Отохико Кага - Приговор

• Название: Приговор
• Автор: Отохико Кага
• Издательство: Издательство «Гиперион»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-89332-217-0

Заключённый Такэо Кусумото сидит в одиночной камере. Он приговорён к смертной казни и ждёт своего часа. Поскольку точный день приведения приговора в исполнение не известен заранее, этот час может наступить когда угодно. Такэо ждёт смерти уже 16 лет…

16+   Для читателей старше 16 лет.

---

— Кто это?

— Начальник тюрьмы К., прокурор, а третий, который помоложе, секретарь. Во время приведения приговора в исполнение обычно присутствует начальство обеих тюрем. Ну ладно, пора за дело.

Подхватив сумку, Сонэхара быстрым шагом направился к входу. Тикаки последовал за ним. В это время из автобуса появилась знакомая группа людей. Кусумото — уже без наручников, — спустившись на землю, поднёс руку козырьком к глазам и посмотрел на небо. Потом вслед за начальником службы безопасности бодрой, деловитой походкой прошёл внутрь. «Не забудьте о секундомере», — напомнил Сонэхара Сугае.

Сонэхара и Тикаки вошли в здание последними. Коридор с белыми стенами напоминал больницу. Они поднялись по лестнице, прошли по другому коридору до конца и оказались в небольшом помещении, где уже собрались все остальные. Это было что-то вроде молельни, во всяком случае, у стены стоял буддийский алтарь, а на столике в центре комнаты — зажжённая свеча. Кусумото сидел перед патером, остальные кольцом стояли вокруг. Кусумото молился. Он читал «Господню молитву»: «Отче наш, Иже еси на небесех…» Пламя свечи, колеблемое дыханием многих людей, бросало красные и жёлтые отсветы на его щёки.

— И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должникам нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого… Аминь.

— А теперь Хорал Второй. Прошу всех присоединяться, — сказал патер, поднимаясь. Он заранее раздал всем присутствующим отпечатанные на мимеографе слова хорала. Из-за плеча конвойного показалось лицо Кусумото. Очков на нём не было, покрасневшие белки под тяжёлыми веками блестели, как отполированные драгоценные камни.

— На Тебя уповаю, Господи, предаюсь Тебе душою и телом… Судьбу свою вручаю в руки Твои и ныне и присно и во веки веков…

Самым сильным был голос Кусумото. Его мягко вибрирующий тенор наполнял тесную комнату. Голос человека, готового к смерти. Слушать его было почти невыносимо, Тикаки с трудом удерживался, чтобы не заткнуть уши. Воздух постепенно сгущался, становился всё более вязким, клейкой массой обволакивал находившихся в комнате людей. Голос Кусумото навязчиво лез в уши, от него не было никакого спасения. В конце концов Тикаки удалось взять себя в руки. Сам он петь не мог.

Но вот пение закончилось. Тикаки невольно вздохнул. Патер перекрестил Кусумото, державшего в высоко поднятой руке серебряное распятие. Осенил крестным знамением отдельно его глаза, нос, рот, уши, руки. Потом он стал читать молитву, и Кусумото вторил ему. Это была длинная молитва.

На лицо Кусумото падала тень от носа, она то удлинялась, то сокращалась. По щекам одна за другой катились слёзы. Патер — полный седой человек — говорил тихим голосом, столь богато модулированным, что казалось — его устами говорит кто-то другой, находящийся в недостижимой дали. Но вот молитва закончилась. Оба глубоко вздохнули и хором возгласили:

— Упокой, Господи, душу…

Патер поклонился и отступил назад. Ярко вспыхнули люминесцентные лампы, белизна голых стен ударила по глазам. Человеческие фигуры, утратив способность отбрасывать тени, сразу стали скучными и плоскими. Вперёд вышел начальник тюрьмы.

— Кусумото, ты ничего не хочешь сказать?

Кусумото был бледен, как труп. На лице, черты которого заострились, как будто их уже коснулось окостенение, блуждала натянутая улыбка.

— Спасибо вам, святой отец. Вы сделали всё, чтобы проводить меня в последний путь как христианина, теперь я могу спокойно умереть. Я счастлив.

— Господин начальник, господа, благодарю вас за заботу. Простите, что из-за меня вам пришлось прийти сюда. Сожалею, что вы были вынуждены взять на себя столь малоприятную роль. Простите, что снова доставляю вам беспокойство. Теперь уже в последний раз.

Кусумото медленно обвёл взглядом всех присутствующих и глаза его остановились на Тикаки.

— А, это вы доктор? Вам тоже большое спасибо за всё.

Стоящий впереди отошёл в сторону, и Тикаки оказался лицом к лицу с Кусумото.

— Знаете, вечером после вашего ухода я чувствовал себя вполне прилично, но под утро заснул, и мне приснилось, что я опять проваливаюсь. Однако после того, как проснулся, ничего больше не было.

