Леся Рябцева - Эхо Москвы. Непридуманная история

• Название: Эхо Москвы. Непридуманная история
• Автор: Леся Рябцева
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-17-090215-6

Эхо Москвы – одна из самых популярных и любимых радиостанций москвичей. В течение 25-ти лет ежедневные эфиры формируют информационную картину более двух миллионов человек, а журналисты радиостанции – является одними из самых интересных и востребованных медиа-персонажей современности.

В книгу вошли воспоминания главного редактора (Венедиктова) о том, с чего все началось, как продолжалось, и чем «все это» является сегодня; рассказ Сергея Алексашенко о том, чем является «Эхо» изнутри; Ирины Баблоян – почему попав на работу в «Эхо», остаешься там до конца. Множество интересных деталей, мелочей, нюансов «с другой стороны» от главных журналистов радиостанции и секреты их успеха – из первых рук.

---

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это техническая история, на мой взгляд. Я просто понял, что это старая история: надо не рыбу дарить, а удочку. И когда я это понял, я выдохнул и сказал: «Моя задача – открывать двери». Я – ключник. Я открываю двери другим. А дальше – сами.

Л. РЯБЦЕВА: Вы сейчас говорите со стороны журналистов. А я хочу понять еще про сторону потребителя. Есть слушатель, которого вы как-то чувствуете, и вы понимаете, что именно эта рыба ему нужна, а эту рыбу может поймать именно вот этот журналист. Или что?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я понял, Леся. Это одновременно и чувство, то есть чуйка, но я еще и математик – я считаю, я просчитываю. Я очень много читаю поэтому, я смотрю социологию, я разговариваю с референтными группами, людьми. То есть я не доверяю своему чутью. Только чутье – это ошибка. Я еще изучаю вопрос. Совмещение чутья и изучение, мне кажется, как правило, дает позитивный эффект. Хотя ошибок столько, что мало не покажется, мама не горюй.

Л. РЯБЦЕВА: Кстати, про ошибки. Какая за 17 лет главная ошибка, прямо вот трындец-ошибка?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Трындец-ошибки не было, иначе «Эха» бы не было.

Л. РЯБЦЕВА: Вас как менеджера?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я не буду называть фамилии. Я ставил людей слишком рано на ответственные участки эфира – и они ломались, и я их вынужден был снимать. Они продолжают работать на «Эхе», многие, но это было неправильно, то есть я их ломал. Я их ставил, они ломались, я их возвращал назад, но они были уже поломанные. И я не мог их вернуть… Ты сама знаешь, некоторые люди дважды заходили и уходили. Вот это самое главное.

Л. РЯБЦЕВА: Трижды.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Наверное. Это самая большая ошибка, когда я ломал людей таким образом, то есть неподготовленных. А я-то считал, что они могут, я их ставил на участки эфира. А потом понимал: мама родная! Аккуратно заменял, но люди уже были травмированы.

Л. РЯБЦЕВА: Признайтесь, вы же так задавливаете! Я по себе знаю. Вот вам взбрело в голову, что человек готов. На своем примере опять же. Я говорю: «Нет, не готова. Отвалите, не трогайте меня». Вы начинаете додавливать. Кстати, я не могу понять, зачем вы додавливаете. Чтобы понять мою реакцию, то есть понять: правда ли, что я не могу, или я просто боюсь? А потом, когда задавливаете, человек соглашается, ломается, не дай бог. Ну, это же катастрофа, для вас двойная. Получается, вы два раза сделали ошибку.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Так я тебе и расскажу.

Л. РЯБЦЕВА: Я знаю на себе просто, я часть этой истории, как это все внутри, когда ты полгода отказываешься от эфира, ты просто: «Нет! Ни за что! Никогда!»

А. ВЕНЕДИКТОВ: Хлопаешь дверью, устраиваешь истерики.

Л. РЯБЦЕВА: Да, уходишь на неделю в отпуск.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Смотри, это же опять чуйка и расчет. В конечном итоге нельзя поставить человека, который говорит «нет». Все хотят. И ты понимаешь, что эфир – это наркотик. Этот наркотик все хотят. Отказ – это, скорее всего, страх. Если я вижу в человеке возможность и потенциал (может быть, ошибочно), я, естественно, исходя из интереса службы, начинаю его подталкивать под задницу в том направлении, в каком надо – кого-то более жестко, кого-то менее жестко.

Л. РЯБЦЕВА: Это уже манипуляция. Это нечестная игра.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Это абсолютно честная игра.

Л. РЯБЦЕВА: Человек может даже не понимать, что вы с ним делаете, если он не такой умный, как я.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Но я-то понимаю.

Л. РЯБЦЕВА: Ну, это же «фу» как-то. А потом проходит время…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Работа главного редактора точно «фу», это точно грязная работа. Любой менеджер по работе с людьми – всегда грязная работа. Всегда ты будешь принимать решения, которые будут людей унижать. Даже если ты очень вежливо говоришь, они будут чувствовать себя униженными, оскорбленными, отстраненными. Ты похвалил одного… Вчера я похвалил четверых, а пятая обиделась и написала в соцсетях. А я про это даже не думаю, потому что я понимаю, с кем я сейчас работаю. А люди взяли и написали и начали вести переписку в соцсетях о том, что «Венедиктов, сука, меня не заметил», или наоборот – «меня забыл», предположим, и так далее. То есть это всегда грязная работа. Я же не специально это делаю? Всегда отстранение, навязывание.

