Олег Измеров - Ревизор Империи

• Название: Ревизор Империи
• Автор: Олег Измеров
• Издательство: СИ
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015

Пока «Ответ империи» не спеша близился к завершению, автор все чаще стал ловить себя на вопросе, действительно ли гражданская война у нас закончилась девяносто лет назад. Потому что чем дальше близится к столетию ее начала, тем больше о ней у нас спорят. И добро бы еще какие-нибудь тролли на форумах — нет, спорят люди серьезные, с высшим образованием, историки. Причем спорят так, как будто она кончилась только вчера, а, может быть, даже еще не кончилась. Возможно, среди историков тоже есть тролли, но вопрос этот наукой не изучен.

Старый, затрепанный вопрос «С кем вы, мастера искусств?» снова встал рядом с проблемой выеденного яйца во всей остроте своей. Литература об удобном виде истории разделилась на литературу для белых и литературу для красных. Белые и красные параллельно в них побеждали. Более того, побеждающие красные часто были похожи на белых, а побеждающие белые — на красных. Если читатели у всех разные, то не удивительно, что и понимание общенационального у каждого свое.

Но это еще полбеды. Американские социологи недавно пришли к выводу, что в России два народа. Одни нормально воспринимают перемены, другие нормально воспринимают СССР. При этом и те и другие редко задумываются о том, что оба эти варианта не самые лучшие.

---

— Короче говоря, шведский социализм, — вздохнул Виктор. — Жаль, что только не унас.

— Ну, это не социализм, — хитро улыбнулся Ильич. — Не знаю, что там понаписали в ваших учебниках, но социализм — это тот строй, в котором основные средства производства действительно передали в руки народа, а не тот, в котором частного собственника постоянно насилуют, чтобы он и об обществе подумал. А знаете, почему шведский социализм не у увас?

— Ну, потому… не знаю, короче.

— Слушайте. Примерно четверть века новая форма социального государства на Западе в общем всех устраивала. Коммунистические партии теряют влияние или перерождаются в буржуазно — реформистские, новых великих депрессий не случается, рабочий класс Западной Европы живет даже лучше, чем Восточной. Государственное регулирование помогло постепенно восстановить мировой рынок. И вот тогда частный бизнес решает, что, раз рынок восстановлен, то социальное государство сыграло свою роль, и его можно ликвидировать, чтобы убрать все издержки, связанные и с ростом зарплаты рабочим, и с разными социальными благами, которые частный бизнес вынужден оплачивать. Но просто взять и упразднить уже установившийся порядок, как вы понимаете, нельзя из‑за той же косности общества. Решающую роль сыграла вторая причина — Советский Союз продолжает обгонять западные страны по темпам роста, в основном по двум причинам: более низкий уровень потребления населения позволяет капитализировать большую долю прибыли, и в СССР выше доля населения, занимающаяся непосредственно производительным трудом. Не нужно столько персонала, который обслуживает продажу и борьбу за сбыт.

— То — есть, вы считаете, что Советский Союз развалился, потому что выигрывал?

— Его развалили, потому что выигрывал. Энергетический кризис семидесятых, на котором Союз откровенно наживается, приводит общественность Запада к мысли, что надо срочно что‑то менять. И тут на политическую арену выходит британская премьерша Маргарита Тэтчер, и говорит англичанам: давайте сегодня снизим социальные расходы, наши товары станут дешевле, мы их продадим больше в странах, где высоки социальные издержки, а, следовательно, есть и спрос, получим дополнительные доходы и с них повысим зарплату рабочим, вернув им то, что они потеряли. И в Британии эта дамская уловка срабатывает. Политики других стран начинают кивать на Тэтчер, говоря, что социальное государство неэффективно, и начинают гонку за урезание социальных благ. Но тут получается, как у вашего Мавроди: первые, которые начали свертывать социальное государство, выигрывают, а когда либерализация охватывает весь мир частного бизнеса, то выясняется, что это путь к новому кризису перепроизводства, поскольку стран с высокими социальными издержками больше нет, потребление везде сократилось. Опять‑таки этот вопрос решается при социализме, поскольку средства можно направить на развитие производства, но либеральная политика такого регулирования рынка не допускает. Что же делать? Частный бизнес находит очень простой выход: перенести наиболее трудоемкое производство в страны с низким уровнем жизни, со слабо развитой социальной сферой, где, скажем, сборка автомобилей обойдется намного дешевле, чем в Америке или Германии. Но вот загвоздка — в этих странах идет борьба против неоколониализма. Иностранные фирмы национализируют. Что делать?

— Ну, что делать, они в Чили показали. Альенде унасекомили.

