Дэвид Галеф - Плоть

• Название: Плоть
• Автор: Дэвид Галеф
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Эротика, Секс
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9524-3407-3

«Плоть» — роман о сексуальной и интеллектуальной одержимости духа на фоне пиршества плоти. Действие происходит на юге Америки, на родине Фолкнера, в среде высоколобых университетских профессоров. Главный герой, словно средневековый рыцарь, вызывает на любовный поединок женщин в весовой категории борцов сумо. Каждая последующая превосходит предыдущую по габаритам. В лице своего соседа Дона, скромного преподавателя литературы, он находит восхищенного и сопереживающего фаната.

---

Лора поставила стакан на пол (где на него точно наступит Финли) и согнула свои калифорнийские ножки.

— Почему нет?

Она милостиво помогла мне встать на ноги — сразу на обе.

Все остальное я помню весьма смутно. Мы наткнулись на несколько пар, хотя, как мне кажется, я так и не смог расквитаться с Робертом за пинок. Музыка становилась все громче и быстрее. В какой-то момент мне показалось, что я вижу Энди Хиллмена, владельца «Полька-Дот». Я моргнул, и Энди исчез. Я постарался моргнуть так, чтобы увидеть Роберта, но у меня ничего не вышло. Помню, что я крутил Лору вокруг себя или только пытался, так как она кричала, что это модно. В тот момент я, вероятно, оторвался от нее и полетел в пространство, увлекаемый центробежной силой. Последнее, что я помню, — это как я, заложив руки за спину и наклонив голову вперед, несусь мимо танцующих пар, нацелившись головой в широкий зад Холли.

12

В воскресенье утром меня разбудили типично южные ароматы: пахучие молекулы яичницы, сосисок, крекеров и кофе. По счастью, нос продолжал работать, тогда как остальные органы чувств казались безнадежно испорченными. Глаза, густо присыпанные сонной пылью, не желали открываться, уши были восковыми, как у кукол мадам Тюссо. Пальцы набрякли и не гнулись, в отличие, как это ни странно, от члена. Во рту было такое ощущение, словно в нем всю ночь топтались в испачканных навозом сапогах. Помнится, в старом фильме «Филдс и я» главный герой просыпается утром и говорит, что ему кажется, что на его голове капюшон с узкими прорезями для глаз. В фильме так оно и оказывается. Я пощупал голову, но капюшона не обнаружил, хотя могу биться об заклад — он там был.

Все, что осталось от Сьюзен, — это вмятина на постели длиной пять футов пять дюймов, все остальное стояло на кухне у плиты. Из этого я заключил, что ночью мы страстно занимались любовью и теперь она хочет традиционно накормить утомленного мужа. Запах был таким соблазнительным, что без промедления вытащил меня из гостеприимной постели; по дороге я ударился голенью о дверной косяк, сообразив, что чувство равновесия ко мне пока не вернулось. Я прихромал на кухню как был, в отвисших трусах, и увидел Сьюзен — с лопаточкой в руке, в повязанном переднике и персиковых штанах. Я видел только ее затылок, но точно знал, что она улыбается.

— Првт.

— Что ты сказал, дорогой?

Я попытался еще что-то сказать, но горло оказалось забитым тягучим комом мокроты. Мой дед начинал день с того, что высовывался в окно и отхаркивался в кусты. Я последовал его примеру. Иногда этот ком выглядел как прилипший к листве и постепенно удлиняющийся моллюск. Я протер глаза. Моллюск был на месте, так же как и я — с прежним отвратительным вкусом во рту. Стоя у плиты, Сьюзен ловко бросала порезанные сосиски на крекеры и укладывала все это на тарелку.

— Иди поклюй.

— Мм спрвнпртдш.

— Что?

Я сделал титаническое усилие.

— Мне сперва надо принять душ. Тогда я стану человеком. Потом ты расскажешь, что я вчера делал.

Я, грациозно спотыкаясь, направился в ванную, благословенный источник утреннего комфорта. Я не стал предлагать Сьюзен свою помощь: кухня — ее священное владение. Всякие гендерные споры были совершенно неуместны и вредны. Однажды, когда я приготовил для Сьюзен завтрак, она дулась на меня целый день.

Через десять минут я сидел за кухонным столом, а Сьюзен обслуживала меня, стоя за спинкой стула. Кофе был изумительно крепок; жена добавила в него цикорий — для остроты. Я сделал добрый глоток, чувствуя, как божественный коричневый жар вливается в мои жилы, замещая дурную кровь. Сок сосиски пропитал крекер, и я физически ощутил всю вредоносность этого блюда, проглотив первый кусок. Полужидкий желток лопнул, и его масса, как лак, покрыла острия вилки. Чисто южная диета смертельна, но временами неотразима. Сьюзен наблюдала за тем, как я ем с видом служителя зоосада, кормящего диковинное наземное животное. Мимолетно я подумал, не так ли выглядит Холли, когда ест.

