Анна Гурова - Громовая жемчужина

• Название: Громовая жемчужина
• Автор: Анна Гурова
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-17-05047

Единственный уцелевший наследник Лунной династии Ким становится послушником монастыря Каменной Иголки. Однако враги, люди и демоны, преследуют его и в обители монахов. Ким еще не знает, что он — ключевая фигура в большой игре забытых киримских богов, цель которой — уничтожение империи.

---

— Ну что встал? Малый Утренний Канон выучил?

— Да, — пробормотал Ким, бочком протискиваясь в дверь мимо наставника.

— Опять «своими словами»?

— Наизусть!

— Сколько от него шума, — пробормотал Чумон, утрачивая к Киму интерес.

Ким, щелкая зубами от холода, спустился с крыльца.

— Шевелись! — Чумон подбодрил послушника посохом так, что тот чуть не свалился с утеса. Повесив на шею ведерко — бамбуковое колено на ремне, — Ким полез по крутой деревянной лестнице вниз, в туман.

В лесу было в точности как в храме. Стволы сосен — призрачные колонны, туман — дым курений. Ручей — тот самый, который водопадом низвергался со скал возле тропы, — здесь, в верховьях, можно было с легкостью перепрыгнуть. Ким наспех умылся, зачерпнул воды бамбуковым коленцем и пошел дальше, поглядывая под ноги. Вскоре он нашел подходящее место, оторвал полоску дерна и занялся ловлей червяков. Чумон настаивал, что жабам полезнее теплая пища, а потому послушник должен отогревать червяков во рту. Но, к счастью, наставника рядом не было, и Ким просто зажал пойманных червей в кулаке.

Ниже по течению ручья отшельник устроил садок, где обитали огромные жабы особой ядовитой — или, по словам старца, лечебной — породы. Когда твари злились или пугались, на их спинах выступала белая ядовитая слизь. Чумон со всеми предосторожностями собирал ее костяной ложкой и хранил как величайшую драгоценность.

Жабы уже проснулись и негромко перекликались, квакая и булькая. Увидев Кима, умолкли и дружно уставились на него.

— Приятного аппетита, красотки, — он высыпал извивающихся червей во влажную грязь садка. Жабы одна за другой неспешно поскакали к пище. Ким развлекался, наблюдая, как они быстро выхватывают друг у друга лучших червей, ни на мгновение не теряя важности. Внешность тварей как всегда напомнила ему горную старицу Ямэн. Не отсюда ли она натаскала жаб, собираясь устроить Киму смотрины в Чигиле?

Надо сказать, Ким довольно часто вспоминал о горной старице. На следующий же день после поступления в монастырь он перелез через стену и отправился на поиски ведьминого логова. Но ничего не нашел. Даже старухин пруд как сквозь землю провалился. Ким повторил попытку трижды, пока его не поймал Рей. «Ты едва спасся от горной ведьмы и снова ее ищешь! — ругался побратим. — Разве ты не понимаешь, что она завлекает тебя чарами? Хочешь потерять еще десять лет жизни?»

Здешние монахи о бабке знали, но никаких отношений с ней не поддерживали. Кое-кто, — в том числе, конечно, и Рей, — считали, что старой ведьме в священной долине не место, и предлагали принять меры к ее изгнанию. Неожиданно Киму стало интересно, как относится к сомнительной соседке преподобный Чумон. Может, они и нашли бы общий язык?

— Ну что, жабы? — спросил Ким, усаживаясь на корточки возле ограды садка. — Что мне делать с моим старцем? Попытаться договориться? А как, скажите, договоришься с человеком, для которого я — пустое место? Который третий месяц зовет меня «мальчик», как будто у меня имени нет. Видели, как он ходит, уткнувшись носом в землю? Я-то поначалу думал, что его от дряхлости так согнуло, а потом дошло — он все ищет, не подвернется ли что-нибудь подходящее для снадобья. А поскольку я ему для снадобья не подхожу, то и пользы от меня никакой. Даже червей во рту греть не умею…

Жабы копошились в садке. Ким размышлял. В последнее время его все чаще посещали мысли о том, чтобы уйти из монастыря совсем. Вот только куда?

«Да и Рей за меня поручился, — думал Ким. — Если я брошу монастырь, он потеряет лицо. Нет, лучше подождать. Рано или поздно Чумон меня выгонит, и, глядишь, Рей сам предложит мне уйти. Пусть уж лучше всё пока идет своим чередом».

Была и еще одна причина, по которой Ким не особенно торопился уходить из монастыря. Он понятия не имел, что делать потом и куда податься. Наверняка его все давно забыли. Никто его не ждет, никому он не нужен. Разве что…

И мысли Кима привычной дорожкой вернулись к горной ведьме и ее дочери. В конце концов, они это устроили.

«Старуха не хочет, чтобы я сам ее искал, это ясно. Иначе она не прятала бы от меня свой пруд. Но если то, что она говорила, правда… и желтоглазка действительно в меня влюблена… Какая она красивая! А я обидел ее… — Киму вспомнилось их последнее свидание на монастырской тропе. — Кажется, это было совсем недавно. Впрочем, если старуха не соврала, и отец ее дочери — горный дух, то ей что десять лет, что десять дней, безразлично».

