Теодор Гладков - Герои Гражданской войны

• Название: Герои Гражданской войны
• Автор: Теодор Гладков
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1963

Настоящий сборник является продолжением сборника «Полководцы гражданской войны», изданного в серии «Жизнь замечательных людей» в 1960 году № 11 (301) и содержавшего биографические очерки о М. В. Фрунзе, С. С. Каменеве, А. И. Егорове, В. К. Блюхере, Я. Ф. Фабрициусе, С. С. Вострецове, Г. И. Котовском, Е. И. Ковтюхе, В. И. Киквидзе, Н. А. Щорсе, В. М. Азине, О. И. Городовикове, Р. Ф. Сиверсе.

Новая книга, как и первая, не претендует на изложение всех событий гражданской войны и объединяет шестнадцать биографических очерков о других выдающихся советских военачальниках: М. Н. Тухачевском, И. П. Уборевиче, И. Э. Якире, В. И. Шорине, Р. П. Эйдемане, В. М. Примакове, В. И. Чапаеве, П. А. Павлове, И. Ф. Федько, Ф. Ф. Раскольникове, Н. В. Куйбышеве, С. П. Медведовском, И. У. Павлове, М. К. Левандовском, К. Б. Калиновском, Д. П. Жлобе.

---

В столице Украины Киеве лучшему парку города у моста Патона присвоено имя Примакова, шумной улице у 4-й обувной фабрики — имя Червонного козацтва. А по Днепру вот уже два года плавают два теплохода — «Червоний козак» и «Вiталiй Примаков».

Примаков погиб незадолго до Великой Отечественной войны, в которой еще больше засиял бы блеск его полководческого таланта. Он сам не участвовал в боях с заклятым врагом — фашистскими захватчиками. Но их громили его ученики — питомцы славного червонного казачества. И маршалы, и генералы, и полковники, и рядовые бойцы. Старик — «матрос с Балтики» Афанасий Грива, послав на фронт двух сыновей, сам воевал против фашистов на бастионах Севастополя, где и был тяжело ранен. Всем защитникам Севастополя было тогда нелегко, а Афанасию Гриве в десять раз тяжелее. Ведь он все те годы носил в своем солдатском сердце горькую обиду за несправедливо казненных своих вожаков. Обида обидой, а долг гражданина был превыше всего. Верными своему гражданскому долгу остались и все питомцы червонного казачества.

Множество стариков — ветеранов 1-го Конного корпуса трудятся в колхозах, совхозах, на заводах, в шахтах. Помогая партии в ее созидательной борьбе за построение коммунизма, ведут широкую пропагандистскую работу среди молодежи.

И разве это не знаменательно? Те, кому партия и страна поручили ныне блюсти неприкосновенность советских границ и охранять труд ее граждан, прошли суровую школу политической и боевой подготовки в рядах червонного казачества — первого украинского советского регулярного боевого соединения. Это командующий войсками Киевского военного округа дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Петр Кириллович Кошевой, его заместитель генерал-полковник Владимир Филиппович Чиж и начальник штаба округа генерал-полковник Владимир Михайлович Крамар.

И все ветераны, и те, кто трудится на полях и на фабриках, и те, кто оберегает границы страны, свято чтят память своего воспитателя — большевика Виталия Примакова.

Многие питомцы Примакова на чисто военном поприще опередили его. Но лишь тот учитель достоин носить это почетное звание, чьи ученики превзошли его.

Победами на фронтах гражданской войны червонные казаки Виталия Примакова вместе со всей Красной Армией заложили основы победы под Берлином. Лишь та победа чего-нибудь стоит, которая таит в себе зародыши грядущих побед.

И. ДУБИНСКИЙ

РОБЕРТ ЭЙДЕМАН

Знай, друг: нет покоя!

У жизни лишь вьюги

Да бури — подруги,

И грозы вокруг[2].

Как давно это было!.. Он написал эти строки, когда ему было всего шестнадцать. А сейчас уже… Нет, в сущности, он еще совсем молод. Как принято говорить — в расцвете сил. Он не чувствует своих лет, вот только заботы… Сейчас даже смешно вспоминать: надо же, шестнадцатилетний парень, а так точно предсказал собственную судьбу: «да бури — подруги и грозы вокруг». И какие грозы!

Хорошо, что в последнее время у него появилась возможность посидеть вот так часок-другой за письменным столом наедине с листом бумаги. Курсанты, конечно, думают, что начальник академии занимается вопросами высшей стратегии. А он просто пишет стихи. Как когда-то в юности. Впрочем, сегодня как раз не стихи.

Из-под зеленого конуса лампы мягкий ровный поток, не тревожа спокойную тишь темноты, освещает лишь крупную сильную руку и тетрадь. Строгие и твердые набегают друг на друга строчки, ровные, как шеренги бойцов в строю.

«В последнее время я начал все чаще думать о смерти. Может быть, потому, что время от времени меня осматривают врачи. Я очень благодарен за такое внимание… Врачи измеряют мое сердце, считают пульс, щупают печень и кишечник…

Врачи правы. По ночам я иногда чувствую, слышу свое сердце. Работает оно глухо, неровно. Что-то в нем заскакивает, как в усталых, старых часах, готовых остановиться. Сердце сладко замирает, но в мозгу пульсирует, кипит кровь. Конец! Конец!..