— Унасекомить унасекомили, но ведь на штыках нельзя сидеть. И тогда международный частный капитал прибегает к дешевому базарному приему. Есть несколько небольших стран с дешевой рабочей силой — Сингапур, Южная Корея, Тайвань, ну, еще нескольких, куда идут большие капиталовложения. И потом мировой бизнес на эти страны показывает, и говорит "Видите? Эти страны создали условия для свободного вложения капитала, гарантии защиты чужой собственности и произошло экономическое чудо. Пустите в страну иностранный капитал, не пытайтесь строить социальное государство, и к вам придет иностранный капитал и тоже совершит чудо." Хотя те же Южная Корея и Тайвань создали базис для вложений как раз с помощью авторитарного корпоративного государства. Вы ведь сами рассказывали про их пятилетние планы.

— Что было, то было, Владимир Ильич.

— Как вы понимаете, здесь тот же обман, что и у Мавроди. Выигрывают те, кто пришел первым, остальные просто начинают гонку за отказ заботиться о собственном населении. Что получается в результате? Если при марксовом капитализме один класс работал, а другой потреблял, то здесь одни страны работают, а другие потребляют, рассказывая всем, что они обязаны своим процветанием не присвоению труда рабочих в других странах, а исключительно демократии и свободе рынка. Советскому народу обещали место среди стран, которые потребляют, а сунули в очередь на биржу труда.

— Это у нас быстро поняли.

— Но весь вопрос в том, что дешевая рабочая сила, как и любой природный ресурс, быстро исчерпывается. Сначала источником дешевой рабсилы у вас была Латинская Америка. Но вот люди выбираются из нищеты, начинают организовать профсоюзы, начинают требовать более высокой зарплаты и того самого социального государства, которое поддержит их при увольнениях, болезнях, несчастных случаях. Издержки опять растут! Значит, надо искать новые страны с дешевыми рабочими руками, и капитал идет в Китай, где бывшие крестьяне готовы работать за горсть риса. Именно трудовыми руками китайцев была создана база вашего нынешнего информационного общества…

Ильич в нескольких местах повторялся, подумал Виктор, а сейчас он излагает то, что ему, Виктору, должно быть очевидно по второй реальности. Когда такой блестящий оратор повторяется — значит, хочет внушить какую — то мысль, или подводит к выводу, который ему нужен. Значит, сейчас должен быть вывод.

— …Однако, вернемся к реальности и ко времени, в которое вы попали…

Да, подумал Виктор, сейчас должен быть вывод.

— …Если здешняя Россия в ближайшее десятилетия выживет, как государство, или даже рухнет, но не превратится в чужие колониальные владения, и какая‑либо партия построит на руинах империи новое государственное образование, то в любом случае государство сможет существовать только в форме власти этого самого третьего класса. Власть третьего класса может быть под имперским флагом, под красным флагом рабочего движения, под каким‑нибудь флагом формальной буржуазной демократии, но это будет власть третьего класса. Это неизбежно, потому что обусловлено политической беспомощностью как буржуазии, так и пролетариата; и тот, и другой класс будет ненавидеть бюрократию и стремиться ее свергнуть, но нарастающий хаос, угроза внешней колонизации и невозможность в промышленном обществе будущего существовать без электричества, требующего от экономики порядка и стабильности, вынудят и буржуазию, и пролетариат вновь и вновь отдавать эту власть в России третьему классу. Поэтому рассмотрим интересы этого характерного, нетипичного для старой буржуазной Европы, класса…

— Наверное, он заинтересован в своем господстве? Как и остальные два? — Виктор решил вставить свои пять копеек в новое учение.

Владимир Ильич, казалось, нисколько не возмутился тем, что его перебивают; слова Виктора лишь прибавили ему энтузиазма.

— Именно так, именно так! Причем явление вашего двойника из мира, охваченного коммунистическими настроениями, создало в России архиуникальную ситуацию. Стихийно здешний третий класс шел к разложению и краху государства. Вы, то — есть ваш двойник, показав, что ждет в будущем представителей этого класса и их детей, подтолкнули этот класс к объединению и социальной зрелости. Теперь этот класс, в отличие от первых двух, знает, что он хочет, знает, как этого достичь, и, что самое важное, здраво оценивает ситуацию. Это уже не тот класс чиновников Луи Бонапарта, который метался между осколками общества с кнутом и пряником. Нынешний третий класс понимает бессмысленность запретительных мер в отношении буржуазии, и, в условиях угрозы со стороны других государств, понимает необходимость дать образование рабочему и крестьянину. Основное средство его борьбы за власть — дать и буржуазии, и пролетариату взаимно приемлемые условия, чтобы они и не хотели развиваться, как классы, делая время от времени уступку тому и другому, и тут же показывая массам их незрелость и беспомощность. Он развился сам, и это лишило буржуазию и пролетариат стимула к их политическому развитию. Хозяин платит рабочим гроши? Пожалуйста, есть тред — юнионы, которые защищает тайная полиция, и которые остановили абсолютное обнищание пролетариата. Буржуазии не нравятся ограничения свобод? Есть казенные заказы и планы, который обеспечат держателям акций стабильные доходы. Представители буржуазии и пролетариата могут в известных рамках покричать и повозмущаться, но они сами боятся трогать это государственное здание, ибо не знают, как без этого всего жить. То, что мы видим теперь в России — это тихая революция третьего класса.