Ганс Доминик - Лучи смерти

• Название: Лучи смерти
• Автор: Ганс Доминик
• Издательство: Книгоиздательство «Грамату Драугс»
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1927

1955 год. В САСШ у власти президент-диктатор Цирус Стонард. Некогда безжалостно расправившийся с бунтовщиками и революционерами, ныне Стонард чувствует себя неуютно. Войны с Великобританией не избежать, можно лишь попробовать выиграть время.

В политическую игру амбициозных правителей неожиданно вмешивается новый игрок…

Серия «Библиотека новейшей литературы», том ХIХ.

Рига: Грамату Драугс, 1927 г.

Оригинальное название — Die Macht der Drei. Ein Roman aus dem Jahre 1955 (1921).

*** Без ятей. ***

---

После последней ночи усиленной работы Сильвестр с улыбкой отбросил перо. С его губ сорвалось победное «эврика». Потом он уснул глубоким, похожим на смерть, сном.

Теперь, когда важнейшая работа была сделана, и его создание удалось, мысли Сильвестра беспрепятственно вернулись к прошлому, к Трентону, к Яне.

Он не понимал самого себя. Как мог он в течение этих дней так забыть Яну? Околдовала ли его работа? Вмешалось ли тут чье-то влияние? Он не находил ответа.

Он увидел свою невесту, ухаживающей за любимыми цветами в маленьком садике. Увидел ее при уютном освещении лампы; заметил розоватый оттенок, при разговоре окрашивающий ее нежные щеки, и блеск ее глаз. Он увидел ее, в тихие вечерние часы, легким колеблющимся шагом идущую рядом с ним по полям.

Потом он увидел доктора Глоссина, и обеспокоился. Он должен быть с Яной, охранять ее. Любовь его смешивалась со страхом.

С нетерпением ожидал он возвращения Эрика Трувора. Торопясь, раскрыл он ему свои планы и желания. Открытие было закончено. Практическое выполнение — пустяки. Если оно, благодаря его отсутствию продлится несколько дольше, беда не велика.

Эрик Трувор слушал Сильвестра с неподвижным лицом.

— Ради женщины ты хочешь стать изменником?

— Изменником? Что значит это слово в твоих устах? Яна имела бы право произнести его.

— А наша миссия? — с силой проговорил Эрик Трувор.

— Миссия? Моя задача выполнена. Открытие закончено. Я дал то, что должен был дать. Работа в мастерской может идти без меня. Несколькими днями раньше или позже — не все ли равно?

— За несколько дней могут погибнуть тысячи мужчин, стать вдовами тысячи женщин. За несколько дней может случиться больше горя, чем можно сгладить за десятилетие.

— Ты видишь все в черном свете. Разве ожидается объявление войны в ближайшее время?

— Конечно! Ежедневно, ежечасно могут раздаться первые выстрелы. Поэтому аппарат должен быть готов как можно скорее. Мы отдохнули. Ничто не мешает нам тотчас же взяться за работу.

Сильвестр молчал. Противоречивые чувства боролись в нем. Он представлял себе Яну в руках Глоссина, поля битвы, покрытые убитыми и ранеными… Совесть и честь заставили его принести свою любовь в жертву.

— Но… — На его лице отражалось возбуждение… — Но откуда в тебе эта уверенность, что война разразится в ближайшее время? Ты основываешься только на предположениях.

Эрик Трувор молча указал на индуса.

— Ты, Атма? Ты сказал это?

— Я сказал то, что видел в тихие ночи, когда вы работали. Я видел блестящие мечи в руках врагов.

Сильвестр склонил голову и отвернулся, чтобы скрыть свое волнение. Индус обвил рукой его плечи.

— Война не начнется, пока не умрет луна. Когда я прошлой ночью бодрствовал возле тебя, я увидел, как мечи были вложены в ножны, но руки остались на рукоятках.

— Что ты говоришь, Атма? Война отложена?

Эрик Трувор ближе подошел к индусу. В руках у него были бумажные полосы полученных телеграмм.

— Отложена! Это объясняет изменившийся тон этих телеграмм.

— Отложена, пока не возродится луна. У нас есть время исполнить и твою волю, и желание Сильвестра.

Эрик Трувор покорился.

Помощь Сильвестра нужна была ему еще в течение двух суток, чтобы подготовить части новой машины и потом самому составить их.

Напрасно Сильвестр пытался бороться с этим приказом. Атма стал на сторону Эрика.

— Два дня и две ночи, Сильвестр. После этого мы найдем девушку.

Со вздохом сдался Сильвестр. Снова закипела работа. Сталь и медь выливались в новые формы, и в течение сорока восьми часов были готовы части будущего нового лучеиспускателя.

Доктор Глоссин сидел в здании английского адмиралтейства перед пухлой запыленной папкой и перелистывал страницу за страницей.

Перед ним, на пожелтевшей бумаге, лежало, написанное его собственной рукой, короткое сообщение, которым он когда-то обратил внимание английского окружного комиссара на Гергарта Бурсфельда. Письмецо нашло дорогу к туманным берегам Темзы и сделало свое дело. Об этом говорили остальные бумаги.

