Константин Махров - Сердца первое волнение

• Название: Сердца первое волнение
• Автор: Константин Махров
• Издательство: Пермское книжное издательство
• Жанр: Детская проза
• Год: 1959

Школьная повесть о дружбе, о первой любви и первых обидах, о человеческих отношениях; о том, как важно не боятся признать свои ошибки и уметь прощать тех, кто нам дорог…

---

— Ну, скорее! — прикрикнула она на Черемисина, который с трудом вытаскивал ноги из-под парты. — Ах, какой неуклюжий! Дал же бог такие длинные нижние конечности! — Анатолий подошел. — Смотри, какие гладиолусы, — вон те, на верхушке клумбы. Это я сажала весной. Красивые, правда?

— Очень, — согласился Анатолий. — Раз это сажала ты, значит…

— Значит — ничего не значит! — немедленно рассердилась Надя, обиженная тем, что он не понял того, что было у нее на душе. — Они лучше всех — вот и всё.

Анатолий пожал плечами и сделал движение, чтобы уйти.

— Куда же ты? Я вчера долго не могла заснуть, — тише и весьма доверительно добавила она, положив свою руку на его руку. — А в окно светила луна, круглая, как апельсин.

— «И следила по тучам игру…» — шутливо запел Анатолий.

— Не паясничай. Нет, я думала об… об одном человеке, который… мне очень нравится.

«Если бы это был я!» — тайком вздохнул Анатолий.

— Он никогда не будет знать об этом, никогда. И мне было грустно. Захотелось написать что-нибудь такое… жизненное, чтобы за сердце брало… И еще я думала о журнале. Две недели прошло, как нас выбрали, а мы еще ничего не сделали; ты, главный редактор…

— Гм… гм…

— …когда ты возьмешься за дело? Наговорил, наговорил! «Полет на Луну»! «В наш век сверхдальних межконтинентальных ракет»… Немедленно собирай заседание редколлегии.

— Так я же намечаю план… то есть все обдумываю…

— Мало — намечать, делать нужно! — грозно сверкнула глазами Надя и так быстро повернулась, что косы ее описали в воздухе стремительный полукруг.

На душе у нее было светло, радостно. Она подсела к Кларе, которая повторяла химию.

— Кларочка! Милая! Как хорошо! Как все хорошо!

Клара посмотрела на Надю долгим, спрашивающим взглядом.

— Все ли хорошо? Например, с геометрией…

— Кларочка, выучу. Вызубрю все!..

— Я видела, как ты шла с Черемисиным, — сказала Клара. — Вы постоянно вместе.

Это было сказано ровным, спокойным голосом, обычным для Клары, и ни один мускул не дрогнул на ее чистом лице, словно выточенном из розовато-белого мрамора. Но будь Надя повнимательней, она бы уловила слабое дрожание в голосе, она бы увидела, как какая-то тень прошла по лицу Клары. Надя не видела этого, но, добрая и отзывчивая по натуре, она почувствовала, что Клара чем-то недовольна, обняла ее и защебетала на ушко:

— Кларисик, дорогой, яблочко мое… Мы хотели встретить тебя торжественной речью. Ждали тебя, чуть на физику не опоздали, а ты… Ты рассердилась, да? Прости, прости…

Надя обняла ее еще крепче и поцеловала в щеку.

Уже звенел звонок, в класс входили ребята. И Надя услышала над своей головой крепнущий тенорок Степана Холмогорова:

— И лобзания, и слезы…

Надя взглянула. Дозорный!

— Вот он! Всех подвел! Бейте его!

Поколотив Степана, Надя снова кинулась к Кларе:

— Мы помирились, да? Помирились?

— Хорошо, — сказала Клара. — Кстати, мне с тобой надо поговорить. С определенной точки зрения твое поведение… Тихо, урок начался.

«Такое поведение — предосудительно»

В тот день Надя и Клара задержались в школе: Клара — по делам учкома, а Надя в ожидании ее. Она устроилась на задней парте и писала, писала. Наконец, они пошли домой.

День клонился к вечеру, по синему, бескрайнему небу проносились редкие облака с золотыми ободочками; сухой, напористый ветер срывал с деревьев последние листья — серые, свернувшиеся трубочкой — и то вздымал их вверх, то бросал в желтую траву.

Между домами мальчишки пинали мяч. Наде очень захотелось поиграть с ними, она, наверное, и пустилась бы в это предприятие, если бы ее и Клару не окликнул Анатолий Черемисин. Он догонял их, размахивая кепкой и что-то крича. Ветер косматил его волосы, закидывал на плечо галстук.

— Товарищи! Друзья мои! — подбежал он. — Новость! Сейчас по радио… Вчера у нас запущен искусственный спутник Земли! За полтора часа он облетает вокруг земного шара. Да понимаете ли, вы, то есть, осознаете ли вы…

Он говорил, размашисто шагая, улыбаясь и не замечая, что противное «л» то выговаривалось ясно, то звучало как настоящее «в».