Л. РЯБЦЕВА: Но вы не жалеете при этом, что вы 17 лет главный редактор?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я их не жалею. Я вас не желаю.

Л. РЯБЦЕВА: Я не про людей, я про вас. Вы говорите, что это самая ужасная работа, одна из самых тяжелых, грязных.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Но она же интересная. В этой работе есть все: в этой работе есть работа с людьми, в этой работе есть работа со структурами, в этой работе есть работа с властью, в этой работе есть влияние на принятие решений в государстве. Какая еще работа это дает?

Л. РЯБЦЕВА: Это чудесно, интересно и прекрасно, но приходится мириться с собой. И внутри все равно есть две части, которые борются: «Я – сука или хороший главный редактор?» Нет разлома внутри?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я – сука, и поэтому хороший главный редактор.

Л. РЯБЦЕВА: Может быть, наоборот: хороший главный редактор, и поэтому сука?

А. ВЕНЕДИКТОВ: В основе все-таки лежат личные качества. Нет, на самом деле (кому, как не тебе знать) я очень болезненно все это воспринимаю. Да, я все это пропускаю через себя. Знаешь, когда кто-то мне из ребят сказал: «Слушай, а как ты похудел на 13 килограмм за два месяца?» – я сказал: «Нравственные страдания». И это была правда. Это были нравственные страдания.

Л. РЯБЦЕВА: Эмоциональный detox.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Который продолжается. Поэтому я ем, пью все, что хочу, веду совершенно не здоровый образ жизни, но при этом не набираю килограммы, потому что у меня постоянно эмоциональный detox.

Л. РЯБЦЕВА: Новое поколение, вы видите, потоки каждые 5-10 лет приходят.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я думаю, что новый главный редактор будет из нового поколения. Это не будут люди, с которыми я начинал.

Л. РЯБЦЕВА: Но вы понимаете, какой это возрастной разброс – нереальный.

А. ВЕНЕДИКТОВ: Мне-то по фигу абсолютно. Слушай, я пришел на «Эхо», когда мне было 35 лет – в общем, не самый большой возраст. И я быстро сделал карьеру.

Л. РЯБЦЕВА: То есть в два раза…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, я думаю, что новый главный редактор должен быть из другого поколения – ни Сережа Бунтман, ни Володя Варфоломеев, ни Сережа Корзун, ни Ксения Ларина, ни Виталик Дымарский. Это поколение совсем другое, которое не советское, а постсоветское. А дальше все будет зависеть от того, как он видит. Потому что, как только я отсюда уйду, я закрою дверь и сюда не вернусь.

Л. РЯБЦЕВА: Никогда?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Никогда.

Л. РЯБЦЕВА: Даже консультантом, советником?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет, консультантом – точно нет. Рубрику буду делать или интервью… Знаешь, я же работал, во-первых, в школе, когда ушла наша директриса, которая эту школу создавала, и пришла другая, а директриса оставалась – это был кошмар. Потом я работал здесь главным редактором, когда Корзун оставался здесь председателем совета – и это тоже был кошмар, потому что часть коллектива ходила к нему. И это нормально. Это было другое «Эхо», не мое.

То есть я точно повернусь и пойду. Позовут вести интервью раз в неделю – пришел, ушел. Как сейчас Сережа Корзун. Но, в принципе, это не «Эхо» Корзуна, оно по-другому построено. Мы недавно с ним говорили. Он говорит: «Я бы совсем по-другому радио построил». Я говорю: «Понимаю. Но ты сам ушел». То есть на самом деле это будет другое «Эхо», совсем другое, кто бы ни стал.

Л. РЯБЦЕВА: «Эхо» после вас – понятно. А вы после «Эха»? Пенсия…

А. ВЕНЕДИКТОВ: Надгробие, надгробие, никакой пенсии. Ты же меня знаешь. Ну какая пенсия? О чем ты говоришь?

Л. РЯБЦЕВА: Что это будет?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Я не могу, как Андрюха Васильев, ставить спектакли, продюсировать, бабки зарабатывать. Вот это мне все не интересно.

Л. РЯБЦЕВА: А что вы будете делать? Хорошо. Но вы же наверняка думаете, что бы вы могли делать. Не книжки же писать?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Нет. Видишь, у меня возник исторический проект – «Дилетант» я имею в виду. Как проект он мне кажется не менее важным, чем «Эхо», на будущее. Я не знаю, как его развивать, я не знаю, кто инвестор, но я точно понимаю, что в условиях огромного интереса к истории, если освободиться от всего и найти, получить деньги, можно построить совершенно мегаисторический проект. Можно его сделать. Можно построить мегагуманитарно-информационный проект, потому что мы не понимаем, куда движется Интернет и соцсети – значит, нужно смотреть вперед, попытаться оседлать волну. Собственно говоря, сайт «Эха Москвы» возник абсолютно как игрушка Венедиктова. Мне все говорили: «Ты сдурел? Какой сайт? Ты сдурел? Тебе это зачем?»

Л. РЯБЦЕВА: Он появился в самом начале, да?

А. ВЕНЕДИКТОВ: Да, мы были первым традиционным СМИ, которое сделало первый свой сайт – 1994–1995 годы. Мы сделали. И говорили: «Это любимая игрушка Венедиктова». Действительно, я большую часть времени… Я еще не был главным редактором «Эха», а я уже начинал это все делать. Я тогда увидел, мы оседлали волну – и вот сайт. Какой есть, такой есть, но он крутой. И то же самое с историческими всякими историями. А хрен его знает, как история повернется.