Гильдебрандт-Арбенина Николаевна - «Девочка, катящая серсо...»

• Название: «Девочка, катящая серсо...»
• Автор: Гильдебрандт-Арбенина Николаевна
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-235-02981-1

Ольга Николаевна Гильдебрандт-Арбенина (1897/98–1980) до недавнего времени была известна как муза и возлюбленная H. Гумилёва и О. Мандельштама, как адресат стихотворных посвящений поэтов серебряного века… Однако «Сильфида», «Психея», «тихая очаровательница северной столицы», красавица, актриса, которую Гумилёв назвал «царь-ребенок», прежде всего была необычайно интересным художником. Литературное же наследие Ольги Гильдебрандт впервые собрано под обложкой этой книги. Это воспоминания о «театральных» предках, о семье, детстве и юности, о художниках и, наконец, о литературно-артистической среде Петербурга-Петрограда второй половины 1910-х — начала 1920-х годов и ее знаменитых представителях: Гумилёве, Мандельштаме, Блоке, Кузмине, Мейерхольде, Юркуне, Глебовой-Судейкиной, о доме Каннегисеров… Часть текстов публикуется впервые. Содержание книги дополняет богатый иллюстративный материал, включающий не только портреты и фотографии героев воспоминаний, но и репродукции акварелей Ольги Гильдебрандт.

---

Вчера был Гриша и Ал. Ш.{396}, которому я «предала» написанное мною о М<андельштаме>. Как это не то, зачем мне выступать в роли летописца? <…>

10 июля. Среда.

Гром, молния — сег<одня> ночью и к вечеру. Вчера странный день — неприятности с пенсией <…> и милая встреча с Мирой Невер.{397}, из Третьяковки. Она интересная женщина и в парижском красивом платье. Наговорила мне много лестного о моих картинках и о моей наружности, что мне всегда приятно. Показала ей и Юрочкины рисунки, и ей очень понравились. А о моих портретах сказала: это целая поэма любви!.. Я сказала ей о польских гобеленах{398} и о своем желании направить их (рисунки Ю. Юркуна. — Н. П.) в Польшу.

<…> Да, в воскр<есенье> был Гриша Л<евитин>, взволновавший Юлю сведениями о выставке. Бедная Юля, все мечтает о деньгах. Но — посмертная слава мне обеспечена (хоть и маленькая) — чужими стихами — и немного — моим творчеством; но денег никаких не будет{399}.

Вот этого я не умею «выбивать», даже пенсию зажуливают. Все мы под смертью ходим. <…>

20 дек<абря >.

Тр<етьего> дня пришло письмо от Алека, это дико, но это единственная вещь на свете, кот<орая> меня как-то поддерживает в жизни. <…>

Сейчас дни моего разрыва с Г<умилёвым> — это горе, горе моей жизни, крах моей жизни… Что я наделала? Или Юра был прав, вырывая меня, и тот не любил меня больше всего на свете, как говорил?

Господи! Я хочу умереть, я не могу одна, без помощи, — а вокруг друзья хуже врагов… Я не умею справиться! Я не умею жить!..

21 дек<абря>.

Да, идут печальные годовщины моей жизни. <…> Хочу ли я умереть? Скорей, хочу. Я не умею справиться даже с Юлей. И мое прошлое — сплошная вина. Нельзя быть радостью для всех. Я не королева. И мужчины хотят одного обладания. <…> А я хочу будущего. Будущее — на том свете. Простите меня, мои дорогие! Не проклинайте меня! Я не иду на кладбище, я не иду в церковь. Я ничего не могу! Сил нет! Таня Гаг. едет лечиться — Андрюша хочет от нее второго ребенка. Как я понимаю эти княжеские фанаберии. Ведь я глупая, несмотря на свой древний возраст! Господи!

30 дек<абря >.

Снов не помню. У Юли была громадная температура. Начались морозы. Вчера была Галя, все хлопотала: звонил Гриша. Я сег<одня> позвонила на обе мои службы и похвастала Третьяковкой. Скорее для них, чем для себя. <…>

Вероятно, надо искупать какие-то грехи? «Исполнение давних желаний». Какие это желания в жизни? Ахматова назвала старческую любовь — «похотью». Какое мерзкое слово! Лёва{400} сердился на мать за то, что она подписала какое-то любовное стихотворение тем числом, когда его, Лёву, сажали снова в тюрьму. Да, матери похожи на Гертруду из Гамлета! Кто из дам Г<умилёва> вел себя всего достойнее? Куда делась Елена? Все — рекламистки! А что меня лично так связало с этим человеком?.. Ощущение счастья — каких-то вершин — один взлет фейерверка — а потом — только довольно прочное чувство того, что надо (при всех недостатках времени). Но я не могу себе представить вечности с отсутствием этого человека!..

Юрочка мой, я в жизни вам-то была верна. Все превозмогла ради Вас. Простите мне мою память о Г<умилёве> и… мои устремления к счастью. Это — грех?

Читаю англ<ийскую> книгу. Такие образцовые рыцари — Ланселот и Тристрам — и грешные королевы — капризная Гвиневера и жестокая Изольда. <…>

19/10 <1978>. Четверг.

