Александр Теущаков - Путь "Чёрной молнии"

• Название: Путь "Чёрной молнии"
• Автор: Александр Теущаков
• Жанр: Исторический детектив

События, описанные в романе, происходят в Новосибирске во времена советской диктатуры, затрагивая факты массовых репрессий 1937 года в ЗСК (Западно-сибирский край) ведут к началу 90-х годов ХХ столетия. Нелегкая судьба досталась молодому парню, оказавшемуся жертвой судебной ошибки, и испытавшего на себе тяжесть Советских лагерей. Ради справедливости он вступил в тайную организацию «Черная молния». Не согласие со многими взглядами в уголовной среде и прогнившей советской, правовой системе, заставило его и друзей вступить в борьбу с несправедливостью. Ни один насильник и убийца малолетних детей, попавший в поле зрения организации, не уйдет от грозного приговора. Казалось бы, такая мрачная тема: «мир зоны и криминала», но даже в ней нашлось место благородству, дружбе и светлой любви. В романе «Путь Черной молнии» многое создано на реальных событиях, если в тяжелые времена перестройки существовала такая организация, как — «Белая стрела», то «Черная молния» была первооткрывателем в справедливом, народном гневе против коррупции и бандитизма.

---

Михаил начал свой рассказ:

— Было это в июле сорок третьего года. Наша часть дислоцировалась в небольшой деревне, название теперь уже не помню, где-то под Золотарево, на Орловском направлении. Немцы тогда крепко держали оборону Орла, в том году наши войска и освободили этот город.

В штаб нашей дивизии поступило сообщение, что на выходе из леса, на окраине деревни работает вражеский снайпер, подстерегая в утренние часы проезжающих офицеров различных служб. Сначала командование дивизии бросило, на поиски снайперов в окрестностях деревни несколько взводов автоматчиков, которые прочесывали лесные участки. Хотели, конечно, подключить к этому делу минометчиков, но не стали расходовать мины впустую, так как на месте предполагаемой засидки никого не было.

В разведроте, где я служил, было три снайпера-винтовочника, двое уже отбыли на задание. Я получил приказ выследить и уничтожить стрелка, в помощь мне дали не обученных, еще зеленых бойцов.

Дорога, по которой передвигались войсковые части, шла вдоль леса и естественно штабные машины и командирские виллисы были под прицелом снайпера. Трудно на обширной территории обнаружить месторасположение стрелка, тем более опытный снайпер всегда меняет место засидки или лежки, после того, как произвел выстрел.

Кружили мы по окраине леса целые сутки, чтобы выявить или обнаружить хоть какие-то признаки, указывающие на присутствие снайпера. То и дело, углубляясь дальше в лес, мы обыскивали каждый кустик, дерево. Хорошо моя наблюдательность и навыки охотника помогли мне в этом поиске: по примятой траве, надломленной веточке и едва заметному следу на земле, я все-таки обнаружил место, с которого стрелял немецкий стрелок.

Разлапистая сосна — вот где он «гнездился» не так давно. Я вскарабкался на дерево и заметил на одном крепком суку след от веревки. Видимо немец поднимался и спускался по ней. Правильно, решил я, снайперу требовалось место на возвышении, чтобы было легче выбирать себе мишень и иметь хороший обзор, а здесь кругом лес, до дороги метров двести. Со стороны деревни, простым невооруженным глазом трудно отыскать немца в обширном лесном массиве.

В учебном центре нам объясняли: в Финскую войну снайперов, которые располагались на деревьях, называли «кукушками», они грамотно подходили к своему делу, один наблюдал и корректировал, другой вел стрельбу, то и дело они перекликались кукушечьими голосами, впоследствии этот опыт переняли многие стрелки всего мира.

Моя задача состояла в обнаружении и уничтожении снайпера, а работал ли он один или на пару с другим, оставалось для меня тайной.

Присмотрел я себе удобную позицию на чердаке бани, стоявшей на окраине деревни. Смонтировал чучело, шинель, каску, пристроил что-то вроде винтовки, и слегка приоткрыв дверцу чердака, расположил «второй расчет» так, чтобы снайпер в оптический прицел мог увидеть, что кто-то находится на чердаке.

Прежде, чем залечь на позиции, я вывернул четыре доски, на случай, если немецкий снайпер обнаружит меня. Почему четыре? Это для того, чтобы противник не заострял внимания на одной вырванной доске. Ствол и оптический прицел обмотал тряпками, чтобы не создавать блеск металла. Таким образом, отодвинув чуть в сторону одну из досок, я в смотровую щель мог контролировать тот участок, где мог появиться мой противник.

Прошло три дня. Перекусывать сухим пайком удавалось прямо на месте. Ночью отсыпался, под утро приходилось до рези в глазах высматривать район действия снайпера. Да и не факт, что он объявится именно в этом месте.

Чутье охотника, внучек — это верное средство в работе снайперов, не знаю, как все происходит, но когда я ходил по лесу и искал фрицев, я чувствовал, что они были здесь, кругом. Мой участок, за которым я наблюдал, имел больше просветов среди деревьев, немцы они ведь не глупые, зачем им лезть близко к дороге, попробуй потом быстро уйти, а тут снял человека и ходу в лес.