— Вот как? — внезапно охрипшим голосом сказал Тикаки. У него возникло ощущение, что горло забито вязкой мокротой. — Значит, вам всё-таки удалось уснуть… Я… рад…

— Спасибо вам за всё, доктор. — С этими словами Кусумото протянул ему правую руку. Пожав её, Тикаки отметил, что рука, так же как и вчера, была тёплой, мягкой и живой. Да и лицо было живым — подвижным и ясным, глаза блестели, не верилось, что несколько минут назад оно показалось ему лицом трупа.

— И вам, господин начальник, спасибо. — И Кусумото протянул руку начальнику тюрьмы. Тот, растерявшись от неожиданности, поднял было левую руку, но тут же поспешно заменил её на правую. Судя по всему, его бросило в пот, во всяком случае, лоб у него неприятно заблестел.

— Прощайте, — сказал Кусумото и низко склонил голову, адресуя поклон всем присутствующим. В тот же момент начальник тюрьмы, наморщив лоб, сделал быстрый знак глазами начальнику службы безопасности. Тот поднял правую руку, подавая сигнал. В тот же миг охранники, заранее ставшие с двух сторон от Кусумото, защёлкнули на его руках наручники и накинули верёвку на пояс, одновременно ещё один человек, подойдя со спины, белой тряпкой завязал ему глаза.

В центре стены беззвучно открылась дверца, обнаружив проход в соседнюю комнату. Неловко согнувшись, начальник службы безопасности пошёл вперёд, за ним двинулся Кусумото, поддерживаемый с трёх сторон — с боков и сзади — охранниками. Лишённый возможности видеть, он шёл осторожными шагами, нащупывая ногами пол. При этом он сохранял полное спокойствие и послушно шёл туда, куда его вели, походка была ровной, начищенные до блеска ботинки ступали уверенно и аккуратно.

Тикаки стоял впереди, и соседняя комната была ему прекрасно видна. Устройство точно такое же, как в тюрьме С., в Тохоку, где ему случалось бывать. В центре — прямоугольный помост, площадью полтора метра на метр. Прямо над ним — ворот, с которого спускается белая верёвка. Один охранник держит её свободную часть под мышкой, другой придерживает петлю на противоположном конце у металлического кольца. Длина верёвки тщательно выверяется с учётом роста и веса осуждённого. После падения тело должно повиснуть на расстоянии тридцати сантиметров от помоста, иначе нельзя рассчитывать на должный результат. Ещё двое сжимают какие-то рукоятки, похожие на ручной тормоз автомобиля. Должно быть, одна из них приводит в движение механизм помоста.

Охранник со скрежетом закрыл соединяющую комнаты дверь — так в крематории задвигают створку камеры для сжигания. «Сейчас начнётся», — подумал Тикаки и попытался представить себе, в каком порядке всё будет происходить. Но не успел — раздался страшный грохот, как будто на дом обрушился гигантский молот. Что это, подумал он, слишком рано, наверное, это только репетиция, самое главное — впереди. Однако люди, до сих пор хранившие гробовое молчание, вдруг — словно закончилось представление — зашумели, заговорили, задвигались.

— Пошли, — скомандовал Сонэхара. Неизвестно когда он успел переодеться в белый халат, на груди у него висел стетоскоп, в руках болтался тонометр. Раздвигая охранников, он поспешно прошёл вперёд, и Тикаки последовал за ним.

Дойдя до конца коридора, они свернули налево и вышли на небольшую площадку, откуда вела вниз широкая лестница. На площадке стояли три складных стула. На них тут же уселись начальники тюрем и прокурор. Оглянувшись, Тикаки заметил, что начальник воспитательной службы и священник не последовали за ними, а пошли обратно к выходу. Тикаки заколебался. Однако потом всё-таки принял решение увидеть всё до самого конца и встал рядом с прокурором. За их спинами выстроилась охрана. Сонэхара вприпрыжку сбежал вниз по лестнице, освещённой бьющим в окно солнцем и почему-то напомнившей Тикаки аудиторию, где им читали лекции по клинической медицине. Внизу уже стоял Сугая с секундомером в руке. Сонэхара прошёл вперёд и медленно раздвинул в стороны белый занавес. Он двигался с рассеянной небрежностью, словно там, за занавесом, была сцена кукольного театра и он давал сигнал к началу представления. Но за занавесом обнаружился человек, висящий на серебристой верёвке.

В нём не было абсолютно ничего от того человека, с которым он только что разговаривал. Перехваченная верёвкой шея, тяжело свисающая на грудь мёртвая голова, а ниже — туловище с четырьмя конечностями, ещё живыми, судорожно извивающимися. Совсем как пойманная и вытащенная на берег рыба.

За счёт возникшего при падении ускорения шейные позвонки переломились и сознание он потерял мгновенно, но тело до сих пор отчаянно цеплялось за жизнь. Грудная клетка поднималась и опускалась в тщетных потугах дышать. Руки дёргались, словно пытаясь за что-нибудь ухватиться, ноги вытягивались и сокращались в поисках твёрдой почвы. Наручники и ботинки свалились — скорее всего, это произошло при падении, — поэтому руки и ноги двигались совсем как живые.