— В сообщении ТАСС так прямо и сказано: «Искусственные спутники проложат дорогу к межпланетным путешествиям»… Понимаете? «Нашим современникам суждено стать свидетелями полетов в космос»… то есть на Луну, на Марс… Девочки! Это же замечательно!

— Да, это поистине величественно! — сказала Клара. — Я читала статьи о спутниках, изумительно!

— А его можно будет видеть? Он как звездочка будет, да?.. — спрашивала Надя. — А ты — пиши скорее! А то твоя фантастическая повесть отстанет. Люди слетают на Марс, а ты все будешь планы составлять…

— Теперь — клянусь! — принимаюсь. Этот спутник — честное слово! — поднимает, то есть вдохновляет. И знаешь, Надя… вот совпадение! — сегодняшний разговор с тобой всколыхнул меня. Вот увидишь, я сегодня же начну. Знаете, я люблю астрономию; я давно мечтаю о полетах на Марс… А теперь — ведь это становится возможностью!

Он говорил, все более и более увлекаясь. Голос его, грудной, мягкий, с еле заметной хрипотцой, звучал взволнованно, а слова как бы сами собой подбирались точные; это и понятно: он говорил о любимом своем предмете. К тому же, его слушала девушка, перед которой ему невольно хотелось показать все, что было у него лучшего. И девушка эта слушала его с жадным вниманием. А подруга ее почему-то становилась хмурой, все реже роняла слова, точно отпускала их по счету. Продолговатое, оживленное лицо его с несошедшим еще южным загаром и с не очень правильными чертами; взгляд серых с зеленоватым отливом глаз, устремленный в небо; широкая походка и даже сиреневый галстук его, трепыхающийся на плече, — все было хорошо и привлекательно сейчас.

«Вот — сильный, смелый, красивый! — думала Надя, летя в мечтах за ним на Луну и на Марс и испытывая горделивое чувство. — Вот он какой, Анчер, — мой друг!»

— Да, теперь я должен все пересмотреть, переделать в плане своей повести, — приглаживая волосы, говорил Анатолий. — Я населю, то есть помещу в ракету людей… Я…

— Толя! Обязательно возьми меня с собой! — воскликнула Надя. — Большая будет повесть? Ого! Вот полжурнала уже заселено. А Степан рисунки даст к ней. Кларочка, а твоя статья?

— Пишется.

— Красота!

Черемисин вскоре свернул на свою улицу, и подруги продолжали путь одни. Надя без умолку говорила о спутнике, о Черемисине, о занятиях по стилистике; она подняла палочку и то трещала ею на ходу по дощатой изгороди, то сбивала верхушки крапивы. Клара хмурилась; черные глаза ее были полны недоброго света.

— Перестань, — сказала она, — и болтать перестань, и трещать своей глупой палкой. Я хочу поговорить по серьезным вопросам.

— По серьезным? Ой, я вся дрожу!

Надя взяла Клару под руку.

— Надежда, если посмотреть на твое отношение к Черемисину поверхностно, — наставительно начала Клара, — то, конечно, ничего особенного нет, дружить имеют право все. Но если посмотреть глубже, то можно сделать другие выводы. Сегодня с утра ты уже с ним. Затем, ты всю перемену была занята в основном им. Когда ты у окна говорила с ним, у тебя лицо было такое… такое… — Клара не находила определения. — Ну, ты знаешь, — отмахнулась она. — Кроме того, я видела, ты положила руку на его руку. Как это можно! Что подумают другие? Такое поведение девушки — предосудительно.

— Клара, да ничего не подумают, — возразила Надя. — Говорим, смеемся. Разве это запрещено?

— Не запрещено. А лицо, руки…

— Ах, оставь, пожалуйста! — Надя выхватила свою руку из-под ее руки и опять затрещала палочкой по изгороди.

— Не могу же я, — немного спустя примирительно заговорила она, — приказать своему лицу: будь каменным, не выражай ничего. У меня что в душе, то и на языке. И на лице.

— Да, ты — такова. Но надо уметь владеть собой, сдерживать себя. Ну, перестань, пожалуйста, трещать, — сердито сдвинула Клара бровки. — Вот я и дома.

Они остановились у подъезда большого дома с затейливыми скульптурно-архитектурными украшениями. Откуда ни возьмись — Лорианна Грацианская, запыхавшаяся, раскрасневшаяся, в бордовом пальто наподобие колокола, с игривыми бантиками в пламенных волосах.

— Девочки! В книжном артистов продают! Цветные, исключительной отделочки. Бежимте!

— Я сколько раз говорила тебе, — строго сказала Клара, — что это глупо, пошло — собирать открытки, вздыхать над ними…

— Вы ничего не понимаете. У меня их 77 штук. Уникальные! — возмутилась Лорианна и побежала.

— Постой, — поймала ее за полу колоколоподобного пальто Надя. — Лора, ведь это на самом деле как-то… скверно.

— Тебе целесообразней заняться стилистикой, — заметила Клара. — У тебя же единица за сочинение.