Вот донесение другого окружного комиссара главному комиссару о похищении инженера Бурсфельда разбойничьей бандой туземцев. Сообщение о том, что войска подняты на ноги. Экспедиция, снаряженная для освобождения пленника. Рядом с этим сообщение о том, что дача Бурсфельда при его похищении сгорела. Сведения о том, что Бурсфельд находится на борту маленького крейсера «Алкион», о невозможности найти его жену и ребенка. Вплоть до сих пор сведения могли быть помещены в любой газете, английское правительство играло роль освободителя и ничто не выдавало, что похищение было совершено по заказу. Потом они стали серьезнее и уже не годились для огласки.

Перемещение Бурсфельда в Тоуэр. Первый допрос по поводу его открытия. Его отказ что либо сказать. Допросы, повторяющиеся в течение ближайших четырех недель. Все те же отрицательные ответы.

А вот и последняя бумага в папке. Сообщение о том, что Гергарт Бурсфельд на пятой неделе своего заключения был найден мертвым на кровати. Врач констатировал паралич сердца.

Доктор Глоссин свободно вздохнул. Тридцатилетняя тяжесть свалилась с его души. Гергарт Бурсфельд умер, и английское правительство ничего не узнало о его тайне. Доктор Глоссин воскресил в своих воспоминаниях то немногое, что ему тогда удалось узнать от друга — утверждение теоретической возможности передать в любое место энергию, выявившуюся в другом. Небольшая попытка, при которой взорвался динамитный патрон, находившийся в пятистах метрах расстояния, когда Бурсфельд маленьким аппаратом проделал несколько маневров. Упорный отказ друга сказать что-либо еще.

Слова «передача энергии», долбили его мозг. Гергарт Бурсфельд употреблял эти слова. Он знал тайну, обеспечивающую владеющему ею государству мировое господство. При помощи этого средства можно было издали взорвать любой склад взрывчатых веществ, вызвать взрыв патрона в ружье отдельного солдата или же в гигантских пушках морской стражи.

Папка заканчивалась большим желтым конвертом. Он содержал те немногие бумаги, какие были найдены при покойнике. Его паспорт, и маленькую записную книжку с карандашными заметками. С дрожью поглядел доктор Глоссин на хорошо знакомый почерк. Короткие заметки о тогдашней службы в Месопотамии. Отрывочные слова о похищении и увозе. Потом трагедия в Тоуэре. Чистая бумага кончилась, и Гергарт Бурсфельд нацарапал последние сообщения по-немецки между печатными строками календаря. Таким образом они, вероятно, ускользнули от бдительности его сторожей.

«Четверг, 13 мая. Верное известие о смерти Рокайи и Сильвестра».

«Суббота, 15 мая. Они пытаются вырвать у меня тайну моего изобретения под гипнозом».

«Воскресенье, 16 мая. Сегодня ночью я говорил во сне… Пора кончать. Я все же спасусь от них. Вскрыл вену, и я свободен… Еще сегодня до наступления ночи… Рокайя… Сильвестр… Я снова увижу вас».

На этом заметки обрывались.

В комнату вошел лорд Мейтланд.

— Нашли ли вы все, что искали?.

— Я увидел, с сожалением, что мои тогдашние усилия оказать услугу британскому правительству были напрасны… Мир выглядел бы теперь иначе, если бы это удалось. Гергарт Бурсфельд обладал средством перевернуть мир. Он унес эти средства с собой в могилу.

Доктор Глоссин медленно проговорил эти слова, наблюдая за лордом. Но в лице последнего ничто не изменилось.

— Я тоже проглядывал эту папку. Нашему правительству тогда было немало хлопот, и совершенно напрасно, как видите. Часто бывали люди, воображавшие, что они изобрели невесть что. Они спокойно могли бы оставить беднягу строить свою дорогу. Во всяком случае, я рад быть вам полезным в этом деле. Прошу вас располагать мною, если у вас есть другие желания.

Доктор Глоссин поблагодарил. Он крайне обязан его светлости и больше ничего не хочет. Если его светлости когда нибудь в свою очередь понадобится услуга…

Он осыпал лорда Мейтланда градом любезностей. Они срывались с его языка почти бессознательно. С величайшим напряжением внушал он своему собеседнику: «Если ты знаешь что-либо об открытии, то скажи». Но остерегался сам думать об открытии, зная связанную с этим опасность: эта мысль могла бы подействовать на его собеседника и быть репродуцирована, как собственная мысль последнего.

Лорд Мейтланд остался спокоен. На американские любезности он ответил английскими. Разговор был одинаково пуст с обеих сторон. Доктор Глоссин знал теперь, что Гергарт Бурсфельд унес тайну в могилу.

Условие, которым Эрик Трувор связал свое обещание, заставляло Сильвестра лихорадочно работать. Не обращая внимания на время, он работал целыми днями и светлыми ночами, подгоняемый одним желанием закончить новый аппарат и затем отправиться на поиски той, кто была ему дороже всего.