— Ты вчера был очень забавным, — сказала Сьюзен.

— Забавным в смысле смешным или забавным в смысле дурным?

— Просто забавным. Нэнси тоже так думает.

— Черт, и что же я говорил?

— О, ты много чего говорил.

Я потер лоб, изо всех сил пытаясь вспомнить, что я говорил вчера ночью, но в голове вместо мыслей и воспоминаний была какая-то вата. Единственное живое воспоминание — я лечу головой вперед, атакуя арьергард Холли.

— Холли не очень злилась из-за того, что… э-э… произошло?

— Злилась на что? — спросила Сьюзен, не донеся вилку до рта.

— Разве я не врезался в нее? Я имею в виду, когда танцевал.

Сьюзен неопределенно покачала головой:

— Думаю, что ты танцевал больше в своем воображении. Кстати, Холли почти все время паслась у буфета, а Макс был просто отвратителен.

Я устало кивнул. Но я помнил, что Сьюзен большую часть вечера провела на кухне. Должно быть, она вышла оттуда на поздней стадии моего умопомрачения, о которой я уже ничего не помнил. Может быть, мне стоит спросить Макса, а еще лучше вообще забыть об этом?

Сьюзен обвила мою шею теплой рукой и наградила яичным поцелуем.

— Я люблю, когда ты пьян. Ты перестаешь быть серьезным и академичным. Это хорошо. Кстати, ты был вчера очень хорош в постели.

На этот раз я не стал интересоваться подробностями. Я сделал еще один глоток кофе, стараясь притворяться лукавым и озорным, наслаждаясь теплом от окна, желтого ядра яичницы и женой, уткнувшейся носом в мою небритую шею. Я получал истинное удовольствие от еще одной южной традиции — воскресенье, проведенное в раскаянии, служит душевному выздоровлению.

Понедельник вернул меня к нормальной жизни. «Дейли Миссисипиэн» предпочла не сообщать о вечеринке в доме преподавателя права Нэнси Крю. Вместо этого газета представила отчет о состоянии Вилли. Добровольцы собирали теперь пожертвования на каждом футбольном матче. «Оле Мисс» победил команду Луизианского университета. Фонд помощи Вилли превысил сто тридцать тысяч долларов. Опекун Вилли — в довершение всех бед Вилли оказался сиротой — сказал корреспонденту газеты, что его подопечный не падает духом. «Господь не оставляет сильных духом», — сказал он.

На шестой странице я нашел короткую заметку об Эрике: препод английского возвращается в тюрьму. Процитировано оскорбление суда. Приведена также цитата из выступления самого Эрика: «Я останусь узником системы до тех пор, пока эта система не будет реформирована». Интересно, что теперь читает сокамерник Натаниэль — неужели «Капитал»? Или Натаниэля уже выпустили?

Через неделю будет День благодарения. Значит, в понедельник и вторник начнутся проповеди в полупустых аудиториях. Некоторые преподаватели уже неофициально отменили занятия. Я не иду на такие уступки даже под давлением, но в эти дни провожу занятия по облегченной программе. Элейн Добсон, единственное преимущество которой заключалось в том, что она женщина, решила отыграться тем, что устроила на предпраздничной неделе внеочередной экзамен, но это тоже не принесло никакой пользы — мало того что ей придется в праздники проверять сочинения, надо будет заставить отработать пропущенное студентов, проигнорировавших экзамен.

Студенты «Оле Мисс» — народ увертливый и ненадежный. Если даже их прижать, они все равно найдут способ увильнуть. Они придумывают самые разнообразные неотложные дела и обстоятельства — чаще всего для этого избирается смерть бабушки. Два года назад у меня учился студент, у которого за семестр умерли три бабушки. Но здесь надо проявлять осторожность. У меня была студентка, которая постоянно ссылалась на болезнь. Когда я, окончательно выведенный из себя, вызвал ее в свой кабинет, оказалось, что девушка действительно больна лейкозом.

В университете обучается очень много молодых людей, поэтому нет ничего удивительного в том, что старуха смерть часто витает над кампусом. Три года назад на пять студенток, шедших спортивной ходьбой из Бейтсвиля, наехал грузовик. С тех пор на дороге номер шесть проводится ежегодный мемориальный марафон. Каждый месяц кто-то погибал, обычно из-за управления автомобилем в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Бывали таинственные опухоли, тихие раки, причем они поражали самых лучших студентов, родители которых вносили большие суммы в фонд университета, если к ним находили правильный подход в канцелярии «Оле Мисс». Странный инцидент произошел однажды даже в салоне загара — НЕОГРАНИЧЕННЫЙ ЗАГАР! СТУДЕНТАМ СКИДКИ! Одна девушка переусердствовала и сварила свою печень. Иногда я вспоминаю об этих преждевременных смертях, когда прохожу мимо старого конфедератского воинского кладбища, расположенного неподалеку от кампуса. Гражданская война — это апофеоз ранней смерти.