Отохико Кага - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Отохико Кага
• Издательство: Издательство «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-217-0

Заключённый Такэо Кусумото сидит в одиночной камере. Он приговорён к смертной казни и ждёт своего часа. Поскольку точный день приведения приговора в исполнение не известен заранее, этот час может наступить когда угодно. Такэо ждёт смерти уже 16 лет…

16+   Для читателей старше 16 лет.

---

— Что это вас рассмешило? — Тикаки смутился, ему показалось, что тот проник в его тайные мысли.

— Да начальник тюрьмы. Ну и видок у него! Бледный, ноги дрожат… Непонятно, кого должны казнить.

— А-а… — Тикаки неприятно поразило, что Сонэхара позволяет себе перемывать косточки начальству в присутствии шофёра.

— А вы не заметили? Он всегда так. Как только поступает распоряжение о приведении в исполнение, он делается сам не свой — каждый день ему снится виселица и он не может спать. Приходит в медсанчасть за снотворными и транквилизаторами, якобы желудок у него болит. Он что, к вам ни разу ещё не приходил?

— Нет.

— А ко мне без конца. Как только он является, я сразу смекаю — а, значит, скоро кого-то казнят. У него вечно нервишки пошаливают. Он ведь такой дотошный и пунктуальный, а тут — промашка за промашкой… Взять хотя бы самоубийства — ведь одно за другим — сначала в субботу, потом в воскресенье, дело неслыханное. В апреле будет полная замена всего начальства. А он здесь с прошлого апреля, так что продержался всего год.

— При прежнем начальстве было лучше, — заметил водитель. Он повернулся к ним, и из-под фуражки сверкнула седая прядь. — Прежний начальник прослужил четыре года, и никаких самоубийств не было и в помине.

— Это точно, — согласился Сонэхара и рассмеялся. — Прежний начальник был толстый, как боров, и в мелочи особо не вникал. Зато за провинности наказывал куда как сурово. Карцеры и дисциплинарные изоляторы при нём не простаивали. О кляпах и кожаных наручниках я уж и не говорю — использовал их на полную катушку. А нынешний начальник с заключёнными строит из себя человека гуманного, а с персоналом строг. В результате заключённые наглеют, моральная деградация, ну и соответственно. Так что ждите новых неприятностей.

— Вы думаете?

— Уверен. Он ведь раньше занимался научной работой, был сотрудником института правоведения. Изучал структуру исправительных учреждений, исполняющих наказания, занимался статистикой, тут ему не было равных, он даже составил «Белую книгу преступлений» или что-то в этом роде. В министерстве юстиции его считали ходячей энциклопедией по уголовно-исполнительному праву. Но в самих исправительных учреждениях он никогда раньше не работал, поэтому войти в положение простых служащих не может. Главврач его не терпит. Видите, даже сегодня не пришёл.

— А ведь точно, его не было.

— Он получил нагоняй из-за Итимацу Сунады и разобиделся.

— При чём здесь Сунада?

— А при том, что буянил во время казни. Расколошматил буддийский алтарь, духовника своего отшвырнул в сторону, стал вопить: «Спасите! Помогите!» Конвоирам с трудом удалось его скрутить и оттащить к эшафоту. И начальник тюрьмы считает, что виноват главврач, мол, негуманно было не давать такому легковозбудимому человеку транквилизаторов. Вроде бы Сунаду накануне казни осматривали.

— Да, это я его осматривал, — сказал Тикаки, невольно взглянув на свой забинтованный палец. Забытая было боль снова пронзила его, и одновременно мучительно сжалось сердце. Ведь это он не дал Сунаде транквилизаторов. А главврач ни словом не упрекнул его. В последнее время они часто спорили, и всё равно он выгораживал его, дерзкого юнца! Тикаки охватило какое-то странное, трудно определимое ощущение: не то раскаяние, не то обида.

— Вы? Вот уж никогда бы не подумал! — Сонэхара сказал это таким небрежным тоном, что тут же стало ясно — на самом-то деле ему давно всё известно.

— Да, это моя вина. Я неправильно оценил состояние Сунады.

— Ну, не думаю. Кстати, вы сами ведёте себя весьма странно.

— Я?

— Да. Никому в голову не придёт идти смотреть на казнь, это зрелище не из приятных.