«Уймись, Ким! — решительно приказал он себе. — Перестань думать о девушке — ты же все-таки почти монах. Она сама тебя найдет, вот что. Если захочет».

Киму часто вспоминалась удивительная история о девушке, превращенной в кошку, которую рассказала ему старуха на обратном пути к часовне. В отличие от покойного Кагеру и его демона-волка, который кошмаром являлся Киму гораздо чаще, чем тому бы хотелось, о Мисук Ким почти забыл. В памяти осталось только смутное воспоминание о кошке, которая царапалась, как тигрица, и не боялась никого, кроме сихана, а Кагеру насмешливо хвалил ее за упрямство и строго запрещал мальчишкам-ученикам обижать ее. Да — это право он оставлял за собой.

— Если даже дочка ведьмы и есть Мисук — что с того? Ведь учитель Кагеру мертв, — вслух рассуждал Ким. — Что бы там ни говорила старуха, никто еще не возвращался обратно из Нижнего мира. По крайней мере, во плоти. А призрак… Эка важность, призрак! Здесь, на Иголке, ему до меня не добраться…

Задумавшись, Ким не заметил, что жабы перестали есть и смотрят на него так внимательно, будто в самом деле что-то понимают.

— Чего вам? — удивленно спросил он.

Жабы молча собрались кружком прямо возле его ног. Ким запоздало вспомнил, что малейшее прикосновение жабьего яда к коже грозит немедленной смертью. Самая крупная бородавчатая жаба, ковыляя, выползла вперед, надула горло и издала раскатистый утробный звук, больше всего похожий на сытое рыгание. Ким на всякий случай отскочил от садка. Вслед за первой жабой заквакали и все остальные.

— Зря стараетесь, я все равно вас не понимаю.

Ким вытер руки о штаны и понес ведро к часовне.

Личная часовня преподобного Чумона была не часовня, а одно название. На самой вершине утеса, где стояла келья, располагалась квадратная площадка на сваях. Над ней нависала хлипкая остроконечная крыша на четырех столбах. Крыша предназначалась не для людей, а для небольшого алтаря Бессмертного Целителя — покровителя лекарей, бальзамировщиков и чучельников. Шириной площадка была такова, чтобы уместиться рядом двоим, на коленях.

«Хоть бы огородили ее заборчиком, — подумал Ким, взбираясь с ведром на шее на вершину утеса. — Свалишься с края, костей не соберешь…»

Чумон был уже в часовне — сидел на полу, скрестив ноги, так спокойно, словно и не в паре шагов от бездонной пропасти.

— Что так долго возишься? — проворчал он, оборачиваясь. — Давай сюда воду. Как там жабы?

— Жрать не хотели. Я им таких червей насобирал, что пальчики оближешь. А они окружили меня — и давай квакать. Может, заболели? — с надеждой предположил Ким. — Не передохли бы!

— Что ты с ними сделал?

— Я? Да ничего особенного! Покормил…

Чумон неожиданно крепко взял Кима за запястье. Пальцы у него были как из сухого дерева. Послушал пульс, быстро заглянул юноше в глаза — словно ложкой своей костяной в нутро залез.

— Ничего, здоров, — проворчал он, отворачиваясь. — Плохо дело.

— Да что случилось-то?

Чумон пожал плечами.

— Ты разве не знаешь, что на тебе проклятие?

— Впервые слышу!

— Ну так знай. Уникальное, роскошное проклятие, с корнями в преисподних. И при этом, что интересно — не родовое, а личное…

— Так вы из-за проклятия меня взяли послушником? — с подозрением спросил Ким. — Чтобы изучать его на досуге?

— Ну не из-за талантов же твоих!

— И что мне с ним делать?

— Да ничего. Я сам все сделаю. Главное, мне не мешай.

Ким забрался в часовню и налил воды в ритуальную плошку. Старик опустил туда нитяную метелку, макнул и принялся разбрызгивать воду на все четыре стороны света.

— Читать канон? — мрачно спросил Ким, освежая в памяти длиннейшее восхваление утру, полное сложной символики, где каждое слово означало нечто совсем другое, возвышенное и тайное. Петь его полагалось на одной ноте, на выдохе — чем дольше, тем лучше.

— Солнце встает
из восточных змеиных тенет,
словно восходит
с самого дна земного.
Небо измерит — и снова
просит приюта у западных вод.
Где, наконец, стены крова?
Где шестерка драконов приют обретет?
Для тысяч вещей
Положен приход и уход…

— Дальше мысленно, — буркнул старец, принимаясь за дело. Отгоняя бесов, он кропил алтарь с деревянной фигуркой Бессмертного Целителя, пол перед ним и всё, до чего только мог дотянуться, что-то бормоча себе под нос. Киму тоже досталась ежеутренняя порция брызг. Как будто какой-нибудь бес смог бы пробраться в такое пропитанное святостью место, как монастырь Каменной Иголки!