Александр Лопухин - Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет

• Название: Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет
• Автор: Александр Лопухин
• Жанр: Религия
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-699-63470-5

Книга А.П.Лопухина, выдержавшая до 1917 года около 20 изданий, не теряет своей актуальности и сегодня благодаря необыкновенно глубокому осмыслению Библейской истории. Автор открывает нам историческое значение изложенных в Библии фактов, доказывает, что библейские рассказы о сотворении человека, грехопадении, потопе, смешении языков имеют под собой реальную историческую основу. В книге приводится множество объяснений быта, реалий, традиций того времени, когда была создана Библия, которые помогают понять глубину и смысл Библейского Писания. Автор предназначал свой труд широкой аудитории, поэтому язык изложения легок и прост для понимания. Данное издание объединяет труд автора по Библейской истории Ветхого и Нового Завета.

---

XXIX

Распятие, крестные страдания, смерть и погребение Иисуса Христа

Распятие было самым ужасным и позорным видом смертной казни в древности, – настолько позорным, что само название его, как говорит Цицерон, «никогда бы не должно приближаться к мыслям, глазам или ушам римского гражданина, а тем менее к его личности». Оно было восточного происхождения и задолго до проникновения его в Европу употреблялось у персов, финикиян и карфагенян. В Палестине оно впервые введено было Александром Великим, когда он, по взятии упорно защищавшегося Тира, воспользовался для примерного наказания его непокорных жителей этим туземным видом казни и распял две тысячи тирян. В Риме оно введено было Крассом, который сделал страшное применение его при наказании рабов, возмутившихся под предводительством Спартака, когда именно он уставил крестами распятых рабов-мятежников всю дорогу от Рима до Капуи, и затем окончательно оно принято было в систему наказаний при Августе, и в обширных размерах употреблялось при наказании различных мятежников и крупных злодеев, нарушителей государственного закона и порядка. Для иудеев этот род смертной казни был тем ужаснее, что он был исключительно языческий. В Ветхом Завете если и есть указания на «повешение на древе», то это повешение обыкновенно совершалось уже над мертвым телом, или было вообще явлением исключительным, допускавшимся некоторыми царями под влиянием окружающих языческих народов. Во всяком случае для иудеев распять иудея было бы, при обычном состоянии вещей, решительной невозможностью, так как против этого возмутилось бы национальное чувство народа. И если теперь первосвященники, вожди иудейские и чернь неистово требовали распятия для Христа Назарянина, то это показывает, до какой невероятной степени злобы и ненависти довел «избранный народ» царь мира сего, хотевший доказать этим полное торжество темного начала на земле.

Но вот приговор начал приводиться в исполнение. Воины сколотили крест, взвалили его на плечи приговоренного к смерти, и страшное шествие двинулось за город, к месту казни, на Голгофу, или лобное место, названное так по своей выпуклообразной форме. За осужденным по обычаю двигалась толпа народа, и теперь она была тем больше, что сама личность Узника и все обстоятельства суда над Ним взволновали весь город с его многочисленными паломниками. По дороге тяжесть креста, на котором висели грехи всего мира, надломила истощенный всеми предшествующими духовными и телесными муками организм Христа, и Он упал под своей ношей. Чтобы не замедлять исполнения казни, воины, сопровождавшие Узника, навалили крест на встретившегося им по пути некоего Симона Киринеянина, который таким образом удостоился великой чести участия в несении искупительного креста. Вся обстановка этого ужасного шествия имела надрывающий душу характер, и многие женщины, не выдерживая всех ужасов его, горько плакали. Божественный Страдалец обратил на них внимание и увещевал их плакать не о Нем, а о самих себе и о тех ужасах, которые ожидают весь иудейский народ и обетованную Землю. Рядом с Христом на казнь ведены были еще двое разбойников, распятием которых при теперешней страшной обстановке Пилат хотел навести страх на других разбойников и тем хоть отчасти подорвать сильно распространенное в это время разбойничество, часто переходившее в политические мятежи.

