Джойс Оутс - Делай со мной что захочешь

• Название: Делай со мной что захочешь
• Автор: Джойс Оутс
• Издательство: Вече, РИПОЛ
• Жанр: Современная проза
• Год: 1993
• ISBN: 5-7141-01

Имя современной американской писательницы Джойс Кэрол Оутс хорошо известно миллионам почитателей ее таланта во многих странах мира. Серия «Каприз» пополняется романом писательницы «Делай со мной что захочешь» (1973), в котором прослежена история жизни молодой американки Элины Росс, не побоявшейся полюбить женатого Джека Моррисси и завоевавшей его отзывчивое сердце.

---

Своим обычным голосом он спросил, на какие средства она все же намерена жить.

И она подумала: «Должно быть, это конец».

Медленно, не спеша, не желая его оскорблять, она встала. Но все уже было позади — опасность, их брак: теперь он говорил о деньгах. Ей не хотелось показывать свое нетерпение. И она достаточно серьезно, делая вид, что это заботит ее, ответила на его вопросы.

— Мне известно, — сказал он, — что своих денег у тебя нет, нет личного банковского счета. Твоя мать никогда тебе, ничего не советовала?

Элина рассмеялась.

Она вышла из комнаты, и он последовал за ней. Теперь пора было уходить — спокойно и достойно. Она повязала голову шарфом и застегнула толстую кофту. Марвин стоял и смотрел на нее.

— Ты уходишь сейчас? Вечером? И отправишься вот так, под дождем? — с легкой издевкой осведомился он. — Значит, кто-то ждет тебя?

— Нет, никто, — сказала Элина. Она старалась скрыть возбуждение. Но все-таки не удержалась и благодарно улыбнулась ему. Неожиданно галантным жестом он распахнул перед нею дверь.

— Ты пройдешь полторы мили до городка, а что потом? — спросил он. — У тебя, наверное, и в сумке-то не так много денег, верно? Ты всегда была так непрактична!

— Все будет в порядке, — слегка задыхаясь, произнесла Элина.

Она вышла на крыльцо. Рука Марвина взметнулась — Элина вся съежилась при виде этого жеста, — но он лишь сунул руку в карман брюк и вытащил бумажник.

— Подожди, — сказал он. Но она уже шагнула с крыльца. — Возьми это, — сказал он и кинул ей бумажник. Она его не подхватила — бумажник легонько стукнул ее по плечу и упал на крыльцо.

— Я не могу это взять, — с нервным смешком произнесла Элина. — Ты очень добр, спасибо, ты всегда был такой…

Она шагнула в дождь. Марвин поднял бумажник и продолжал стоять, глядя ей вслед.

— Элина, подожди, — строго окликнул он ее. Он вынул из бумажника пачку банкнот, свернул их и швырнул ей. Они упали в грязь у ног Элины. Она в смущении опустила взгляд. Одна из бумажек развернулась, и порыв ветра отнес ее на несколько шагов в сторону. Потом развернулась другая. Элина увидела, что это пятидесятидолларовые бумажки.

— Спасибо, но мне не нужно… я не могу… — сказала она. А потом вдруг передумала: нет, ей понадобятся деньги. Ей понадобятся все деньги, какие удастся получить. Она нагнулась и подобрала бумажки, даже те, которые отлетели в сторону. — Спасибо, — вежливо сказала она. Она стерла с бумажек грязь и положила в сумочку.

8. Настал день, когда чья-то рука схватила ее длинные, ниже талии, волосы и тупыми ножницами обрезала до плеч; волосы были мокрые, скользкие и тяжелые, а ее лицо в зеркале казалось перекошенным. Мужчина внимательно посмотрел на нее и сказал: — Жалко мне это делать, — и, однако же, без колебаний обрезал волосы с другой стороны. В глубине стояли две девушки в халатиках и смотрели на Элину и на Элинины длинные волосы.

Они лежали на полу светлыми белокурыми горками — грустными, жалкими. Лежали тут горки и других волос, в большинстве своем каштановых, — кольца и короткие пряди, все вперемежку.

Настал день, когда она шла по аэровокзалу, сквозь толпу, и все были для нее чужие. Путешественники в осенней одежде, главным образом хорошо одетые, — и все ей незнакомые. В самом деле, все эти люди были ей чужими. Никто из них ее не знал, никто не подойдет и не предъявит на нее прав.

Она ощущала движение толпы, это движение, от которого начинала кружиться голова, вихрь человеческих мыслей на этом огромном пространстве, в этом здании с голыми современными стенами, и стойками, и пластмассовыми моделями самолетов и отелей, здании, в котором не было ничего человеческого, которое не могло быть домом и, однако же, было предназначено для человека, было плодом человеческого воображения — ведь только человеческий мозг способен придумать такое место. Это поразительно! Ты можешь погибнуть здесь, в этих лабиринтах и не понятно зачем запутанных коридорах, или можешь выбраться отсюда, ловко проложить себе путь сквозь все эти толпы, — чужая среди чужих и потому абсолютно свободная.

Элина взяла такси до дома, где жили Моррисси.

В вестибюле перегорел свет, но она сумела прочесть на кусочке картона у звонка выведенные от руки четкие черные буквы: «Моррисси. Дж. и Р.». Элина перевела дух и нажала на кнопку. Она слышала, что внутри работает телевизор, и, однако же, казалось, услышала — или вообразила, что услышала, — неожиданную паузу, последовавшую за звонком в дверь, как если бы кто-то там, подобно ей, вдруг затаил дыхание.

Она слышала, как он подошел к двери. Он открыл дверь, и Элина увидела на его лице неприятное изумление — увидеть такое было ужасно.

