Мелисса Натан - Гордость и предубеждение Джасмин Филд

• Название: Гордость и предубеждение Джасмин Филд
• Автор: Мелисса Натан
• Издательство: Ред Фиш. ТИД Амфора
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2006
• ISBN: 5-483-00147-8

Молодая остроумная журналистка Джасмин Филд ведет собственную колонку в популярном женском издании, да к тому же она только что получила желанную роль Лиззи Беннет в благотворительном спектакле по сценической версии романа «Гордость и предубеждение». Как она и предполагала, режиссер этого спектакля, Гарри Ноубл — любимец публики и обладатель «Оскара», — оказывается весьма неприятной личностью. Джасмин начинает собирать сенсационный материал для своей колонки и надеется славно поразвлечься на репетициях. Однако все не так просто…

* * *

Давно известно, что мужчине с непомерно раздутым самолюбием нужна женщина, способная ему это самолюбие хорошенько подрезать.

Молодая остроумная журналистка Джасмин Филд ведет собственную колонку в популярном женском издании, да к тому же она только что получила желанную роль Лиззи Беннет в благотворительном спектакле по сценической версии романа «Гордость и предубеждение». Как она и предполагала, режиссер этого спектакля Гарри Ноубл — звезда Голливуда, обладатель «Оскара» и любимец публики — оказывается при ближайшем рассмотрении весьма неприятной личностью. Джасмин начинает собирать сенсационный материал для своей колонки и надеется славно поразвлечься на репетициях. Да к тому же она, похоже, встретила свою судьбу — обаятельного компанейского актера, рядом с которым сноб-режиссер выглядит совсем уж карикатурно. Однако все не так просто…

Вечная история о тщеславии и ущемленной гордости, истинных и ложных ценностях и об обретении себя самого через любовь и творчество.

---

Джаз открыла тяжелые двери, и в тот же миг ей в нос ударил затхлый запах, который бывает в церкви. Она пошла по темному коридору. Интересно: Мо и Джорджия уже здесь или нет? Джасмин надеялась, что нет — тогда у нее было бы немного времени понаблюдать за собравшейся публикой.

Она свернула по коридору и лицом к лицу столкнулась с парой очков.

— Вы записаны? — спросили очки. Они были необыкновенными. Огромная фиолетовая оправа, которая практически полностью закрывала все лицо. Нет, не совсем все, а жаль.

— Распишитесь вот здесь и затем идите по коридору до конца. Там вам выдадут текст, — проинструктировали очки, которые, как обнаружила Джаз, составляли пару с огромными металлическими пластинами на верхнем ряду зубов. Джаз аж зажмурилась от восторга. Эта женщина выглядела так, будто, проснувшись однажды утром, она задумалась: «А что бы мне такого сделать, чтобы стать пострашнее?» И нашла-таки чертовски гениальное решение.

Джаз быстро поставила свою подпись. В конце коридора она увидела большой стол, заваленный грудой листов с текстами ролей. На каждом листе было написано: «Гордость и предубеждение (по мотивам знаменитого романа)». Джаз взяла один лист. Она попыталась было читать, но не могла сосредоточиться. Тогда девушка села на один из стульев, стоявших у стены, и стала ждать, когда соберется больше народу. Некоторые уже знали друг друга, и воздушные поцелуи и пылкие признания в любви вскоре наполнили комнату. Джасмин с большим интересом наблюдала за присутствующими, стараясь угадать, кто из них настоящий актер, а кто нет. Это оказалось не такой уж сложной задачей.

Вот явно вошла актриса: красивая, длинная куртка на меху; яркая внешность. Черные как смоль волосы ниспадают до угловатых плеч, ноги — такой длины, что, кажется, конца им нет, глаза стреляют во все стороны. Джаз узнала ее: она играла в трехсерийном триллере, который только что показывали по телевизору, злодейку-убийцу. Джаз была удивлена, увидев, что в жизни девушка выглядит даже еще жестче, чем на экране. Актрису звали Сара какая-то там — Джаз никак не могла вспомнить ее фамилию. Она с интересом наблюдала, как красавица взяла текст и начала его напряженно читать, вышагивая взад и вперед по коридору.

В зале появилась группа потрясающе красивых людей, один из них сразу отделился от остальных. Джаз тут же его узнала — это был актер Уильям Уитби, любимец зрителей. Славу ему принесла роль в популярном сериале «Испытания отца Симона». Уитби играл там заглавную роль — отца Симона, отзывчивого, доброго священника, который приносит мир в один из неблагополучных районов большого города. Светлые волосы песочного оттенка, красивое спокойное круглое лицо; но самой привлекательной его чертой, по мнению Джаз, было то, что Уитби запросто болтал почти со всеми присутствующими. Все к нему явно хорошо относились, и Джаз это не удивляло. И хотя актер слишком уж много обнимался и целовался с окружающими, он казался искренним и очень милым. Уитби стоял, чуть склонив к собеседнику голову, слегка поддерживая того за локоть — воплощенное внимание. Или легонько касался собеседника, перед тем как что-то сказать самому, после чего раздавался его громкий благодушный смех. Казалось, Уитби даже и не подозревал, какое впечатление производит на всех, с кем говорит, что было просто восхитительно. «Понятно, почему из него получился такой замечательный священник», — подумала Джаз.

До чего же увлекательно наблюдать за актерами. Как им удается, не прилагая никаких видимых усилий, быть такими интересными? Просто глаз не оторвать. Джасмин хотелось знать о них все, и одновременно, как это ни странно, она получала особое удовольствие именно в эти минуты, пока еще не успела узнать их настолько хорошо, чтобы распознать определенный умысел в их поведении. Все это походило на просмотр яркого цветного иностранного фильма без перевода. Джаз ничего не хотела пропустить. Ее взгляд перебегал от одного к другому. Время от времени девушка усилием воли переводила его со звезд на простых смертных вроде нее самой, но удержать его на них не могла. Звезды были так пленительны.

Появился высокий блондин, внимательно вглядывавшийся во всех присутствующих. Он напоминал Джаз большого золотистого лабрадора, пытающегося отыскать брошенную палку. У него были лучистые голубые глаза и румянец на щеках. Девушка никак не могла вспомнить, в какой пьесе или программе она его видела, но лицо его ей было хорошо знакомо. Он сел на стул у стены прямо напротив и стал тихо изучать текст. К удивлению Джаз, красавица в куртке подошла к нему и села рядом. Было видно, что они очень хорошо знали друг друга и потому обходились без слов. Вскоре к девушке в куртке подошла ее приятельница, пониже ростом и не такая шикарная. Ее сопровождал мужчина, лицо которого выражало не то озабоченность, не то растерянность.

Впервые в жизни Джаз могла наблюдать за людьми, не вызывая у них никакого недовольства, и именно это составляло для нее главную прелесть. Обычно, наблюдая за кем-нибудь, журналистке приходилось делать это очень скрытно, искоса бросая быстрые взгляды, иначе люди начинали глазеть на нее в ответ. Но эти актеры, казалось, ничего другого и не ожидали, более того, некоторые из них с радостью разыгрывали только для Джаз настоящий спектакль. «Интересно, что будет, — думала она, — если я сейчас встану и выйду из комнаты? Они, наверное, лишившись публики, просто повалятся на пол в одну молчаливую кучу и будут ждать появления следующего зрителя, чтобы все начать сначала». А, может, они и правда не замечают ее, никому не известную девушку?

Наконец Джасмин отвела от них взгляд и посмотрела на дверь. И увидела в дверном проеме лицо, от созерцания которого у нее все внутри сжалось. Не то чтобы это было уж очень неприятное лицо — даже теперь Джаз находила в нем определенную привлекательность, оставлявшую, однако, ее уже равнодушной. На лице, которое она теперь с трудом выносила, играла приторная улыбка. Тем не менее какая-то непонятная ей самой сила мешала Джасмин отвести глаза. Лицо это было до неприличия женственным: бледная кожа, полные красные губы и румяные щеки. Венчала его копна темных волос, зачесанных наверх по последней французской моде и густо умащенных бриолином. Рот, как всегда, кривился в натянутой улыбке, а глаза, которые Джаз так хорошо знала, бегали по всей комнате. Через некоторое время они остановились на ней. Доля секунды — и эти яркие глаза встретились с ней взглядом. Момент узнавания — и вот уже они наполнились подобающей случаю сердечностью.

— Джасмин Филд! Сколько лет, сколько зим! Мне следовало догадаться, что и ты здесь будешь, — сказал Гилберт Валентайн, ее бывший коллега, а ныне театральный журналист с огромным апломбом, пишущий для маленького элитного театрального журнала с не меньшим апломбом. Она знала, что Гилберт на полном серьезе считал себя выдающимся журналистом, — да и вообще выдающейся личностью, — хотя всем было ясно, что он просто использовал свое привилегированное положение, позволявшее ему посещать все закрытые просмотры и актерские тусовки, для того чтобы к своей успешной карьере журналиста добавить еще одно амплуа — источника жареных сплетен для глянцевых журналов. Делал он это не ради денег, хотя деньги никогда не помешают, а ради особой славы, которой он так жаждал. Быть известным в кругу самых страстных охотников за славой — не это ли уже огромное достижение?

Гилберт Валентайн был человеком опасным. Еще делая самые первые шаги в театральных кругах, он, хамелеон по натуре, усвоил жеманную манеру общения с целью понравиться своим жертвам. И до сих пор не мог от нее избавиться. Гилберт полностью вошел в роль и держался как истинный актер-трагик. И его манера поведения и все остальное в нем было лживым. Именно из-за таких, как он, журналистов и не любили: вечно он всех актеров выставлял в дурном свете. А если они не приглашали его на свои тусовки, Валентайн все равно умудрялся добывать о них сплетни через кого-нибудь из актерской братии, жаждущего подлизаться к нему. Так что актерам деваться было некуда, и они общались с ним как с приятелем, причем многие из них неплохо справлялись с этой ролью, может быть, лучшей в их жизни. Хотя умаслить Гилберта было не так уж и сложно. Для этого требовалось только одно — рассыпаться в комплиментах по поводу его творений. У Гилберта была своя ахиллесова пята — он сомневался в качестве своей работы. Валентайн был из тех, кто дожидается появления своего некролога, предвкушая, как все редакторы лучших газет будут бить себя в грудь и стенать, что они никогда не публиковали на своих страницах опусы этого гения. Ему и в голову не приходило, что его некролог уже написан и хранится в папке на букву Д — «Дрянь».

— А я и не знал, что ты у нас неудавшаяся актриса! — покровительственно пропел он. Можно подумать, что у Джаз меньше прав прийти на прослушивание, чем у него самого. Гилберт присел рядом.