень часто вызывало у фюрера какое-то глубинное неуемное раздражение. Оно в одинаковой мере касалось и того, сколь бездарно вел дуче войну в Африке и России, и того, с какой бездарностью силился одолеть глыбу внутренней политики.

Но наибольшее неприятие вызывало в нем стремление Муссолини представать перед миром не обычным премьером, а обязательно — «великим дуче» Италии. Да к тому же претендовать на роль вождя мирового национал-социализма. Муссолини никогда не упускал возможности напомнить, что родина фашизма — Италия. Что у истоков его стоял он, великий дуче. Прозрачно намекая при этом, что в Берлине всего лишь по-обезьяньи копируют Рим. Во всем, даже в приветствии. Нет, он, Шикльгрубер, не скрывал, что доля истины в некоторых утверждениях дуче все же есть. Но без конца твердить об этом… Не учитывая сложившихся в Европе реалий…

Гитлер был твердо убежден: Европа должна знать и почитать одного фюрера. Только одного. Двоим в ней слишком тесно.

— Так вот, господин Муссолини, — сухо проговорил он, снова вернувшись на свое место за столом. — Я не намерен и дальше мириться с тем, что в центре Италии, в перерывах между молитвами, плетется заговор против рейха. Я с корнями вырву этот терновник германоненавистничества. Да, господин Муссолини, именно так: с корнями. Сегодня же я прикажу разработать операцию… — фюрер взглянул на Муссолини и запнулся на полуслове.

Он вдруг поймал себя на мысли, что не имеет права раскрывать эти планы. Ибо нет никакой гарантии, что они останутся тайной. Он попросту не доверял дуче. Как, впрочем, не доверял ему никогда раньше. Хотя это не мешало называть Муссолини своим другом.

— Можете не сомневаться, фюрер. Как только я смогу вернуться в свою благословенную Италию и твердой рукой навести порядок в Риме… — неуверенно пытался продолжить его мысль Муссолини.

Однако Гитлеру показалось, что дуче так и не понял, какие именно меры он имел в виду. Как не понимал и того, что укрепиться в Италии, особенно в Риме, он сможет лишь ценой тяжелых боев, огромных потерь, а главное, заметных побед. Англо-американцы уже захватили весь юг Италии. Не сегодня завтра они будут в Риме, и никто не собирается оказывать им сколько-нибудь серьезное сопротивление.

Дуче пока что многого не понимал. И его тяжкое непонимание нельзя было объяснить только тем, что какое-то время премьер-министру Италии пришлось пробыть под арестом.

— Впрочем, все это еще нужно обдумать, — прокашлялся Гитлер. — Хорошенько обдумать. Наши люди проинформируют вас обо всех действиях, которые мы намерены будем предпринять в отношении Италии. В том числе и в отношении Святого престола. Рассчитывая при этом, — выдержал фюрер многозначительную паузу, — на ваше полное понимание и конкретную поддержку. Полное понимание.

— Можете положиться на меня. Никаких сомнений. Никаких! — снова занервничал Муссолини, окончательно убедившись, что ему действительно не доверяют.

— Кстати, вы хорошо знаете обергруппенфюрера СС Карла Вольфа?

— Естественно.

С этим генералом, адъютантом Гиммлера, Муссолини уже приходилось встречаться, когда тот находился в Италии по поручению своего шефа.

— Так вот, я назначаю генерала Вольфа высшим фюрером СС и полиции в Италии. Отныне по существу все войска, находящиеся в Италии, будут в его оперативном подчинении. Все интересы Германии в вашей стране — в его ведении. Это он сначала поможет вам укрепиться на севере Италии, а затем — решительно двинуться на Рим.

— Полагаю, что вопрос о Святом престоле будет рассматриваться лишь после моего возвращения в Рим?

Гитлер устало взглянул на дуче и ничего не ответил. Он понимал, почему Муссолини так волнует судьба папы римского. И что значит для его карьеры окончательно испортить отношения с благочестивой итальянской церковью. Тем не менее не собирался облегчать участь дуче какими бы то ни было словами успокоения. Пусть каждый несет свой крест. Каждый — свой.

32

На платформе, на которой были установлены два накрытых брезентом орудия, они оказались в тот момент, ковда, огибая скалу, машинист огласил предвечернюю тайгу длинным, призывным, словно клич вожака волчьей стаи, воем паровозного гудка. Мгновенно оценив ситуацию, Курбатов наклонился к младшему лейтенанту Цуганову, будто хотел что-то сказать ему на ухо, и в то же мгновение ударил его кинжалом в живот.

Не успел скорчившийся от боли Цуганов упасть, как подполковник тем же ножом ударил в шею Корневого и, так и оставив его в теле ефрейтора, изо всей силы врубился ребром ладони в сонную артерию Кропаня…

Оседая, красноармеец попал в сатанинские объятия подпоручика Тирбаха, а уж тот, захватив его шею в могучие тиски своих рук, оторвал обреченного от платформы и, удерживая на весу, удушил с такой яростью, с какой это мог сделать только он.

— Кажется, Кичин утверждал, что их было двадцать два, — спокойно вспомнил Курбатов, когда тела красноармейцев оказались под брезентом.

— И еще не знает, что теперь их осталось девятнадцать, — заметил Реутов.

Эшелон медленно втягивался в горный массив, как бы погружаясь при этом в преисподнюю каменистой теснины. Солнечные лучи угасали в нагромождениях скалистых вершин, ветер постепенно утихал, небо покрывалось мутной пеленой облачности, а вагоны начало швырять из стороны в сторону с таким остервенением, словно колея хотела сбросить их с себя, как исчадие войны. Вот только ей это не удавалось.

— Чего медлим, князь? — нетерпеливо поинтересовался фон Тирбах. Он стоял, прислонившись к станине орудия, и по-солдатски, в кулак, курил. — Все равно очищать платформу от тел пока не стоит, могут заметить. А штабной вагон рядом — через две платформы и теплушку.

— Не пойдем мы туда. Вначале нужно рискнуть, сбросить тела и вернуться в вагон Тамтосова.

— Считаете, группа Кульчицкого не справится? — проворчал Реутов.

— Слишком опасно идти в штабной без младшего лейтенанта. Это вызовет подозрение. Вернемся, поможем Кульчицкому и дождемся, когда кто-либо из штабного вагона придет, чтобы выяснить, где это задержался их командир. С этим гонцом мы и двинем на штабной.

— Слишком мудрено…

— Но доведем мы его до этой же платформы, как до лобного места, и прикончим, — подсказал подпоручик.

— А что, так и будем использовать ее в роли помоста, — согласился Курбатов.

Он действительно мудрил. Но для этого были причины. Подполковник помнил, что два красноармейца находятся вне штабного вагона — на платформе у самого паровоза. Да и машинисты наверняка вооружены. А завершить эту операцию следовало без лишнего шума, без единого выстрела. Здесь, в прибайкальской тайге, делать им больше нечего. Курбатов намеревался добраться на этом эшелоне хотя бы до Красноярска, а это требовало выдержки и осторожности.