Всю последующую ночь войска продвигались под прикрытием темноты. Подготовленный к делу снайпер не станет стрелять по проходящим и проезжающим в машинах военным ради счета. Под утро, когда забрезжит рассвет, и можно сквозь оптику различить звание на погонах офицера, он непременно выберет себе мишень с высоким званием. Хотя, каждый офицер придерживался приказа, накрывать плечи плащ — палаткой, пряча погоны.

Я рассчитывал, как только рассвет позволит снайперу работать в полном объеме, он обязательно себя проявит. Наверняка так думал и немецкий стрелок. Заметил я его сквозь оптический прицел в другом месте, не там, где он располагался ранее. Он положил свою винтовку на развилке сучьев и внимательно осматривал местность. Он обнаружил позицию моего «второго расчета» и на доли секунды опередил меня, я услышал, как пуля пробила каску моего «напарника». Мне пришлось дернуть за веревочку, привязанную к чучелу, и оно завалилось набок. В тот момент моим пальцем руководило странное ощущение, как будто пружинка рычажка находилась внутри самого пальца, я затаив дыхание, плавно спустил крючок. Щелкнул боек, и пуля настигла свою цель, но в тот же момент острая боль пронзила мою левую руку, тогда я смекнул, что сраженный мною стрелок, работал в паре с другим и, пока я снял его метким выстрелом, другой снайпер успел пальнуть в меня. Мне еще повезло, пуля прошла навылет, чуть ниже левой кисти и по касательной, задев слегка плечо, ушла вглубь чердака. Я моментально сменил позицию и крикнул стоящим внизу бойцам, чтобы они передали командованию о присутствии еще одного снайпера. Пока приказ был отдан, и рота автоматчиков развернулась в цепь, было уже поздно, второй стрелок покинул этот район. Его не удалось обнаружить, но зато он потерял своего напарника. Меня направили в госпиталь на лечение, а спустя некоторое время представили к ордену, за выполнение сложной боевой задачи.

— Слушай, дед, ты настоящий герой, я не знал, что ты у нас такой.

Сашка от волнения даже не мог подобрать слов.

— Ничего героического Саш, обыкновенная фронтовая рутина, каждый день приходилось работать в таких условиях.

Чтобы показать свое мастерство, дед подвесил высоко над землей старую консервную банку и отошел от этого места метров на тридцать. Поднял карабин и, прицелившись, выстрелил по мишени. Пуля цокнула о банку.

— Ну, внук, теперь твоя очередь.

Дед сократил расстояние до цели на пятнадцати метров.

— Видишь прицельную планку, ее нужно всегда ставить на расстояние до цели, старайся, чтобы мушка на стволе была вровень с верхней поверхностью планки. Мушку ставь по центру прорези на планке и подводи ее строго под мишень. Задержи дыхание и медленно, указательным пальцем, нажимай на спусковой крючок. Саша последовал его совету, но пуля прошла мимо. Ему раньше довелось стрелять, но только из мелкокалиберной винтовки в школьном тире и с воздушки (пневматическое ружье), тогда результаты были положительные.

— Руки не напрягай сильно, чтобы не создавать мандраж в мышцах, приклад прижми плотнее к плечу, бойся отдачи. Вот так. «Цок» — шлепнула пуля о банку. Глаза Сашки засветились от радости.

— Ну вот, а я что говорил, наша порода! — повеселел дед.

Проходили дни, недели, настало время, прощаться деду Михаилу с внуком. Катя, прислала письмо и просила, чтобы он собрал внука в дорогу и проводил до теплохода.

Саша привязался к деду, но такая привязанность была более взрослой, ему интересно было слушать, когда дед рассказывал о себе и своих фронтовых подвигах. Все, что говорил дед о тайге, теоретически передавал свои знания Саше, это моментально фиксировалось в его сознании. Он понимал, что там, в городе ему будет не хватать такого надежного друга и прекрасного собеседника, теперь он отчетливо понимал, почему мама всегда проявляла уважение к своему отцу и любила его. Они были, как две капли воды схожи характерами. За все время, пока Саша гостил у него, дед ни разу не повысил на него голос и не позволил себе каких либо вольностей в воспитании внука. Только разговоры, вместо нотаций, только убеждения, вместо насаждений своей воли, а главное — это уважение и понимание с каким относился дед к нему. Как умела мама найти подход к сыну в любой создавшейся ситуации, так и дед, спокойно, рассудительно объяснял внуку те или иные вещи.

Попрощавшись с родственниками на берегу, Сашу в сопровождении деда и тети Наташи переправили в лодке на другой берег, там, где располагалась пристань. Тетя Наташа всплакнула, ей нравился этот паренек, с ним она находила общий язык.

Тихо подошло судно и пришвартовалось к пристани. Работник теплохода открыл дверцы на борту и стал пропускать пассажиров на палубу.

— Ну, дорогой мой, давай прощаться, — сказал дед, и крепко обняв внука, прижал к себе. Саша волновался, от навернувшихся слез немного защипало глаза.

— Маме передай, что все хорошо, если у вас не сложится жизнь с отцом, приезжайте в Михеевку, знайте, что ближе и роднее вас, у меня никого нет. Передай маме, что я ее люблю.