— Джек?.. — сказала она. В этом слове прозвучало и извинение, и страх, и жалость к нему из-за того, что он так испуган. Он молча смотрел на нее. Он изменился: на нем были очки в темной роговой оправе, которых она раньше никогда не видела, и волосы были непричесаны, всклокочены, словно он только что скреб в затылке. Глаза ввалились, вокруг них залегли тени. На нем был вязаный пуловер, надетый на голое тело, и темная шерсть лишь еще больше подчеркивала бледность его кожи.

— Нет, — отрывисто произнес он, — я не могу тебя видеть…

Элина знала, что он это скажет. Она постаралась произнести отчетливо, медленно, но голос изменил ей и упал до шепота.

— Извини, я не хотела… я только хотела… Всего на минутку…

Женский голос крикнул из глубины:

— Это Леонард, милый?

Джек тотчас ответил через плечо:

— Нет, не Леонард. — И, обращаясь к Элине, сказал: — Я не могу говорить, извини.

Она смотрела прямо на него. А он глядел на нее, хоть и против воли. Они стояли каждый сам по себе — два противника: Элину так и подмывало шагнуть назад, отступить, а ее любимого — захлопнуть дверь, спастись. Он так упорно, так яростно противился ей, что на его лице отразилось напряжение и оно словно застыло. Поверх его плеча Элине виден был жалкий уют его жизни. Она чуть было не подумала — у нее просто не было времени до конца додумать эту мысль, — что обманулась в своих надеждах — с таким же успехом она могла позвонить в любую дверь этого дома, ей даже подумалось, пока она смотрела на своего любимого, этого человека в очках, с крепко сжатым скорбным ртом, что она по ошибке подошла не к той двери.

Она пожалела его и отступила. Она сказала ему, что будет ждать его на улице, на тротуаре, и если он хочет ее увидеть…

— Зачем ты это сделала? — прошептал он.

Она шагнула назад. А он стоял в дверях — несчастный, точно парализованный, и смотрел на нее.

Ты что же, не любил меня? Ты смотрел на меня без всякой любви!

Да разве ты несла мне любовь, Элина?

Бездумно, медленно, словно загипнотизированная, Элина спустилась по лестнице. Зачем ты здесь? Зачем ты пришла сюда — такие мысли даже не приходили ей в голову. Она почувствовала запах кухни. А выйдя наружу, налетела на что-то — трехколесный детский велосипед; она посмотрела в одну сторону и в другую и увидела, что находится на обычной улице среди жилых домов, в обычном американском городе, где вдоль обоих тротуаров стоят машины, не очень новые, некоторые из них даже сильно проржавевшие. Черный мальчуган пробежал мимо. Кто-то крикнул ему из дома напротив — пространство между домами было узкое. Ветер подхватил волосы Элины, свободно ниспадавшие до плеч и немного ее раздражавшие, потому что она к ним еще не привыкла; прядь волос попала ей в глаз.

Она пыталась успокоиться, говоря себе: зачем ты здесь?

Зачем здесь, в Детройте, зачем именно на этой улице? Раньше она никогда в жизни здесь не бывала. Она не знала никого, кто здесь живет.

А потом она подумала, что ведь любит его, да, любит и приехала сюда ради него. Вот так-то. Вот почему она приехала в этот город и стоит сейчас одна на тротуаре: она будет ждать, пока он придет к ней. Он сказал — Элина, нет. Нет. Он смотрел на нее во все глаза, побледнев, помертвев от удивления, ему хотелось захлопнуть перед нею дверь; он снова и снова повторял — Нет. Но она проделала сотни миль ради него, и теперь она будет терпеливо ждать.

Да, он выйдет к ней.

Выйдет, потому что любит ее, — в этом она убеждена.

Но он был в таком ужасе, когда увидел ее… Открывая дверь, открывая осторожно, чуть-чуть, он, казалось, знал, что за дверью стоит она, и его лицо застыло от страха, потому что это была она и потому что она решилась на такой поступок. Он ведь не распахнул двери, словно не хотел, чтобы она видела внутренность квартиры.

«Это Леонард, милый?» — спросил его женский голос.

А он-то любит ее, но он не выйдет к ней — внезапно она это поняла.

И пошла прочь, к перекрестку, — пошла медленно… нерешительно… раздумывая, что делать дальше. У перекрестка она сможет остановить такси. Что же тогда произойдет — ведь если она выйдет на перекресток и будет ждать такси, значит, это конец. А раз так, то жизнь ее снова упростится, отвалятся огромные пласты. Она дошла до перекрестка, но почему-то повернула назад и снова пошла по направлению к дому Моррисси. Она старалась держаться спокойно, ровно, бесстрастно — просто молодая женщина идет от угла улицы домой, молодая женщина в синем платье, которая живет тут. И, однако же, ею владело какое-то алчное возбуждение — что-то должно случиться. Очень скоро она будет знать, что именно. Это было вне ее власти и в то же время в ее власти — непонятная сила разливалась по ее венам и по всему ее телу, некая пульсация, жажда… Вдоль улицы стояли трехэтажные дома, по большей части сложенные из унылого кирпича, без подъездных дорожек — лишь узкие проходы между ними, казавшиеся небезопасными. Дом, где жили Моррисси, был единственным высоким домом в этом квартале, он был построен из такого же кирпича, но находился в лучшем состоянии, чем маленькие особнячки. Элина снова заметила трехколесный велосипед, лежавший у обочины. Она потрогала заржавевший руль, попыталась позвонить в звонок, но он тоже оказался заржавевшим.