<…>

Сейчас по радио — Лицей Пушкина. Много вранья, но вызывает слезы. <…>

Все что-то хотят от меня, а мне «ни к чему». Я могу дельное только дать рисунками. Это — я. А всё другое? Бесплатное обслуживание желаний других. Даже обидно!

По радио тут было чудно о Ронсаре. И музыка великолепная <нрзб>. А о Ронсаре — мой первый диалог на улице с Гумилёвым… <…>

Лучше обстругать все прошлое, сохранить как можно меньше — главное. Вот так поступила Ахматова — и в жизни и в стихах — это выгодно для славы и для памяти…

Но меня жизнь растаскивала во все стороны, и теперь так трудно одной.

Приложение Стихи из альбома Гильдебрандт-Арбениной

Альбом О. Н. Гильдебрандт-Арбениной в настоящее время хранится в Музее Анны Ахматовой в Фонтанном доме. В эту подборку включены избранные стихи, автографы которых находятся в этом альбоме, — в том числе все, тематически связанные с творчеством О. Гильдебрандт. Тексты подготовлены к публикации А. Дмитренко и Н. Плунгян.

Михаил Кузмин «Сколько лет тебе, скажи, Психея?..»

О. Н. Арбениной-Гильдебрандт

Сколько лет тебе, скажи, Психея?
Псюхэ милая, зачем считать?
Всё равно ты будешь, молодея,
В золотые рощи прилетать.

В этих рощах воздух не прозрачный,
Испарений и туманов полн,
И заливы спят под тучей мрачной
В неподвижности тяжелых волн.

Там пустые, темные квартиры,
Где мерцает беловатый пол,
Или ночи северной Пальмиры,
Иль невиданный, пустынный мол.

У заборов девочки-подружки
Ожидают, выстроившись в ряд,
Или смотрят, позабыв игрушки,
На чужой и недоступный сад.

Там играют в сумерках Шопена.
Тот, кого зовут, еще в мечтах,
Но соперничество и измена
Уж видны в приподнятых глазах.

Там по царским дням в парадной ложе
Восседает Смольный институт,
А со сцены, на туман похожи,
Лебеди волшебные плывут.

Но, сквозь пар и сумрак розовея,
Золотая роща нам видна,
И пути к ней, юная Психея,
Знаешь, молодея, ты одна.

11 января 1930

Бенедикт Лившиц «Что это: заумная Флорида?..»

О. Н. Арбениной-Гильдебрандт

Что это: заумная Флорида?
Сон, приснившийся Анри Руссо? —
Край, куда ведет нас, вместо гида,
Девочка, катящая серсо.

Слишком зыбок профиль пальмы тонкой,
Розоватый воздух слишком тих,
Слишком хрупки эти квартеронки,
Чтобы мы могли поверить в них.

На каком земном меридиане,
Под какой земною широтой
Есть такая легкость очертаний
И такой немыслимый покой?

Знаю, знаю: с каждым днем возможней
Видимого мира передел,
Если контрабанды на таможне
Сам Руссо и тот не разглядел!

Если обруч девочки, с разгона
Выскользнув за грань заумных Анд,
Новым спектром вспыхнул беззаконно
В живописи Ольги Гильдебрандт!

12. XII.1931

Эрих Голлербах «Мазок широкий и небрежный…»

О. И. Арбениной-Гильдебрандт

Мазок широкий и небрежный,
Неторопливо-прихотлив,
Грядою гравия прибрежной
Обвел лазоревый залив.

Недоговаривая чаще,
Чем намекая на деталь,
Он сумраком окутал чащи
И нежно отуманил даль.

Потом в углу пустой гостиной
Фигуры тушью проложив,
Промчал по клавишам старинный
Обворожительный мотив.

С ним вместе возникают сразу,
Подобно звукам в тишине,
Свечей огнистые топазы
В лучистом шубертовском сне.

И снова отплываем в даль мы,
В тот край, куда дороги нет,
Где яхты, кактусы и пальмы
Фатально просятся в сонет.

Как легок он и как прозрачен,
В лорнет увиденный мирок!
Как незаметно труд затрачен
На увлекательный урок!..

Мелькают дамы, гейши, дети
В колористическом бреду —
То на бульваре, то в балете,
То в будуаре, то в саду.

Они безмолвны и безлики,
Но их слепой, упорный взгляд —
Как цепкий стебель повилики,
Как белладонны сладкий яд.

Чуть угловатые движенья
Прямых и тонких рук и ног
Таят невинное томленье
И неопознанный порок.

Такого зыбкого каприза,
Таких отроковичьих сцен
Нет ни у Константина Гиза,
Ни у Марии Лорансен.

Возможно ли найти названье
Благословенному вину,
Влекущему воспоминанья
От Альтенберга к Кузмину?

…В осеннем парке ждет карета.
Ждут в море ветра паруса.
Ждет сердце вещее привета
И жадно верит в чудеса.

В плену расплывчатых заметок
Я без конца глядеть готов
На кроткий мир марионеток
И экзотических садов. —

Весь этот край обетованный,
Куда Вожатый нас ведет,
Возник не в тот ли час туманный,
Когда Форель разбила лёд?

16 окт. 40 г.

Рюрик Ивнев