Умереть в кровати я не хочу. Смерть в кровати слишком торжественна. Вся церемония похорон мне противна. Противен путь в крематорий… Я не сомневаюсь, что меня, как старого партизана, проводят с музыкой. Об этом позаботятся друзья. Они торжественно будут стоять вокруг моего гроба, тихо перешептываясь, точно боясь меня разбудить.

Черт побери эту торжественную церемонию!

Поэтому я говорю: я хочу умереть так, как умер мой друг, незабвенный донецкий шахтер Нирненко, который повел за собой в революцию родную деревню Титовку и сложил под Варшавой свою горячую, светлую голову. Я хочу умереть так, как умер другой шахтер, славный командир сто тридцать шестого полка, Дзюба, или так, как умер храбрый Апатов — у него были длинные, как у священника, волосы, блестящие, черные, как та смола, которой он, мариупольский рыбак, когда-то смолил лодку. Глаза у него были голубые, той теплой голубизны, какая бывает у моря летом. Я хочу умереть в бою»*.

Рука оторвалась от бумаги… Человек встал, потянулся до хруста всем большим, сильным телом, прошелся по комнате. Был он высок, строен, широкоплеч, с крепкой шеей борца. И это завидное, бьющее в глаза здоровье отличало его от героя очерка, потерявшего под Перекопом руку и ногу… Но думали и переживали они одинаково — оба хотели умереть в бою.

Оба они были латышами. Когда мы говорим «латыш», в нашем представлении сразу возникает образ высокого человека с крутым подбородком и льняными волосами. У него должны быть глубоко посаженные светлые глаза под чуть сдвинутыми, густыми бровями. Оденьте его мысленно в форму командира Красной Армии с двумя орденами Красного Знамени на груди, не забудьте, что человек этот немногословен, нежен в своих чувствах и суров в их проявлениях. Вспомните, что в двадцать с небольшим лет он одновременно решал судьбы тысяч людей и писал стихи. Что он познал и ни с чем не сравнимую радость побед и горечь неудач, что, рожденный воспевать красоту нежной зелени майских берез, он чаще, чем окунал свое перо в чернила, обнажал оружие.

Это Роберт Эйдеман. Воин и поэт.

Были еще…

Михаил Тухачевский — воин и музыкант.

Александр Егоров — воин и артист.

Виталий Примаков — воин и журналист.

Павел Штернберг — воин и ученый.

Были еще агроном Григорий Котовский, кузнец Степан Вострецов, крестьянин Василий Чапаев, металлист Василий Блюхер. Были тысячи людей, рожденных для созидания и ставших солдатами Великой Революции. Рожденным строить, им предстояло сначала разрушить «весь мир насилья». Они это совершили. Но как мало их дожило до наших дней, когда мы видим зримые черты того мира, во имя которого они сменили перо и плуг, резец и молот, скрипку и гаечный ключ на винтовку и шашку!

Мы помним их воинами, строгими и суровыми, мужественными и решительными.

…Роберт Эйдеман — воин и поэт.

Он родился 9 мая 1895 года в тихом городке Леясциеме, в Лифляндской губернии. Кроме него, в семье было еще восемь детей, и отцу — Петерису Эйдеману, народному учителю, хватало забот, чтобы прокормить столько ртов на свое скромное жалованье. Но — не хлебом единым жив человек. Петерис Эйдеман и вся его семья жили еще и литературой. Не много свободного времени (как и денег) у народного учителя. Зато и ценит он его — до последней минуты. Минуты эти отдаются стихам. Он пишет сам и переводит. Переводит русских поэтов. Читает, чередуясь с женой, детям. И маленький Роберт одинаково жадно слушает вдохновенные строки Райниса и Лермонтова. Есть еще неисчислимый клад народных сказок и песен, которым владела и который раскрывала щедро всем желающим матушка Цауне, батрачка. И есть приволье неповторимого в своем суровом очаровании родного края… И Роберт Эйдеман пишет свои первые детские стихи:

Обнял яблоньку в саду
Страстный ветерок,
И стряхнул с ее ветвей
Лепестков снежок…*

Но запомнил он и другое. Каторжный, бездонный труд рыбаков и пахарей, лесорубов и рабочих. На помещиков и «серых баронов» — кулаков, на владельцев фабрик и лесозаводчиков. Он видел беспросветную нужду, ту самую нужду, о которой через много лет писал:

— Бедность!.. Что это такое,
Иногда узнать ты хочешь?
Оселок. На нем ты точишь
Гнева лезвие стальное*.

Потом в Латвию ворвался 1905 год. Красными флагами, выстрелами, языками пламени над помещичьими усадьбами. В рядах революционеров и народный учитель Петерис Эйдеман. А потом страшные дни царской расправы. Снова пожары, но уже полыхают крестьянские дворы, чубатые донцы порют стариков, женщин, детей. Карательные отряды расстреливают каждого заподозренного в том, что в дни восстания он держал в руках ружье или косу.

Мальчик видел и тех, кто пал в неравном бою, и тех, кто смирился под плетьми, и тех, кто не сдался и ушел в дремучие чащобы, чтобы продолжать борьбу. Их звали «лесными братьями». Виденное запомнилось на всю жизнь.