По прибытии к месту казни все три креста положены были наземь, и крест Иисуса как главного узника положен был для большего издевательства посередине. После этого с Него сняли все одежды и последовал самый страшный момент казни – прибитие ко кресту. Христа положили на орудие казни, руки растянули вдоль перекладины, и посредине ладоней наставлено было по огромному железному гвоздю, которые ударами молотка вгонялись в дерево. По такому же гвоздю вбито было и в ноги, и затем воины с большими усилиями стали поднимать крест с его пригвожденной живой ношей, чтобы установить его в заготовленной яме. И в этот-то ужасный момент невообразимого страдания раздался голос Спасителя человечества с всепрощающей мольбой за своих зверских и безжалостных убийц: «Отче, прости им, ибо не знают, что делают». Понятно, какие нестерпимые муки могли испытывать распинаемые; но муки эти были тем ужаснее, что несчастные жертвы могли долго томиться на кресте, и сами страдальцы с воплем просили окружающих предать их смерти, которую они считали избавительницей. Такова-то была смерть, на которую осужден был Христос; и хотя для Него она счастливо ускорилась от всего вынесенного Им предварительно, Он все-таки томился на кресте с полдня и почти до солнечного захода, прежде чем «испустил дух». Когда уже был поднят крест, вожди иудеев впервые явно заметили смертельное оскорбление себе со стороны Пилата. В своем слепом неистовстве они воображали, что способ распятия был поруганием, направленным на Иисуса; но теперь, когда они видели Его висящим между двумя разбойниками, но на более высоком кресте, им сразу стало ясно, что эта казнь была публичным поруганием для них самих. На белой деревянной, намазанной гипсом доске, так ясно выдававшейся над головой Иисуса, на кресте виднелась черная надпись на трех цивилизованных языках Древнего мира – на тех трех языках, из которых по крайней мере один наверно был знаком каждому в собравшейся тут толпе, – именно на официальном латинском, ходячем греческом и туземном арамейском. Надпись гласила, что этот человек, который претерпевал таким образом позорную рабскую смерть, этот человек, распятый в глазах всего мира между двумя злодеями, был «царь иудейский». На надписи читалось: «Иисус Назарянин, царь иудейский». Когда иудеи поняли, какой злой насмешке подверг их Пилат, то это совершенно отравило им удовольствие их злорадного торжества, и они отправили к Пилату депутацию с просьбой переменить возмущавшую их надпись. «Не пиши, – сказали они, – царь иудейский, но что Он говорил: «Я царь иудейский». Но смелость Пилата, так быстро улетучившаяся при имени кесаря, теперь ожила вновь. Он рад был каким бы то ни было способом досадить и сделать наперекор людям, мятежные вопли которых заставили его утром поступить против желания и совести. Немногие могли с такой силой выражать свое высокомерное презрение, как римляне. Не удостаивая даже оправдания своего поступка, Пилат сразу же отпустил гордых иерархов с коротким и презрительным ответом: «Что я написал, то написал».

Чтобы воспрепятствовать возможности какой-нибудь попытки снятия со креста (известны были случаи, когда преступников снимали и возвращали к жизни), около крестов была поставлена стража из четырех воинов (кватернион) с сотником. Одежды жертв всегда доставались в добычу тем, которым приходилось нести эту тяжелую и неприятную обязанность. Поэтому воины, не подозревая нисколько, как точно исполняли они таинственные предсказания древнего пророчества, приступили к дележу одежд Иисуса Христа между собой. Плащ они разодрали на четыре части, вероятно распоров его по швам; хитон же был сделан из одной сплошной ткани, и раздирать его значило бы только испортить. Поэтому они порешили предоставить его в собственность тому, кому выпадет по жребию. Покончив с дележом, воины сели и сторожили распятых, коротая скучные часы едой и питьем, разговором и игрой в кости.

Несение креста

Зрелище было возмутительное. Большинство народа, по-видимому, молча стояло и смотрело на кресты; но некоторые из проходивших мимо креста, быть может, некоторые из лжесвидетелей и других злоумышленников предшествовавшей ночи, все еще издевались над Иисусом в оскорбительных возгласах и насмешках, в особенности предлагая Ему сойти со креста и спасти самого Себя, если уж Он так всемогущ, что мог разрушить храм и в три дня построить его. И сами первосвященники, книжники и старейшины, менее смущенные, менее сострадательные, чем масса народа, не стыдились срамить своих седых волос и сана, и своими издевательствами отягчать и без того нестерпимые муки Божественного Страдальца. Они перед самым крестом насмешливо переговаривались между собой: «Других спасал, а Себя не может спасти. Христос, Царь Израилев, пусть сойдет теперь с креста, чтобы мы видели, и уверуем». Чернь и воины вторили этим издевательствам, и вокруг Страдальца как бы происходило дикое торжество кровожадности и бессердечия. Но Христос стоял теперь выше всего жалкого человечества, безумно праздновавшего казнь своего Спасителя, и безмолвствовал. И это божественное безмолвие было для некоторых сердец красноречивее всякой проповеди. Оно особенно поразило одного из разбойников, и он не только прекратил грубые издевательства, с которыми оба несчастных злодея относились к Распятому среди их, но и стал упрекать своего товарища за неуместное ругательство. В его душе совершился крутой переворот. По преданию, этот «благоразумный разбойник» некогда спас жизнь св. Младенцу и Приснодеве во время их бегства в Египет, и он наверно немало слышал о галилейском Пророке, который призывал к Себе всех грешников и мытарей. При виде бесконечно кроткого и всепрощающего лика Распятого в нем воскресло все, что оставалось лучшего в его сердце, и он, обратясь к Иисусу, умиленно воскликнул: «Помяни меня, Господи, когда приидешь во Царствие Твое». И на эту смиренную молитву покаявшегося злодея безмолвствовавший дотоле Христос немедленно ответил: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю».