Ганс-Петер Мартин - Западня глобализации: атака на процветание и демократию

• Название: Западня глобализации: атака на процветание и демократию
• Автор: Ганс-Петер Мартин
• Издательство: Издательский Дом «АЛЬПИНА»
• Жанр: Политика
• Год: 2001
• ISBN: 5-89684-017-У

Перед Вами, дорогой читатель, не обычная книга. Ее живой язык, яркие сравнения, заинтересованный разговор авторов о животрепещущих проблемах установленного в мире экономического порядка не оставят Вас равнодушным. В изложении наиболее острых проблем современного мирового рынка авторы поднимаются до уровня глобальных обобщений. Авторы показывают современный мир как бы с невидимой стороны, раскрывая его жесткую экономическую реальность, не оставляющую розовых иллюзий относительно свободной конкуренции, свободы и равенства для всех. Это мир промышленно-финансовой элиты, которая сегодня управляет мировым экономическим порядком. И не случайно авторы называют его глобальной западней для всей современной постиндустриальной цивилизации.

Глобализация становится одной из важнейших тем современности. Двое опытных редакторов еженедельника «Шпигель», собрав фактический материал по всему миру, предлагают вниманию читателя свое видение проблемы. Впервые эта тема излагается столь наглядно и глубоко. Авторы демонстрируют изнанку финансового мира, политической жизни и деятельности корпораций, не оставляя иллюзий относительно справедливой конкуренции, свободы и равенства для всех.

---

11 декабря 1991 года маленький голландский городок Маастрихт обеспечил себе место в истории. В ту среду вечером главы правительств двенадцати стран тогдашнего Европейского экономического сообщества поставили свои подписи под договором, который в предстоящие десятилетия решающим образом повлияет на ход истории Европы, — договором о формировании Европейского Союза и создании единой валюты для его государств-членов. Само по себе это реформирование мало что меняло в политических и административных механизмах западноевропейской конфедерации. Но вот соглашение о будущем валютном союзе (EMU) свидетельствует о воле к руководству, которая современным демократиям в целом не присуща. Начиная с 1999 года, гласит договор, ратифицированный с момента его заключения всеми парламентами, большинство стран — членов ЕС привяжет свои валюты друг к другу необратимыми паритетами. Двумя годами позже старые названия европейских валют должны быть упразднены и заменены единой действующей валютой Союза под названием «евро». Если все пойдет по плану, то на 1 января 2002 года все активы, доходы, платежи и налоги будут исчисляться в евро, стоимость которого будет соответствовать перерасчетным курсам, применяемым на рынке с 1999 года.

Последствия этого шага трудно переоценить. Для стран, принявших евро, многие серьезные недостатки нынешнего валютного разделения останутся позади. Перестанет существовать надбавка за малый размер рынков равно как и банковские расходы на валютные переводы. Самое же главное то, что вся торговля между странами освободится от дорогостоящего риска внезапных колебаний обменных курсов и можно будет напрямую сравнивать цены на всем пространстве единого рынка. В то же время, однако, страны Союза примут на себя огромный политический риск. У них уже не будет независимых эмиссионных банков, чей былой суверенитет отойдет в прошлое, став достоянием Европейского центрального банка. Это свяжет страны-члены ЕС друг с другом гораздо прочнее, чем прежде. Ни один член валютного союза не сможет воспользоваться аварийным тормозом девальвации, если его экспортная экономика перестанет поспевать за остальными. И ему уже не удастся избежать согласования своей финансовой, налоговой и социальной политики с другими государствами-членами. Если этот валютный план действительно сработает, то вопросом жизни и смерти станет создание подлинного политического союза, способного принимать быстрые и вместе с тем демократичные решения.

С тех пор как был подписан Маастрихтский договор, прошло уже пять лет, однако публичное обсуждение этого наиболее амбициозного политического проекта в истории Европы со всеми его далеко идущими последствиями и по сей день проводится на весьма скромном уровне. Одни считают, что EMU создаст условия, при которых «война никогда больше не будет исходить с немецкой земли» (Гельмут Коль), другие полагают, что из-за него «Европа вновь движется к расколу» (бывший министр иностранных дел Великобритании Дуглас Хэрд), а для третьих он служит козлом отпущения как «угроза рабочим местам в Германии» (эту точку зрения во время избирательной кампании в земле Баден-Вюртемберг в марте 1996 года высказал кандидат от социал-демократов Дитер Шпери).

18 января 1996 года во Франкфурте, посреди тумана из пропаганды и дезинформации, окружавшего дебаты по EMU, прозвучала ясная мысль. Европейский финансовый фонд, банковское лобби, организовал дискуссию с участием министра финансов Франции Жана Артюи, на которую были приглашены все высокопоставленные лица из финансовой сферы. Сначала Артюи представил ряд технических предложений и обсудил несколько задач в связи с обменными курсами и сценариев перехода. Затем, когда разговор стал менее формальным, он обрисовал истинную цель EMU. Если план удастся, сказал Артюи, то евро, быть может, дорастет до положения «основной резервной валюты мира», поддерживаемой крупнейшим в мире внутренним рынком с населением примерно в 400 миллионов. На этой основе Европа могла бы подтянуться до уровня Соединенных Штатов. EMU, заявил Артюи, призван не только управлять обменными курсами, но и быть «инструментом внешней политики» поважнее всякого рода импортных пошлин[164].

Присутствовавшие на встрече представители крупного капитала реагировали на слова министра с некоторым замешательством. Несмотря на долларовый кризис и крах ЕВС, германские финансисты и экономисты считают прогнозируемое Артюи государственное вмешательство в свободную игру рыночных сил не чем иным, как святотатством. И все же сутью борьбы за валютный союз является именно восстановление власти государства над финансовыми рынками. EMU, как говорят парижские политики, опасливо прикрывая рот ладонью, означает прекращение «тирании доллара».

Даже если этот день когда-нибудь настанет, европейцам придется заплатить высокую и мучительную цену, ибо рынок нельзя подчинить себе, предварительно не успокоив его. Ничего другого за так называемыми Маастрихтскими критериями, надиктованными представителями Bundesbank при составлении текста договора во время переговорного процесса, не кроется. Вступить в клуб EMU будет позволено только тем странам, государственный долг которых не превышает 60% их годового чистого национального продукта, а годовой дефицит — 3% ВНП. К тому же валюты стран-участниц должны иметь устойчивый курс обмена на марку не менее трех лет до даты вступления. Конкретные курсы выбраны волюнтаристски: они просто соответствуют уровням, которые в ходе переговоров прогнозировались на 1999 год. Но с точки зрения стражей германской валюты, это был единственный способ убедить дилеров в том, что после введения евро будет так же надежен, как и марка, и что по этой причине спекулятивные атаки не будут иметь смысла.

Насколько убедительной эта идея была в теории, настолько же быстро она начала обнаруживать изъяны на практике. Через четыре года после заключения договора она становится своего рода смирительной рубашкой, приносящей больше вреда, чем пользы. Сначала Франция в 1994 году была вынуждена скопировать валютную политику Германии: был учрежден независимый центральный банк, управляющий которого, Жан-Клод Трише, с тех пор с железной решимостью проводит политику «franc fort», «сильного франка». На протяжении четырех лет французским компаниям и частным заемщикам приходилось платить по ставке, на 3% большей, чем немецким, только для того, чтобы защищать валютный курс от непрерывных волн спекуляции, пока наконец летом 1996 года процентные ставки этих двух стран не сравнялись. В тот же период все государства ЕС начали процесс уменьшения своих бюджетных дефицитов. Если бы их доходы при этом росли, процесс был бы достаточно здоровым. Но после короткого периода относительного благоденствия страны ЕС с 1993 года переживают экономический спад, резко снизились налоговые поступления, и даже Германия в 1995 году не смогла удовлетворить критериям EMU.

Между тем курс на жесткую экономию вступает в противоречие с любой разумной экономической политикой. Когда мелкие фирмы и крупные корпорации увольняют миллионы работников для сокращения расходов, возникает настоятельная необходимость государственных капиталовложений и создания новых рабочих мест. Именно поэтому во Франции меры по обеспечению жесткой экономии, еще более усугубившие кризис, полностью дискредитировали проект EMU. Осенью 1995 года, впервые за несколько десятилетий, французские профсоюзы совместно организовали месячную забастовку против правительственной политики крайней экономии. Эта акция протеста отрезвила даже таких промышленных магнатов, как владелец Peugeot Жак Кальве, и экс-президента Валери Жискара д'Эстена, которого никак не заподозришь в еврофобии: они призвали внести изменения в Маастрихтский план. В Германии тоже нарастало противодействие. Присоединяясь к мнению большинства своих коллег, Гейнер Флассбек, директор одного из филиалов Германского института экономических исследований, предупредил, что радикальное сокращение расходов на социальные нужды может дестабилизировать обстановку во всей Европе точно так же, как аналогичные действия рейхсканцлера Генриха Брюнинга превратили кризис 1930 года в Веймарской республике в настоящую катастрофу[165].

Таким образом, летом 1996 года все говорило за то, чтобы отложить валютный союз до лучших времен — как минимум еще на пару лет. Однако пойти на это регенты ЕС, возглавляемые европровидцем Гельмутом Колем, уже не могли. Это было бы как раз тем, чего долгие годы с нетерпением ожидали все, кто борется с EMU, защищая собственные интересы, а именно касты дилеров лондонского Сити и Уолл-стрит. Например, Майкл Сноу, глава нью-йоркского отделения валютных операций гигантского швейцарского банка UBS, не скрывает своей враждебности по отношению к EMU: «Он лишил бы нас работы и шансов на получение прибыли, так что мы, естественно, против него». Начиная с лета 1995 года англоамериканские и швейцарские финансовые учреждения систематически пытаются вселить неуверенность в инвесторов, беззастенчиво предупреждая их в рекламных проспектах и беседах о возможном падении стоимости облигаций в немецких марках и всучивая множеству клиентов ценные бумаги в швейцарских франках, не приносящие почти никаких дивидендов. Увеличение ущерба предотвратили только крупные финансовые дома Германии и Франции. Они поддержали проект евро, так как единая валюта положила бы конец локальным рынкам, которые с давних пор являются излюбленным полем деятельности массы мелких банков в других странах ЕС.