— Вы считаете, что я иду смотреть? — тихо сказал Тикаки, у него уже не было сил сердиться. — Вы ошибаетесь. Видите ли, с одной стороны, я чувствую себя виноватым из-за этого инцидента с Сунадой, а с другой — Кусумото ведь тоже мой пациент…

— Это-то и странно. Обычно ни у кого не возникает желания присутствовать при казни своего подопечного. Надзиратели нулевой зоны и те стараются отвертеться. Взять хотя бы Фудзии, уж он-то знает всех своих заключённых как облупленных, но даже он никогда по своей воле не придёт на казнь. Ведь привести потом себя в порядок бывает очень трудно. А вы по собственной воле… Нет, вы не думайте, на самом-то деле я очень одобряю ваши действия. Казнь — событие государственного значения, одна из сторон нашей действительности. И коль скоро ты ненавидишь убийство, посмотреть на казнь — твой долг. Это точно так же, как, скажем, защитник животных должен хоть раз побывать на бойне. И дело вовсе не в том, чтобы выступать против смертной казни или призывать к отказу от употребления в пищу мяса, это нужно для того, чтобы научиться спокойно воспринимать реальность.

— И всё же… Наверное, это не так уж приятно…

— Сначала. Но со временем привыкаешь. И это привыкание само по себе чрезвычайно ценно. Я имею в виду привыкание к той реальности, которая именуется «человек».

— Вы хотите сказать…

— Я говорю о приближении к истине.

— А-а… — Не в силах уразуметь, что всё это значит, Тикаки отвёл глаза.

Движение становилось всё более оживлённым, скоро поток машин отделил их от автобуса. На путях, идущих параллельно улице, возник трамвай, тут же беззаботно задребезжал звонок переезда. По обеим сторонам дороги тянулись низкие деревянные строения, очевидно, они уже выехали на окраину. «Тюрьма К. где-то совсем рядом», — подумал Тикаки, и настроение у него окончательно испортилось.

Внезапно весь город ушёл куда-то вниз, и взору открылась широкая панорама. Машина двигалась по дамбе вдоль реки. Торговый квартал, окружавший их тюрьму, остался далеко позади, впереди виднелись глубокие складки горных отрогов Хаконэ и Тандзава, над ними сверкала вершина Фудзи. На фоне её гигантского конуса небоскрёбы казались совсем крохотными. Всё рукотворное ничтожно. Природное всегда несравненно выше. Кусумото сейчас тоже наверняка смотрит на Фудзи. Может быть, её величественная красота послужит ему утешением? «Здорово, правда?» — мысленно обратился к нему Тикаки.

Переехали через мост. Шоссе, спустившись с дамбы, пошло вниз, Фудзи скрылась из вида, а вместо неё перед глазами возникла тюрьма К. Очертаниями она напоминала чудовищную, атакующую свою жертву птицу, головой которой была башня с часами. Когда они выехали на узкую дорогу, идущую вдоль кирпичной стены, все остальные машины куда-то исчезли и колонна наконец воссоединилась. На большой скорости они проскочили по патрулируемой дороге и въехали на территорию тюрьмы. Проехав мимо административного здания и тюремных корпусов, миновав большие, покрытые ржавчиной — в такой яркий день она особенно бросалась в глаза — железные ворота, они оказались перед внушительным двухэтажным бетонным строением кубической формы.

Автобус и обе машины остановились у входа. Их встретили конвойные и какие-то мужчины в цивильном платье.

— Кто это?

— Начальник тюрьмы К., прокурор, а третий, который помоложе, секретарь. Во время приведения приговора в исполнение обычно присутствует начальство обеих тюрем. Ну ладно, пора за дело.

Подхватив сумку, Сонэхара быстрым шагом направился к входу. Тикаки последовал за ним. В это время из автобуса появилась знакомая группа людей. Кусумото — уже без наручников, — спустившись на землю, поднёс руку козырьком к глазам и посмотрел на небо. Потом вслед за начальником службы безопасности бодрой, деловитой походкой прошёл внутрь. «Не забудьте о секундомере», — напомнил Сонэхара Сугае.

Сонэхара и Тикаки вошли в здание последними. Коридор с белыми стенами напоминал больницу. Они поднялись по лестнице, прошли по другому коридору до конца и оказались в небольшом помещении, где уже собрались все остальные. Это было что-то вроде молельни, во всяком случае, у стены стоял буддийский алтарь, а на столике в центре комнаты — зажжённая свеча. Кусумото сидел перед патером, остальные кольцом стояли вокруг. Кусумото молился. Он читал «Господню молитву»: «Отче наш, Иже еси на небесех…» Пламя свечи, колеблемое дыханием многих людей, бросало красные и жёлтые отсветы на его щёки.

— И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого… Аминь.

— А теперь Хорал Второй. Прошу всех присоединяться, — сказал патер, поднимаясь. Он заранее раздал всем присутствующим отпечатанные на мимеографе слова хорала. Из-за плеча конвойного показалось лицо Кусумото. Очков на нём не было, покрасневшие белки под тяжёлыми веками блестели, как отполированные драгоценные камни.

— На Тебя уповаю, Господи, предаюсь Тебе душою и телом… Судьбу свою вручаю в руки Твои и ныне и присно и во веки веков…